Я могу тебя долго ждать.

Я могу тебя очень ждать, Долго-долго и верно-верно.       Пегги Картер неприступна, чересчур горда и холодна. Так думают про нее солдаты, которыми она командует. В их число входят и те безумцы, которые смеют ее пригласить на танцы. Она красива, но не позволяет наслаждаться своей красотой. Она прячет волосы под фуражку, чтобы никто не видел, сколько страданий было и есть на ее доле. Она словно лед, обжигает, не подпускает ближе. И некоторые знают почему, но молчат. Потому что такие же. С вырванными кусками из сердца. И ночами могу не спать Год, и два, и всю жизнь, наверно...       Неделя давно прошла, прошла суббота, минуло уже восемь часов вечера, а она все сидит. В один и тот же день одного и того же месяца. После седьмого мая – дня победы в Европе, спустя неделю, в субботу, ровно в восемь. В одном и том же месте. До самого рассвета. Потому что партнер по танцу задерживается. Все стерплю, никого не коря, Одолею любые тревоги.       Пегги смотрит на Говарда своими влажными карими глазами со слепой надеждой, в который раз. Старк не выдерживает этого молящего взгляда и отворачивается, потому что он не каменный и не железный, он не может видеть эти страдания на ее лице. Он снова ничего не нашел. Но ищет, и будет искать. Потому что там, где-то во льдах, спит крепким сном герой. Его герой. И герой всей Америки. Я могу для тебя отдать Все, что есть у меня и будет.       Пегги никогда не молилась. Только седьмого мая, когда величайший герой направил самолет в глубины вод. Когда так нелепо пригласил ее на танцы, когда таким образом признался в любви. Только тогда. И с того момента всю жизнь. Я могу за тебя принять Горечь злейших на свете судеб.       Пегги не может любить. Так о ней говорят соседки. Они говорят, что Картер посвятила всю свою жизнь войне, что никого не любила, а сейчас любить уже поздно. Возраст, мол, не тот. А ей плевать на эти разговоры, она любила. И любит. И любит настолько, что в каждом сне видит его. И слышит последние его слова. Нелепое признание в любви, столь милое и столь обреченное. Буду счастьем считать, даря Целый мир тебе ежечасно.       Пегги говорит с ним каждую минуту. Мысленно, иногда вслух. Она садится на скамейку в парке. Под огромным дубом, и говорит. Говорит о том, что видит, о том, что видела. О том, что скоро умрет. Только знать бы, что все не зря, Что люблю тебя не напрасно…       Пегги умирает в возрасте семидесяти девяти лет. Она прожила бы дольше, только вот сердце не выдержало. Ей показалось, через окно клуба, в восемь часов, в субботу, через неделю после седьмого мая, она увидела его. И кажется впервые, партнер так и не дождался свою даму, которая ждала его всю жизнь.