День перерождения

«Я никогда никому об этом не смогу рассказать, - пишет Атсуши Сакурай у себя в заметках на ноутбуке. С недавних пор ему был просто необходим дневник, с которым можно было поделиться событиями последних лет, и текстовый редактор идеально подходил на эту роль – и вопросы не задавал, и выслушивал. - Это мой личный секрет.» Тёмно-карие дьявольские глаза пару секунд смотрят в светящийся в темноте монитор. Пять утра. Пять чёртовых часов утра – а он уснуть не может. Кошмар полнейший. Завтра… А, нет, уже сегодня ему на работу через три часа, а сна ни в одном глазу. Взгляд медленно переходит на сотворённый из одеяла кокон. Тот медленно приподнимается и опускается в такт ровному дыханию спящего под всеми этими кусками тёплой ткани человека. Сакурай смотрит на календарь в ноутбуке, улыбается. Закрывает крышку, отправляя технику в сон, наклоняется к кокону и аккуратно, стараясь не потревожить спящего, устраивается позади. Аккуратно не выходит: пара секунд возни, чуть сбившееся дыхание – и на Атсуши смотрят два тёмно-карих глаза совершенно не проснувшегося музыканта. - Ты чего? – тихо интересуется разбуженный мужчина. Голос хриплый, чуть-чуть томный и совсем чуть-чуть – прокуренный. Ещё бы: столько лет курить, потом – бросить. Дьявол всея Японии усмехается, коротко целует пересохшие после сна губы, облизывает их. - Ничего, - насмешливые глаза смотрят ласково и на удивление нежно. В ногах устраивается полосатая кошка, умывается. - С днём рождения. В сонных глазах напротив скользит непонимание. Тёмные тонкие брови птицами взлетают вверх. - Сейчас же… До собеседника Атсуши резко доходит, что тот имел в виду, и мужчина садится на кровати, ероша красно-розовые волосы. Смотрит в окно с некоторым ужасом, понимает, что теперь всё будет в порядке, но не ложится обратно. Кошку спугнули, и та, недовольно мяукнув, спрыгивает на пол и перебирается оттуда в кресло. Сакурай смеется, усаживается рядом с человеком, обнимает за талию, кладёт голову на плечо. - Да. Май. - Май, - бледные губы повторяют слова Дьявола, будто их обладатель заколдован. - С днём рождения, - повторяет Атсуши, лаская тёплыми пальцами на удивление мягкие после стольких использований краски волосы. - Перерождения, - кажется, так розововолосому даже больше нравится. - Да. С днём перерождения, Хидэ. Когда началась эта заварушка? Второго мая девяносто восьмого года. О, сколько людей тогда лило горькие слёзы, оплакивая маленького Гитариста легендарных X Japan. Фанаты группы только-только оправились от неприятного сюрприза в виде распада группы… А тут ещё и смерть любимого многими гитариста. Атсуши не было на похоронах. Там был Хисаши – он говорил, что обезумевшие фанаты попрыгали с крыш, говоря, что хотят быть рядом со своим кумиром. А Сакурай не хотел идти. Не смог отправить в последний путь Розового Паука. Не хватило ни сил, ни желания. Он всё никак не мог поверить, что это так. Даже на могилу Хидэто он пришёл лишь спустя пару месяцев, жарким июльским вечером девяносто восьмого. И то – только для того, чтобы постоять пару минут, положить цветы и развернуться, собираясь уже покинуть это место. Помешал ему смех. Знакомый до боли в сердце смех. - Что, и всё? Даже не поговоришь со мной? Побледневший, как смерть, Атсуши обернулся. На могильном камне, свесив ноги и сутулясь, сидел Хидэ, покачивая в руках банку дешёвого пива. Сидел и улыбался, еле сдерживая довольный смех. - Что уставился, будто приведение увидел? – насмешливость голоса зашкаливала. А Сакурай стоял и не знал, что сказать. Точнее, что сказать, он знал. Но не понимал, как это сделать и с чего начать сей разговор. Через десять минут выяснилось, что Мацумото и не умирал вовсе. Точнее, чуть было не умер – и виноваты во всём сектанты. Попытались удушить, подстроили всё под несчастный случай, подкупили домработницу… Не учли только одного – старая женщина, забрав деньги, отзвонилась младшему брату Маленького Гитариста и обо всём сообщила. Тот уже хотел было разнос устроить, да выживший старший брат не позволил: сказал, что на этом покушения не прекратятся, и лучше ему инсценировать собственную гибель. - И как же ты пошёл на это? – тихо поинтересовался Атсуши, сидя рядом с Мацумото на могильном камне и глотая дешёвое пиво. Солнце медленно садилось, забирая с собой и летнюю жару. Гитарист рядом забрал банку из руки старого знакомого и сделал глоток, смотря на дерево рядом. - Ну как, как… По-моему, лучше всё-таки жить в неизвестности, чем быть знаменитым и лежать мёртвым в качестве праха, верно? Сакурай пожал плечами: мол, как знать. Хидэ с возмущённым видом пихнул его в бок острым локтем, скидывая с надгробия. - А ну слезь, неверный! Не смей сидеть на моём памятнике! - Но ты же сидишь! – обиженно возмутился Атсуши, потирая рёбра. Хидэто рассмеялся и сделал ещё один глоток, допивая пиво и отправляя бутылку в урну рядом. - Ну так могила-то моя. Имею право, не думаешь? Певец открыл было рот… И не нашёл, что возразить. С кладбища они ушли вместе. Хидэ даже до дома Сакурая проводил. А потом – и вовсе ночевать напросился. В ту ночь они много проговорили и заснули только под утро, даже в постели делясь впечатлениями и новостями обо всём, что произошло за эти два несчастных месяца. - Атсуши, чёрт возьми! – Хидэто ругается, как только может, называя брюнетистого вокалиста Buck-Tick всеми известными ему оскорблениями. А довольный Сакурай лишь продолжает хохотать и изредка поправляет на кошках праздничные колпачки. Большая надпись «С днём рождения!» украшает стену, и перед «рождения» убористым почерком Атсуши подписаны четыре буковки – «пере». Когда они успели стать любовниками? А чёрт знает. Просто Дьяволу очень нравится хранить секрет Хидэ. А Мацумото что? А Хидэто совсем не против. Пусть Атсуши радуется и смеется. В конце концов, так редко можно увидеть искреннюю улыбку на лице темноволосого певца. А то, что тот дурачится, как ребёнок – так не беда, что поделать. Пройдёт, наверно. Хотя… Кого гитарист обманывает? Они уже десять лет уживаются вместе. Полгода – сожители, девять с половиной – любовники. И каждую ночь Атсуши пишет что-то в свой ноутбук, сохраняет и ложится рядом, прижимая замёрзшие от кондиционера ладони к спине вечно горячего Паука. Тот ворчит, отключает кондиционер – и они ещё полночи занимаются любовью, согревая брюнета. Мацумото совсем не против этого всего. В конце концов… Даже хорошо, что их с Атсуши жизнь известна только текстовому редактору.