Синяя борода и солнечный зайчик

Наконец-то, его сокровище с ним! Они ехали в машине, и Доминик наблюдал, как мелькающие огоньки никогда не спящего города, играют на лице его зайчика. Омежка рвано дышал, а глаза подрагивали за закрытыми веками. Доминик ласково погладил его по спине и поцеловал в лоб: – Тише, мой хороший, все плохое позади. Глаза успокоились, и дыхание выровнялось, Тео тихо засопел на груди Доминика. – Да, мой любимый, я теперь буду жить для тебя, чтоб защищать, чтоб оберегать. Теперь в моей жизни появилась цель, я хочу, чтоб ты полюбил меня, чтоб ты принял меня не из чувства долга, а по велению сердца. Доминик уткнулся губами в макушку Тео, вдыхая запах любимого существа. От волос пахло вереском и еще какими-то цветами, по всей видимости, это были духи. Доминик тихо засмеялся. Его папочка явно небольшого ума человек, как можно было не гордиться запахом сына? Что может быть прекраснее вереска? Не изнеженное оранжерейное растение, а гордый и свободолюбивый цветок, любитель солнца и дикого ветра, неприхотливый и независимый, а еще такой очаровательный. Он вспомнил деда, который угощал его вересковым медом, таким терпким и душистым. Дед гладил маленького Доминика по голове и говорил, что только вересковый мед может излечить израненную душу. Любовь моя, могу ли я надеяться, что ты полюбишь меня, и я вновь оживу в твоих объятиях, позволишь ли ты любить себя? Машина подъехала к дому. Альфа на руках внес в свое жилище так доверчиво спящего на плече омегу. Он занес его в свою спальню, которая за последние две недели превратилась в алтарь его любви. Доминик аккуратно положил Тео на свою кровать, и огляделся. Везде стояли фото Тео. Надо их собрать, подумал Доминик, а то омежка испугается. Альфа стал собирать фото, на которых Тео смеялся, грустил, смотрел задумчиво куда-то вдаль, они создавали эффект присутствия для него, помогали пережить невозможность видеть его, общаться с ним, быть рядом. Просыпаясь и открывая глаза, первое, что он видел, было лицо смеющегося Тео. Хорошо начинать день с улыбки любимого! А засыпая, он видел печальные глаза омеги и тоже грустил светлой грустью оттого, что они еще не рядом. Теодор тихо застонал. О, мой хороший… ему наверно неудобно… красный кушак жестко перетягивает живот. Да и фрак не похож на пижаму. Надо бы его раздеть. Аккуратно достать тонкие руки из фрака, а этот кушак… длинная полоса алого шелка раз за разом все удлинялась, проскальзывая между изгибом спины и шелком покрывала. Альфа расстегнул верхние пуговицы на рубашке, показались тонкие ключицы, сквозь полупрозрачную кожу была видна венка, которая билась в такт сумасшедшего дыхания альфы. Припухлые юношеские губы что-то прошептали. Доминик наклонился, чтоб услышать, о чем шепчет его желанное сокровище. Запах омеги окутал его мозг, как пелена, как морок. Доминик лизнул венку, вдыхая теплый, такой родной запах. Губы скользнули от ключицы по тонкой шее до нежного ушка. Тео вздохнул и повернул голову. В сонных глазах читалось желание. Тонкие пальцы невесомо скользнули по лицу альфы, по скуле, прижавшись ладонью к щеке, и опять едва касаясь, добежали до губ, обводя их по контуру и даря незамысловатую ласку. Нежные губы омеги приоткрылись, открывая белоснежные зубки, и маленький розовый язычок, скользнувший в глубине рта, приглашал попробовать его на вкус. Со стоном Доминик нырнул в этот желанный рот, раздвигая жемчуг зубов и наслаждаясь первым прикосновением, этим вкусом, и нежностью, и робким ответным движением. Услышав возбужденный стон, альфа понял, что сейчас сорвется и с большим трудом оторвался от влажного и такого зовущего рта. Лицо Тео раскраснелось, он смотрел расширенными зрачками на губы альфы и облизывался. Нежные, тонкие пальцы обхватили альфу за шею и потянули к себе. На этот раз он попытался сам проявить инициативу, вызывая у Доминика довольную улыбку. Такой чуткий, такой заводной, это давало надежду на то, что омега сможет насытить голод, пожиравший его изнутри, с тех пор как он впервые увидел его и ощутил его запах. Быстро раздевая и нежно оглаживая изгибы нежного тела, Доминик любовался открывающимся видом. От