Полтора метра счастья

Выйдя из клиники, мы сели в машину. Некоторое время Хим не заводил её, и мы сидели в тишине. Никто из нас не потянулся включить музыку. Это казалось чем-то непристойным. Из пристойного подошел бы реквием, но вряд ли его сейчас запустят по радио, да и в записях мы им не запаслись. На улице было достаточно холодно и Химчан, будто только через некоторое время начав чувствовать что-то, повернул ключ зажигания, чтобы прогреть салон. Горячий воздух первым делом подул в ноги. Я пошевелила головой от оживившего обстановку звука мотора. Хотя в первый миг мне показалось, что этот гул внутри моей черепной коробки. - Хочешь куда-нибудь поехать перекусить? – предложил он. Я помотала головой. – Давай съездим в кино? - Нет, не хочется, - отказалась я, стараясь унять руки, чтобы они не крутили пальцы. - Домой хочешь? - Нет… поехали к Гуку с Херин, - выпрямив спину, повернулась я к нему. Он недоверчиво опустил брови. - Уверена? – Конечно, Рин находится на последних сроках и мои встречи с ней отныне не могут быть безболезненными. Но она не единственная такая в Нью-Йорке. Беременных женщин тысячи, и мне, если не ежедневно, то регулярно придётся нет-нет, да столкнуться с какой-нибудь, чтобы в очередной раз ощутить себя калекой и прогореть дотла от зависти. До тех пор, пока меня ни вылечат, и у нас ни получится завести своего ребенка. А у нас получится. Должно получиться. - Да, всё нормально, - произнесла я так, что ни один из нас не поверил. Я заговорила, оправдываясь и внушая себе: - Они единственные близкие люди здесь у нас… Нам всё равно с ними часто видеться. Я хочу рассказать им о том… обо всем этом. Пусть знают. Потому что я не выдержу, если кто-то из них вперед спросит, почему нас до сих пор не трое? - Шилла, ты… - он отпустил рычаг коробки передач и взял мою руку, руля левой по прямой. – Постарайся не думать об этом и не считать, что это для меня очень мучительно – не иметь детей. Во-первых, конечно, это ещё не приговор и, скорее всего, ты вскоре сумеешь забеременеть. Если ты этого так хочешь. А во-вторых, я повторю ещё раз, мне всё равно, увеличится наша семья или нет. Для меня в ней главное – ты. - Хим, мы относительно недолго женаты, - я посмотрела на него повзрослевшими глазами. – Я не сомневаюсь, что год, два, и даже три ты сможешь мириться с этим. Многие новобрачные добровольно растягивают свой медовый месяц. Он замолчал, не желая спорить. Я тоже не хотела бы, но держать в себе все мучительные подозрения и прогнозы невыносимо. Я сжала своими пальцами его, прежде чем выпустила, чтобы он переключил скорость. Потом снова взял за руку. Так мы и доехали до дома на Манхэттене, у подъезда которого встретили тех, в гости к кому собирались. Гук пожал руку выбравшемуся из-за руля Химу, а я осторожно приняла радостные объятья Херин. Дотягиваясь через свой большой живот, она поцеловала меня в щеку. Я старалась не смотреть ниже её подбородка. - Какая неожиданность! – держа в одной руке фирменный пакет, она обернулась к Ёнгуку, несшему тяжелые сумки. – Только я тебе говорила, что надо навестить их, да? - Очень вовремя, - согласился он и кивнул на вход. – Подниметесь? Вы же к нам? - Да, к вам, - забыла улыбнуться я, и Херин что-то почувствовала. - Всё в порядке? – озабочено нахмурились её красивые брови. Я не должна смотреть на неё с завистью! Не смей, Шилла, даже близко ничего такого о ней мыслить! Она настрадалась не меньше твоего, и заслужила своё счастье. А ты, Шилла, возможно, не заслужила. Тебе и Химчана уже жирно. Разве могла я подумать, живя в трущобах Сеула и работая минетчицей, что стану парой с этим идеальным и несравненным для меня мужчиной? - Давайте войдем, и поговорим в тепле, - предложил Химчан, и мы вчетвером вошли в вестибюль, дождались лифта и, поднявшись на нем на нужный этаж, добрались, наконец, до уютного гнездышка счастливой пары и полноценной семьи, отоварившейся только что в супермаркетах провиантом и, скорее всего, чем-нибудь для будущего ребенка, для спальни, которую они с такой любовью обустраивали и готовили. Мне нравилось следить за ремонтом в ней, когда мы заезжали сюда. Я мечтала о том, что скоро и у нас начнутся подобные