Мнимые страхи

Неторопливое солнце только начало подниматься над горизонтом. Ночная прохлада сменилась легким бризом, напоминая о ночном дожде. Виттория Ветра просидела за компьютером всю ночь, даже не заметив этого. Она лениво потянулась и взглянула в окно. Побережье океана было спокойным, но это не соответствовало ее настроению. Наоборот, в душе поселилась необъяснимая тревога. Виттория никак не могла окончить свою работу и написать по ней отчет, чтобы отослать результаты ее исследований в ЦЕРН. От нее ждали этого уже более месяца, а девушка просто морально не была готова к такому. Ее мысли были далеко, в Ватикане, в Риме, с Робертом. Она мысленно прокручивала все моменты, связанные с Лэнгдоном. Как их взгляды встретились, казалось, в последний раз, когда вертолет уносил его вверх. Она не надеялась увидеть его живым после взрыва антивещества. Но… Говорят, что экстремальные условия могут сблизить людей за пару часов или дней порой больше, чем годы дружбы или общения. Это, наверное, был их случай. Когда она увидела его, сидя в одиночестве на каменной скамье у подножия Королевской лестницы неподалеку от Сикстинской капеллы и потеряв всякую надежду, то сердце чуть не вырвалось из груди. Девушка лишь прошептала его имя, и Роберт, молча, заключил ее в свои объятия и поцеловал в губы, от чего ей стало хорошо, легко и захотелось плакать. Вот он, живой, почти невредимый, такой родной за все это последнее время, он принадлежит ей. Он целовал ее, убирая слезы, непрерывно текущие по щекам, прижимал к себе, как самое дорогое в мире сокровище. Казалось, она потеряла сознание. Виттория и не подозревала, что Лэнгдон испытал, когда ее похитили. Он был готов забросить дело, ради которого прилетел в Рим, и пустить все силы на ее поиски. Его разум лихорадочно соображал, что с ней может сделать этот сумасшедший. Когда все закончилось, он обнял ее и замер. Больше ничего не было нужно этому гарвардскому профессору, только эта хрупкая итальянка. Роберт взглянул в ее заплаканные глаза и подумал, что отдал бы все на свете, лишь бы по этим щекам больше никогда не катились слезы. Виттория вытерла слезы, вспоминая те первые объятия мужчины. Ей тогда казалось, что она может оставаться с ним вечно. Она никогда прежде не испытывала ничего подобного. Нет, у нее были мужчины, но к ним было лишь легкое влечение и ничего более. А в нем девушка нашла то, что искала в мужчине всю жизнь. Мудрый, знающий, с чувством юмора, умеющий защитить. А его забавные часы говорили о его детской душе. Она так улыбнулась, когда впервые увидела их, что ей стало стыдно. Микки Маус смотрел на нее с циферблата и подмигивал, будто угадывая дальнейшее течение событий. Витторию интриговала реакция профессора на ее слова и действия. Когда они остались в одной комнате отеля Бернини, то не было сил даже на разговоры. Так много всего случилось, что и Роберт, и Виттория погрузились в сон, едва коснулись подушки. Зато утром она, надев белоснежный халат, дразнила его своим телом и словами. Девушка заулыбалась, припоминая растерянный взгляд Лэнгдона на ее фразы « Мы взрослые люди, Роберт. Ты должен это признать. И я вижу в твоих глазах страсть. Первобытное желание. Физический голод. Я испытываю те же чувства. И наше обоюдное желание сейчас получит удовлетворение». Какой же он смешной. Такой взрослый и уважаемый по всему миру человек и такой ребенок. И та ночь после…Роберт коверкал слова и забавно отзывался о ее работе, а девушка, притворно обижаясь, села на него верхом и склонилась над Лэнгдоном, пристально вглядываясь в его глаза. Виттория положила свою ладонь ему на груди и почувствовала его сердцебиение, а он быстро нашел ее губы и что-то пробормотал, но это уже не имело никакого значения. Она знала, насколько хороша в постели, и собиралась ему это доказать. Профессор впервые почувствовал себя желанным и раскрепощенным. Прислуга отеля мило улыбалась, когда они, взявшись за руки, шли по коридорам отеля. Еще бы, стоны разносились по всему этажу, вдобавок они разбили настольную лампу в страстном порыве и чуть не порвали одеяло, запутавшись в нем. Милая девушка-ученый и знаменитый символист. Немного странная пара, но события так сблизили этих двоих, что казалось, иначе и быть не может. Это было какое-то наваждение. Ей было пора уезжать к себе, ему