Проверка

Дофламинго отвлекает, мешает, пытается заполучить внимание Цезаря, но тот полностью поглощен своими делами и совершенно не желает переключаться на нарушителя спокойствия. И тогда Дофламинго приходится лишь наблюдать со стороны и ожидать, но надолго его не всё равно не хватает, всего полчаса и он снова подходит к Цезарю, который так и мечется от одного конца стола к другому, в поисках нужных бумаг, и все еще продолжает полностью игнорировать Дофламинго. Последний же еще с полминуты внимательным взглядом изучает Цезаря, а после хитро улыбается собственным мыслям. Когда длинные пальцы оглаживают гладкую прохладную поверхность рогов Цезаря, тот вскрикивает и словно ошпаренный отпрыгивает подальше от Дофламинго, который так нагло улыбается и это-то после того, как он так неподобающе, по мнению Цезаря, повел себя. — Что ты творишь? — громко возмутился вмиг покрасневший Цезарь. — Ничего особенного, всего лишь маленькая проверка, — Дофламинго едва заметно пожимает плечами и старательно сокращает расстояние между собой и Цезарем. — Какая еще проверка? Эй, не подходи ко мне так близко! — Цезарь все не мог прекратить возмущаться, пятясь назад. Ему уже заранее очень не нравилось то, что надумал Дофламинго. Еще пара шагов и вот он, тупик, в который был загнан несчастный Цезарь. Сердце его бешено заколотилось как только Дофламинго оказался настолько близко, насколько это вообще было возможно. Широко раскрытые янтарные глаза с недоумением и легким испугом смотрели на Дофламинго. Цезарь мог лишь гадать, что ж за проверка это такая, но была одна назойливая мысль, которую он просто пытался отгонять от себя. И без того шумно стучащее в груди сердце готово было просто-напросто выскочить из нее, когда та самая отгоняемая мысль подтвердилась. Было страшно и приятно одновременно. Но, видимо, больше было приятно, что подтверждал чуть слышный невольно сорвавшийся с губ стон. Цезарю было очень стыдно за это, но сдержать себя было выше его сил. Особенно, когда грубые пальцы так настойчиво то поглаживали, то сжимали гладкие рожки. — Как я и думал, — задумчиво произнес Дофламинго, не прекращая свои действия. — Они явно очень чувствительны. Цезарь хотел оттолкнуть мучителя от себя, закричать на него, чтоб тот прекратил, но ни тело, ни голос совершенно не хотели ему повиноваться и все, что он сейчас мог - наслаждаться ощущениями и тихо постанывать, прикрыв глаза. Одна рука Дофламинго спускается чуть ниже и его пальцы путаются в длинных растрепанных локонах. Он чуть сжимает пряди в руке и тянет на себя, медленно проводит языком по губам Цезаря, а после целует. Вторая же рука так же продолжает гладить рога. И Цезарь просто во всех смыслах готов растаять на месте от избытка чувств, переполняющих его. Он цепляется руками за пушистую розовую шубу Дофламинго, пытаясь удержаться на ногах. Дофламинго чувствует, как мелко подрагивает Цезарь, подталкивает того к стене и почти вдавливает в неё, навалившись сверху. Колено Дофламинго скользит между ног Цезаря и упирается в пах, чем вызывает очередной стон. Когда Дофламинго разрывает поцелуй и совсем чуть-чуть отстраняется, Цезарь утыкается лбом ему в плечо и тяжело дышит, иногда тихо постанывая, пока Дофламинго продолжает свои действия. — Джокер… Я сейчас… На его тихий шёпот Дофламинго лишь снова ухмыльнулся. Грубо сжимая пальцами рога, он доводит Цезаря до оргазма, заставляя в последний раз чуть громче простонать и выгнуться. Цезарь ещё минут пять приходит в себя, оперевшись на неотпускающего его Дофламинго. И выпускает из рук пышную шубу только тогда, когда чувствует, что более-менее приходит в норму и дополнительная опора больше ему не требуется. Перед уходом Дофламинго бросает фразу о том, что скоро ещё наведается разок. А Цезарь же еле сдерживает себя от того, чтобы не сказать, что он с нетерпением будет ждать следующую встречу.