заботы. Хлопоты идеальной и благословленной небесами супружеской четы. В отличие от той, которая вышла на самом деле, гармонию которой нарушала я. Поставив пакет на пол, Херин опустилась на мягкий пуф, чтобы снять теплые высокие сапоги, но наш, суровый прежде, адвокат, уже отбросил свою ношу и, присев на корточки, успел к ногам жены вперед, расстегивая молнию на одном сапоге, стягивая его, переходя к другому. Я посмотрела на это со стороны. - Гук, это показушничество, или ты реально стал такой приторный, что у меня сейчас жопа слипнется? – Блаженно улыбаясь и не принимая близко к сердцу мою колкость, он размял ступни Рин и, встав, помог подняться и ей. - Не поверишь, но он такой двадцать четыре часа в сутки, - вздохнула Херин, изображая жалобу: - Я сама иногда скучаю по прежнему Гуку… - Отстаньте! – махнул на нас он, подобрав все пакеты и пронося их в зал. – Меня тошнит от своей няшности, но я не в силах остановиться! – крикнув оттуда, он вышел обратно и опять засахарено уставился на супругу. – Господи, ну как можно не виться вокруг и не щебетать, как полоумный? – Химчан придержал меня за талию и незаметно поцеловал в макушку. Он не любил показывать чувства на людях. Но неизвестно, будь я в положении, не стал бы и он таким же? Ведь Гук вообще до беременности Рин был непробиваемым хамом и, честно признаться, самым глобальным моральным чмом, какое я знавала. После моего бывшего сутенера и мачехи, почетная бронза. Впрочем, любовь давно стала подтачивать его выдержку и разваривать в сиропе нежности. - Кхм, - привлекла я к себе внимание. – Кстати, я хотела сказать вам… чтобы не по телефону. - Да-да? – внимательно посмотрела на меня молодая женщина, прежде чем уйти на кухню. - Мы только что из больницы… - Хим ещё сильнее сжал пальцы на моей талии. По нашим лицам было понятно, что новость не радостная, и двое насторожились, убрав выражение счастья со своих. – Я не могу иметь детей. – отчеканила я и опустила глаза, заметив боль и тревогу в глазах Рин. Воспарила тишина. Какое-то время наш квартет умолк настолько, что не слышалось даже дыхания кого-либо из нас. - Ну вот, - раздался голос Ёнгука, первым сумевшим прийти в себя. – Ты всегда везунчик, Хим! Даже жену себе нашел такую, с которой предохраняться не надо! - Так, тебя что-то не устраивает? – подыграла ему Херин быстрее, сводя на нет мрачные настроения и деланно вставая в позу. Я подняла взгляд, следя за этим. Как женщина, она поняла, какие чувства я вложила в признание о своей бесплодности. - На данный момент всё идеально. Мне пока что совершенно не нужно предохраняться! – засмеялся он, намекая на то, что всё что можно было сделать – уже сделано. Заговорщически приложив ладонь к губам, он подмигнул мне: - Шилла, но когда эти двое отвлекутся, я буду иметь в виду… - Эй, родственник! – напомнил о себе Хим за моей спиной. – Ты не нарывайся, пожалуйста. - А что? Ты с моей женой двадцать пять лет прожил вместе, почему я не могу провести некоторое время с твоей? - Свингер, успокойся! - шлепнула его по руке Херин, качая назидательно головой. – Ничего, что мы вообще-то брат с сестрой? – видя, что я не очень поддаюсь их попыткам развеселить меня, Рин подошла и взяла меня за руку. – Ты как? Нормально? - Переживу как-нибудь, - мы обе почему-то посмотрели на Химчана. - Я вообще не понимаю, откуда драма, - пожал он безразлично плечами. Несмотря на то, что я слишком хорошо его знала, я не смогла угадать в этот раз, смирился он с новостью, притворяется, или для него, всё же, дети не столь важны? – Ничего страшного мы сегодня не узнали. Шилла слишком впечатлительная. - Я просто всегда мечтала о детях, - прошептала я себе под нос и была услышана всеми, кроме Ёнгука, который принялся доставать из пакета яблоки и, потерев одно из них о футболку, впился в него зубами. Херин поспешила к нему и, вырвав еду, выговорила, чтобы не сбивал себе аппетит, пока она не приготовила обед, после чего обернулась ко мне опять. - Я тоже с вот таких лет, - указала она уровень роста трех-четырех летней девочки. – Планировала семью, мужа и потомство. Но однажды стала подозревать, что ничего этого не будет, а потом и вовсе потеряла последнюю