тоже. Аэропорт Рима был полон ее слез, бурных объятий двух близких людей и его обещаний о скорой встрече. А дома Виттории все стало казаться придуманной сказкой. Ей было плохо из-за смерти отца, она была подавлена. Он оказался рядом. Общее дело сблизило их, а не чувства искренние, подлинные. Все просто. Она лишь придумала все это. И перестала относиться к этому, как к проявлению чего-то высокого. Вроде как поняла все. И ушла как всегда с головой в работу. Однако через пару месяцев все изменилось. Роберт стал приходить ей во снах, мерещиться в толпе, всплывать в голове ночами. Его руки, губы, запах, тело. Часы, которые лежали на тумбочке возле кровати. Рубашка, в которой она выходила на балкон, а он лежал и любовался ею. Его привычка шутливо издеваться над ее словами. Витторию все тревожило. Она и не думала, что можно так привязаться к мужчине. Девушка гнала от себя все подобные мысли, потому что он не писал ей. И не звонил. Они договорились раз в полгода встречаться в красивых местах, но вот уже 8 месяцев прошло с момента их расставания, а телефон и электронная почта молчали. Страшно было подумать, что человек, к которому безумно тянуло и который стал единственным, мог спокойно читать лекции в Гарварде и продолжать писать книги о символике, не думая о той, с которой проводил дни и ночи в Риме и обещал быть всегда рядом. Само собой, Виттория не знала, что Роберт тоже боится. Боится любить, зависеть. Он пытался раствориться в работе, но лишь он вспоминал о символике, так сразу на ум приходило дело об иллюминатах в Риме и Ватикане. Виттория… Он слишком стар для нее, она красивая девушка и у нее еще будет куча других мужчин. Но те слова, что она говорила, то наслаждение, которое она дарила его телу было чем-то фантастическим. Как она сказала? «Тебе еще не приходилось бывать в постели со специалистом по йоге». Ее глаза светились, когда Лэнгдон рассказывал ей о символах достопримечательностей на прогулке по Риму. Итальянка и не подозревала, что знает об истории так мало, хотя ранее считала иначе. Ее слезы в аэропорту и крепкие объятия. Обещания. И где они теперь… Он на самом деле считал, что это было для Виттории лишь утешением, призом, отвлечением. Но не мог перестать думать о ней. Теперь его слова даже на лекциях носили оттенок грустной любовной философии. Он не мог знать, что в этот момент, спустя 8 месяцев, девушка смотрит в окно и по ее щекам текут слезы. Те, которые по обещанию Роберта никогда не должны появиться. Виттория вытерла слезы, умылась и посмотрела на телефон. Взяла его в руки, нашла знакомый номер и застыла. Стоит или нет? Гудки. Один, другой, третий, седьмой. Она нервно теребила пальцами подол платья. Наверное, он сменил номер или просто видит ее имя на экране и не хочет говорить. Ее мысли прервал знакомый до боли голос: -Да, алло, говорите! -…Роберт? В трубке послышался вздох. -Боже, Виттория!!!Я…я… -Подожди, ничего не говори. Я просто хотела сказать, что мне плохо. Мне плохо без тебя, без нас с тобой. Я работать не могу, спать не могу, есть, дышать. Я думаю о тебе. Прости за то, что было тогда, это просто мечты девчонки, влюбившейся по уши и не сумевшей справиться с собой. Я…я не говорила тебе тогда… Я люблю тебя, Роберт - он услышал всхлипывание на той стороне. Лэнгдон застыл, прижав телефон и слушал, как самое дорогое в этом мире пытается казаться сильным, но не может. Без него. А с ним сможет. Он уверен. -Любимая моя, родная, я просто думал, что ты… Боже, это все неважно, где ты? Я прилечу к тебе первым же рейсом, только прошу, не плачь. Я тоже люблю тебя, слышишь? И все это время думал о тебе, мне было страшно, что для тебя я был лишь эпизодом, человеком, который выполнял роль утешителя. Твой отец, та ситуация в Ватикане… Прости, что думал так о тебе, что не звонил, не сказал всего этого раньше. Я лечу, слышишь?! Виттория сидела с трубкой в руке и улыбалась сквозь слезы. Она все придумала! Он скоро будет здесь, с ней, и тогда она снова сможет улыбаться как в те счастливые дни. Такой родной, близкий. -Только приезжай поскорее… Иначе я сойду с ума… Я же итальянка, а мы все делаем эмоционально и горячо. Еще передумаю! – счастливо рассмеялась Виттория Ветра и положила трубку и подошла к зеркалу. Оттуда на нее смотрела самая счастливая на свете девушка с горящими от радости глазами.