созерцания светящейся наготы перехватывало дыхание. Совершенный! Без единого изъяна! Он был похож на ангела, упавшего с небес прямо в его постель, и золотые волосы, разметавшиеся за спиной, только добавляли иллюзию золотых крыльев. Запах омеги, его желание заполняло комнату. Голубые глаза Тео внимательно и спокойно рассматривали альфу. Доминик медленно снял с себя смокинг, уронив его на пол, следом упал шейный платок. Не разрывая зрительного контакта альфа стал расстегивать мелкие пуговицы манишки. Тео улыбнулся и призывно облизнул припухшие губы. Доминика накрыло и повело от желания. Он пробовал на вкус изгиб его шеи, проводя языком от маленького уха с беззащитной мочкой до порозовевшей от желания скулы. Короткие поцелуи накрывают глаза, и только трепет ресниц выдает волнение. Доминик целует коротко в уголок рта, проводя языком по нижней губе. Язык просится внутрь, и Тео дает разрешение, приоткрывая ротик и увлекая его в себя, как омут, без оглядки, на опаляющий взгляд альфы. Доминик физически чувствует, как у него в голове срывает последние ограничители и с тихим звоном разлетается на осколки здравый смысл. Это его омега, и сейчас он станет его собственным всем телом, таким до боли желанным и совершенным, только его. Тео откидывает голову в сторону, разрывая поцелуй. Он тяжело дышит, рассматривая сквозь дрожащие ресницы своего альфу, нежная грудь вздымается от раскаленного дыхания. Доминик наслаждается беззащитностью кожи, выцеловывая выпирающие острые ключицы, спускаясь по шелковой груди до горошин сосков. Обводя кончиком языка похожие на кружево съежившиеся вокруг твердых бусин сосков розовые окружья. Он слышит вздох и, чувствует, как по телу омеги пробегает дрожь. Доминик пьяный от желания засасывает кожу, слегка прикусывая и оставляя засос на груди, как печать. Он мой! Омега со стоном так сладко выгибается! Он такой безупречно чувствительный и очень горячий. Доминику даже не верилось, что все это происходит наяву, а не в его воображении. Его зайчик, его Тео так открыто подставляет ему шею для поцелуев и светится тихой трепетной радостью. Доминик склоняется над ним, вылизывая мягкий животик с ямкой пупка, похожего на пуговку. Целует и мягко посасывает торчащие косточки таза, опускаясь к лобку с мягким пушком золотистых колечек. Небольшой член, полувозбуждёный и похожий на бутон розы, с невинной головкой, целомудренно закрытой крайней плотью. Такой чистый, такой невинный! Доминик наслаждался возбуждением Тео, тем как он вздрагивает от каждого его прикосновения. Альфа лизнул бедро омеги, наслаждаясь видом того, как у него вздрагивает и наливается член. Безупречное зрелище! Он гладит ровные ножки с острыми коленками, опускаясь по тонким точеным щиколоткам к маленьким ступням. Ощутив вдруг появившееся сопротивление, он поднимает глаза и замечает сосредоточенный взгляд и нахмуренные бровки. Доминик улыбается, мальчик боится… Он знает, что надо делать. Альфа слюной мочит свой палец и проводит по туго сжатому колечку. Он знает, что омега инстинктивно сам разведет перед ним нервные коленки, открываясь своему альфе. Это движение заложено самой природой, как желания продолжение рода. Но вместо этого Тео вдруг резко сводит колени и судорожно пытается отодвинуться. Доминика как холодной водой окатило. - У тебя еще не было течки? – и видит панический страх в глазах омеги, когда тот в ответ качает головой, - ш–ш-ш, не бойся, мой хороший, я не сделаю тебе ничего плохого, – Доминик целует Тео в висок, пытаясь успокоить и его и себя. - Я знаю, – Тео поворачивается к нему спиной, пытаясь рукой прикрыть голые плечи, – это, конечно, хороший сон, но я сейчас проснусь. Я всегда просыпаюсь именно на этом моменте, – пробормотал омега и, закрыв глазки, мягко засопел, засыпая прямо на глазах ошарашенного Доминика. Доминику и грустно и смешно. Для Тео это просто сон. Одно радует, что именно он герой его эротических сновидений. Доминик тихо засмеялся и прикрыл его покрывалом. Ну, спи, милый зайчик, посмотрим, что ты скажешь утром, когда увидишь себя в постели с альфой и засосом на груди. От желания у него все горело в паху, скручиваясь в тугой