Mustang 1961

Намджун сидит на заваленном всяким мусором столе, курит одну за одной и диву даётся: происходящее ну вот никак не желает вписаться в его понятия о допустимой реальности. Хрупкая, ломкая девочка, которую, если бы не оранжевый комбинезон в масляных потёках, да перепачканное личико, можно было бы принять, минимум за секретаршу, а то и вовсе за случайно забредшую в царство моторного масла, грубого металла и помешанных на своём деле людей школьницу. Но, факт остаётся фактом: миниатюрная детка с чувственными губами и глазами, сощуренными в весёлом высокомерии, с тёмно-каштановыми волосами, убранными в неопрятный хвост на самой макушке, мужественно шмыгает носом и ныряет под тёмно-синий Мустанг 1961 года выпуска с таким видом, словно это дело всей её жизни. Намджун тушит окурок в стеклянной банке из-под арахисового масла, прикуривает новую и смотрит на бледные почти до синевы, но стройные и хорошенькие ножки, торчащие из-под машины. Перепачканные, изукрашенные россыпью синячков и мелких ссадин, ножки. - И как мой братишка? – тянет он своим низким, глухим голосом, усмехнувшись. В ответ он слышит только глухой, но красочный мат, и размышляет, какая у этой девчонки грудь. Наверное, почти плоская, миниатюрная, как и вся её обладательница. Девушка вылезает из-под Мустанга не меньше, чем через час, отирает пот со лба, оставив на нём черную полосу, стягивает промасленные грязные перчатки и приваливается плечом к стене рядом с Намджуном, глядя на него, признаться, как на ничтожество. - Теперь всё в порядке, - она чуть шепелявит, и Намджуна тянет рассмеяться, но он держит: мадам попалась явно сердитая и без чувства юмора, - с тебя три с половиной штуки. - Недёшево ты мне обходишься, родной, - Намджун кивает своему мустангу и тянется в карман куртки за бумажником. - А ты дебил, это девочка, совершенно стопроцентная девочка. Глаза разуй? Поэтому она и сломалась, знаешь, ни одной женщине не понравится, что её называют «братишкой». Намджун порядком оседает от такого напора, хамства, а главное – бредовости заявления. Какая, вообще, девчонка?! Его родная тачка, на которую он пахал столько лет в надежде обрести друга и товарища на разные сомнительные приключения – девочка?! Бред какой. Ещё и эта, странная сверх всякой меры, чумазая, но такая миленькая, как маленькая принцессочка, девица, смотрит с таким укором, что вдруг захотелось удавиться. - Хей, как тебя зовут, Золушка? – горланит он, расплачиваясь то ли с хозяином, то ли с просто кассиром. Девушка хмурит каштановые бровки и показывает ему гордо вытянутый средний палец. - Я лесбиянка, так что даже не надейся. Намджуну, если честно, делается ужасно обидно, но он не подаёт виду и подмигивает замарашке. - Ну так у меня есть отличная подружка, как мы только что выяснили. Может, хоть с ней познакомишься? - Иди нахер, - советует девушка, и скрывается в подсобке. Намджун, собственно, практически выполняет просьбу, но, почему-то, возвращается к автосервису вечером, уже к одиннадцати. Девочка ему понравилась, но в большей степени заинтересовала. С девчонками у Намджуна всегда не особо клеилось, видимо, он был недостаточно. Всегда в чём-то недостаточно какой-то: романтичный, милый, крутой, богатый, умный и так далее, до бесконечности. Или, возможно, просто он выбирал не тех девчонок, оказывающихся банально ему не по зубам. Но эта крошка, с её тощими ногами, насмешливыми глазами и до одури сексуальным ртом... Она выходит спустя полчаса, на ходу с кем-то прощаясь. В просторной белой футболке, из-под которой едва виднеются драные джинсовые шортики, с вымытыми и ещё влажными волосами, с объёмным рюкзаком в виде панды за спиной. Панды, чёрт подери. Ебануться можно. - Тыква подана! – шутит Намджун, высунувшись в окно у водительского сиденья. - С мышами не езжу, - сразу уловив смысл шутки отвечает хмурая девочка, но останавливается и смотрит на Намджуна в упор. Она достаёт измятую пачку крепких сигарет и прикуривает, чуть склоняет голову на бок и щурит неожиданно безмерно красивые глаза. – Меня Юнги зовут. - Намд.. - Да в курсе я, я твои права вдоль и поперёк изучила. - Подкинуть? – Намджун старается не выдать удивления и лёгкого недовольства таким своевольным поведением. Он везёт её, но вовсе не к дому, адрес которого Юнги так и не называет, а на набережную, где почти нет людей. Юнги сидит на капоте его любимой тачки, скрестив ноги, пьёт дешёвое пиво из жестяной банки и некрасиво, совсем не женственно, но до одури очаровательно смеётся. Она немного пьянеет, и Намджун тоже, хотя не выпил ни капли: она слишком хороша, и летняя ночь пахнет сладко, и у неё действительно маленькая грудь, читающаяся под тонкой тканью футболки. А потом она обалденно низко стонет на заднем сидении Мустанга, сидя на бёдрах Намджуна, и он обалдело смотрит на её розовые соски, когда она выгибается особенно сильно. - Ты же лесбиянка, - сипло шепчет он, едва отойдя от оргазма и выбросив использованную резинку в окно. - Пошёл ты нахер, - томно отвечает Юнги, соскользнув с него и развалившись рядом, натянув шортики и не думая даже надевать футболку, - мне просто нравится твоя тачка. Намджун смеётся, а Юнги тянется к переднему сиденью, выуживая из неуместно миленькой панды пачку сигарет и давая ему возможность полюбоваться своей стройной бледной спиной. Намджун смотрит, как она курит, гладит её подтянутый животик, тощую талию, и думает, что Юнги – самая обалденная девочка из всех, живущих на земле. - Так и разойдёмся?.. – немного жалко спрашивает Намджун, припарковавшись у типовой многоэтажки в этом же районе, понимая, что ему ужасно, почти до слёз не хочется отпускать эту девочку. Юнги просто показывает ему средний палец, но улыбается широко и почти ласково, выскальзывает из машины и, обойдя её, наклоняется к водительскому окну с опущенным стеклом и влажно, но слишком коротко целует парня. - Бывай, красавчик. Намджун не может уснуть, всё трогая свои губы, потому что в прощальном поцелуе было куда больше интима и чего-то личного, чем в шикарном сексе на заднем сиденье. А на следующую ночь, после дня невыносимых раздумий и ожиданий, розовые мягкие губы Юнги плотно обхватывают твёрдый член Намджуна, она делает минет с нескрываемым удовольствием, берёт сначала за щеку, а потом и глубоко в горло, просто мастерски. Намджун сминает её жестковатые каштановые волосы в кулаке, и шепчет бесконечные «моя девочка», «нежная моя», «детка», «крошка» и, ярко протяжно кончая в податливый рот, тянет «любимая». Отойдя немного, он краснеет, понимая, что ляпнул, но Юнги не сердится, она забирается к нему на колени, проезжаясь грубой тканью узких джинсов по обнажённой чувствительной плоти, и улыбается, прикрывая глаза, обрамлённые пушистыми ресницами. - Давай встречаться? – спрашивает Намджун, обнимая свою золушку, пахнущую машинным маслом, крепким табаком, дешёвым пивом и, совсем немного, молоком. - Я ненормальная. - Это значит «нет»? - Это значит «да», но потом не ной, - Юнги смеётся, откидывая волосы за спину, и обнимает его так, как и должна обнимать: ласково и податливо. OWARI