надежду, - она улыбнулась мужу. – Пока вот этот негодяй не появился. И что же? Первенец у нас будет, когда нам обоим слегка за тридцать. Шилла, ты нас на десять лет младше! У тебя ещё сто раз всё переменится! И всё у тебя будет. - Слышала? – большим пальцем указал на сестру Хим, указательным другой руки тронув меня по кончику носа. – Нечего поэтому скисать. Если очень хочется – всё будет. Мы всего лишь сделали первый шаг, - сумев, наконец, без сильной натяжки улыбнуться, я обхватила Хима одной рукой, и ткнулась ему в грудь. Действительно, чего я паникую? Я вроде научилась быть терпеливой. Дождавшись совершеннолетия, я получила счастливое воссоединение с самым дорогим и любимым на свете, так что же, неужели несколько месяцев лечения сильно меня напрягут? За обедом у наших более удачливых пока друзей-родственников, я позабыла о той печали, которая оккупировала меня в последние дни и расслабилась, настраиваясь на лучшее. Но лучшее не спешило ответить мне взаимностью, и по окончанию весны никаких положительных результатов посещение клиники не дало. Наступило лето, мы сменили врача. Химчан не жалел денег и мы попробовали ЭКО, которое не привело к зачатию. Мой организм просто не принимал зародыш и не желал оплодотворяться. Узнав о том, что попытка не увенчалась успехом, я напрягла все силы, но выдержала и не заплакала вновь при Химе. Я сделала вид, что пообвыклась с этой мыслью и мне уже не так горько и больно, как в тот момент, когда я только узнала о своём бесплодии. Я болтала о том и об этом, с радостной миной посидела с Химом в летнем кафе в городском парке, без трагизма разглядывала гуляющих мам с маленькими детьми и колясками. И только когда через двое суток его вызвали куда-то на работу в ночь, я сорвалась и разрыдалась в подушку, комкая её и обнимая, прижимая к себе, не то вместо ушедшего до утра мужа, не то вместо малютки, которую я могла бы уже нянчить, будь мои яйцеклетки восприимчивее к сперматозоидам. Тень забралась на нашу постель и, страдальчески проскулив, проведя по моему лицу мокрым носом, уснула рядом, словно утешая. У неё тоже не было щенков. Одно потомство было роздано, после чего её стерилизовали. Я только сейчас ощутила весь ужас того, как поступают с животными. Кто сказал, что собака не хочет быть матерью? Но она же друг человека! Ей больше ничего не позволено. Я, выходит, тоже друг человека. Недаром Хим когда-то сравнивал меня со зверьком. Вот я и есть шиншилла, которую можно держать дома, но толку от неё… До того, как Хим вернулся, я постаралась прийти в себя и проветрить свои красные глаза, чтобы он ничего не заметил. А он был слишком внимателен, чтобы упускать из вида какие-либо мелочи. Но имея это в виду, мне удалось скрыть ночной срыв. У Гука с Херин родилась чудесная дочка, и меня попросили быть её крестной. Я согласилась с благодарностью и искренней признательностью, ловя каждую возможность подержать её на руках, понянчиться, полюбоваться крошечным созданием, плодом любви, вокруг которого образовалась двойная порция родителей, потому что нам с Химчаном нужно было сублимировать куда-то. После второго сорвавшегося ЭКО я отказалась продолжать лечение и какие-либо попытки и перестала говорить о том, что хочу детей, что они у нас должны быть. Лето подошло к концу, и наступила осень. За эти месяцы я поняла, что вела себя эгоистично, сокрушаясь по поводу бесплодия. Что бы ни думал на самом деле Хим – хотел быть отцом или нет, - ему приходилось утешать меня, а ведь это касалось и его. Я не имела права перетягивать на себя одеяло. Ему будто и без того трагедий мало, а причина очередной – именно во мне, так почему я выставляю себя жертвой? Я догадывалась, что он часто думает о том, что убил собственного отца, что убивал людей и что вел скверный образ жизни. Это не уходит бесследно и это тоже тяжело носить. С его мнительностью и фатализмом, он мог приписывать моё бесплодие своей судьбе и заслуженному за всё наказанию. Так куда ещё я со своим нытьём и жалобами? Достаточно. Я снова буду той Шиллой, какой была всегда, неважно, хорошо ли мне или плохо, трудно или легко – я живу ради и для Химчана, я живу им, и он моя единственная опора, единственная