узел неудовлетворенного желания. Нервно посмеиваясь, он пошел в ванную снять напряжение, а заодно, приняв душ, переодеться. Давно он не ощущал такого возбуждения, но трогать омегу, у которого даже еще не было течки, это все равно, что наброситься на ребенка. Совершенно недопустимо! Доминик постоял у кровати, тяжко вздыхая. Надо ждать и надеяться, что присутствие альфы, вдобавок истинной пары, запустит механизм гормонального созревания, Доминик улыбнулся своим мыслям, скорее дозревания! Как слегка недозрелое яблочко на ветке, пусть еще чуть повисит не тронутое, соблазнительно выглядывая из листвы. Доминик умел ждать. Находиться в одной спальне с обнаженным и таким желанный омегой, ох, как тяжело! Доминик решил, что надо на зайчика надеть пижаму, так легче будет находиться рядом, и веселей будет пробуждение омежки, и опять-таки, можно себе позволить еще раз прикоснуться к восхитительному телу. Посмеиваясь над своими мыслями, Доминик вышел из спальни и позвонил прислуге, жившей в отдельном домике у ворот имения. В гостевом домике должна быть пижама подходящего размера. Доминик спустился вниз, на первый этаж и, сняв дом с сигнализации, стал ждать у открытой двери, когда ему принесут необходимое. Альфа ценил собственное одиночество, за свою жизнь он привык, что к нему постоянно присматриваются и примериваются чужие люди. Он знал, что ради его денег и власти, к нему постоянно пытаются влезть и женщины, и омеги в желании забеременеть от наследника древнего рода, чтобы получить все, что хочется и может захотеться. Доминику нравилось быть дома одному, без скользящих по нему оценивающих взглядов. В свой маленький мирок, свою крепость он с удовольствием допустит своего омегу, чтоб защитить и уберечь от человеческой злобы. Охранник принес ему запечатанную коробку с новой шелковой пижамой, запасливо сохраняемой в гостевом домике на случай нежданных гостей. Доминик с улыбкой пошел вверх по лестнице, распечатывая на ходу упаковку. Он представлял, как сейчас наденет ее на хрупкое тело, прежде чем положить омегу под одеяло, и лечь самому рядом, вдыхая до утра запах волос. Войдя в комнату, он увидел, что покрывало откинуто в сторону, а кровать пуста… Тео проснулся? Омеги нигде не было, он, будто растворился в воздухе, и только белый фрак, лежащий на полу, доказывал, что он здесь был, а не привиделся в возбужденном сознании альфы. В коридор он не выходил, а значит, потеряться в доме он не мог. Доминик, стоя у входной двери, чутко прислушивался к звукам в спальне, а вдруг его позовут? Пройдясь по комнате, он старался думать логически и, подойдя к окну, он увидел открытую защелку, вместе с тем ощутил неуловимый, даже не запах, а, скорее, намек на запах земляники. Ну, конечно! Достаточно было вспомнить взгляд Анджея, когда он выносил своего Теодора из бальной залы, как все встало на свои места. Доминик расслабленно рассмеялся. Ну, конечно, старший братик охраняет его сокровище, как огнедышащий дракон из сказки. Хитрый Мадлен предупреждал о подобном. Ну, уж нет, он не откажется от своего Тео из-за братца. Доминик вызвал начальника охраны. Тот не поверил в то, что совершенную охранную систему возможно провести. Но отсутствие омеги красноречиво говорило само за себя. Включились прожектора, осветившие периметр, залаяли доберманы, которые здесь скорее красовались, чем реально охраняли. У охраны дым валил из ушей от натуги в попытке найти сбой в системе. Вскоре были вызваны специалисты, устанавливавшие защиту, и только к утру они, не доверяя навороченной электронике, смогли просмотреть записи с камер в ручном режиме и нашли скользящие тени, мелькавшие время от времени, невидимые для электронных устройств, но не для глаз, которые точно знали, куда надо смотреть. Специалисты по охране были на грани обморока, они даже в самых страшных кошмарах не рассчитывали столкнуться с подобным. Доминик лег на кровать, от которой до сих пор пахло его омегой и, прижав к лицу подушку, сладко пахнувшую волосами Тео, задумался. Он почувствовал себя принцем из сказки, которому надо добраться до дракона, найти его слабое место и увести свое сокровище из цепких драконьих лап.