надежда, так же, как и я у него. Мы должны думать друг о друге. А потому – хватит! Вместе с искрящимся золотом сентябрем, я тоже стала солнечнее и ярче, вернув на лицо свою жизнеутверждающую улыбку. Она всегда меня спасала, что бы ни случалось. Если всё, что было до этих пор, не сломило меня, то разве загонит меня в тупик одно неисполнимое желание? Да, я не стану мамой, но ведь не всем людям размножаться… Нас на Земле и так много. Стало быть, у меня другое предназначение, другая миссия. Набросившись на Хима с порога в возобновленном любовном порыве, я отключилась от драмы и захлебнулась в нашей любви, брошенной нам жизнью, как спасательный круг. Ничто не могло омрачить моего существования, когда Химчан растерзывал меня на кровати, до боли в ногах закидывая их на свои плечи на долгие-долгие минуты, до припухлости губ зацеловывая их ненасытными поцелуями. Спустя год совместной жизни, в обыденном и простом быту, мы сохраняли страсть первой ночи и волнение о том, что время друг без друга может быть потеряно напрасно. И такими ночами можно было забыть обо всём. Если бы они длились вечно, не возвращая к беспощадным и бестолковым дням…

* * *

- Срок опыта работы? – уточнила у меня строгая дама, видимо, заместитель директора ресторана, в который я решила попробовать устроиться. Я училась на последнем курсе и собиралась через полгода защищать степень бакалавра, так что достаточно трудиться официанткой, почему бы не замахнуться на администратора зала? Я начала с неплохого заведения, поближе к центру, где бывают иностранцы, и моё образование переводчика было бы как нельзя кстати. Я выписала два объявления о вакансиях, но по первому меня саму ничего не устроило, слишком уж был неважным кафетерий. Даже та бигмачечная, в которой я трудилась сейчас, была лучше. - Год и четыре месяца, - ответила я. Рост по иерархии в подобном бизнесе был нормальным явлением. Пройдя школу официантки, я была бы превосходным администратором, я была в себе уверена. Стрессоустойчивость и умение располагать к себе клиентов – основные дары, полученные от занятия проституцией. - Диплома ещё нет, я так понимаю? Совмещать учебу придётся?.. - Я уже совмещаю, и очень успешно, - не теряя оптимизма, заверила я. Мне нужна работа! Более загруженная, чтобы отнимала больше мыслей, чтобы концентрироваться на ней, а не тупо разносить тарелки, и более солидная, потому что я хочу дотянуться до Хима и соответствовать ему, быть немного более «леди». До сих пор я чувствовала себя уличной девочкой рядом с ним, таким взрослым, таким серьёзным, таким умеющим, талантливым и понимающим. – Не волнуйтесь, мои занятия никак не отразятся на работе. - Хорошо… - изучая моё резюме, женщина поправила очки и подняла на меня взгляд. – Вы замужем, да? - Да, больше года, - пальцы вцепились в коленки. Почему-то пошел мандраж. Ну почему работодателей всегда волнует личное? Это никак не относится к сфере деятельности, никак! - А как насчет декрета? Детей планируете? – В голове снова раздался треск и я, кажется, обронила улыбку, да так резко, что это заметила дама. Запнувшись, я уговаривала себя не молчать и, в результате, заставила выдать ответ: - Нет… мы хотели… - Почему я должна говорить ей это? Чужому человеку. Зачем? Какое её дело? Я хочу просто держать это в себе и не обсуждать больше. Почему вы мучаете меня? Я отсекала в интернете те вакансии, которые требовали заполнения анкеты, ведь в каждой, при указании того, что ты молодая девушка, появлялся вопрос о семье и детях. Не любили, видите ли, принимать тех, кто может едва устроившись, бросить работу из-за материнства. – Но у меня проблемы… со здоровьем… - я замолчала, выдавив из себя правду. Ведь это я чего-то хочу от этого места, получить хорошую работу, значит, я должна быть откровенной и сказать всё, как есть. Но женщина, к которой я начала испытывать острую ненависть после её вопроса, посмотрела на меня с неприкрытым недоверием. По её мнению я вру, чтобы получить работу? - Вы ещё молоды, всё может измениться, - с такой уверенностью произнесла она, будто лично решала такие проблемы, причем с легкостью. – Вы же можете усыновить детей и захотеть заниматься ими… - Я… - открыла я рот, чтобы что-то противопоставить, но поняв, что растеряла свой шарм и задор для получения должности, едва держась, чтобы скрыть возникшую неприязнь, пусть и не совсем справедливую, и не высказать в лицо всё, что подумала, я взяла со стола своё резюме и, поднявшись со стула, тихо сказала: - Простите… Выйдя из кабинета, я поняла, что не смогу ещё пару месяцев ходить на собеседования, зная, что там опять, снова и снова будут спрашивать об этом, и я должна буду открывать свою боль, терзать себя, при этом без какой-либо гарантии, что меня возьмут и примут. С большей вероятностью, увидев, как я бледнею и скисаю при разговоре о детях, меня будут отметать. Я думала, что взяла себя в руки и иду на пути к смирению, но жизнь подставляет неожиданные подножки. Даже если я сама не касаюсь больной темы и обхожу её стороной, найдутся случаи, когда она сама упрется мне в лоб и потребует вспомнить о ней, как будто мои мучения – чья-то отрада. Отрада этого общества, более полноценного, более успешного. Потому и успешного, что есть недоделанные, как я, уступающие дорогу. Потому это общество и бывает счастливо, что сравнивает себя с такими, как я, и хлопает в ладоши, что есть кто-то похуже. Притормозив у побирающегося нищего, не имеющего ног, сидевшего на инвалидном кресле, я достала кошелек и положила ему десять долларов. Эти деньги помогут выжить, но не вернут ему ног. Так и я… Зря Химчан верил во всемогущество медицины. А если у меня там что-то вот такое же, как отсутствие ног? Это уже не исправить. А, самое ужасное, этого ведь совершенно не видно, и никто не заметит мой дефект, как ампутированный орган. Если человек не может ходить – сразу видно, никто не задаст глупых вопросов. А когда ты не можешь иметь детей, ты должна говорить об этом, исповедоваться, открываться… и кому? Каждому? Но это моё, личное! Это не ваше дело! Не поднимая глаз от асфальта, я добралась до дома. Перед самой дверью я сделала глубокий вдох, улыбнулась и достала ключ. Химчан читал какую-то книгу, лежа на кровати. У него был выходной. Скинув ботинки, я запрыгнула к нему и поцеловала его в щеку. - Как собеседование? – отложив чтиво, поинтересовался он. - Неудачно, - передернула я плечами так, будто это ничего не значило. - А что такое? – нахмурился он. – Это кто посмел тебя не взять? - Да нет, скорее взаимно не сошлись в симпатиях, - успокоила его я, положив голову ему на плечо и вздохнув. – Ты так посмотрел, как будто собрался застрелить кого-то из-за подобной ерунды. - Если тебя кто-нибудь обидит, я забуду своё обещание больше не трогать людей, - серьёзно, тепло и заботливо погладил он меня, чмокнув в висок. - Не надо, я могу за себя постоять, ты же знаешь, - закинув на него ногу, развернулась я к его лицу лицом и с намеком посмотрела в глаза. – Если придется, и за тебя голову отверну кому-нибудь. - Я в тебе не сомневаюсь, - улыбнулся он и поцеловал меня. Игриво сползя ниже, я задрала его пуловер и приникла губами к плоскому животу, поднимая одежду всё выше и поднимаясь вместе с обнажающимися участками тела поцелуями, пока не дошла до подкаченной груди и, проведя по ней языком, забралась сверху на Хима, завладев его губами. Он приподнял голову с подушки, прижимая меня к себе. К черту работодателей, к черту их бестактность и недалекость, к черту всё на свете, всё, что за пределами нашего жилища! - Я так сильно люблю тебя, - прошептала я ему на ухо, снимая с себя одежду. - Это взаимно, - с потаённым коварством приподнял он один уголок рта. В такие моменты, приближающиеся к сексу и во время него, в нём снова просыпалось что-то такое, от прежнего убийцы и частично маниакального психопата, который завораживал и удивительным образом сочетался с тем скромным, порядочным и рассудительным Ким Химчаном, которым был всё основное время мой муж. Иногда казалось, что стремление творить какие-нибудь пакости по ночам в нем не уснуло, и когда он уходил по своим делам системного администратора после полуночи (интернет дело такое, в нём нуждаются круглосуточно), я представляла, что он переодевается в костюм супергероя и мочит плохих дядек. Не знаю, расстроило бы меня или обрадовало, окажись, что так и есть?