Руки

- Погоди, - и Райнер замирает. Задница Конни превращается в точку, скрываясь в листве. За ним следуют еще несколько людей из отряда. Сегодня они должны пролить пот вместо крови, показать на что способны, но это и вызывает недовольство. Возня. Человеческая возня. - Чего тебе? - иногда Райнер говорит грубо, но в основном когда они наедине. Бертольд приседает на соседнюю ветку, словно большая мрачная птица. Он ловкий и длинный, иногда это помеха, но вот сейчас совсем нет. Ухватив запястье Райнера, Бертольд вздергивает его руку повыше. - Это, например, - несмотря на крепкий захват, его голос мягок и тих. - Это. - Вот дерьмо! - Райнер не пытается вырваться, не пытается он и обернуться. Царапина между большим и указательным пальцем, затягивается быстро, почти моментально. Она пропадает, поглощается. Получилось бы очень неловко, если бы это заметили. Определенно стоит быть осторожней. - А теперь ты можешь меня отпустить, - Райнер кидает через плечо один острый взгляд, - ну?.. В глаза Бертольда наползают тени. Его пальцы соскальзывают в чужую ладонь: влажную, потную, жаркую; гладят подушечками, задумчиво и почти невесомо. Отвернувшись, Райнер покрепче вцепляется в тонкую ветку свободной правой рукой. Ладно, он облажался с этой царапиной, поэтому подарит Бертольду небольшой сеанс фетишизма. - Переберемся туда? - нехотя предлагает. - Те ветки точно выдержат нас двоих. - Ну, уж нет, - усмехается Райнер. - Сиди тут, - покидать выгодную позицию желания нет. Это можно объяснить ленью, но Райнер готов признаться себе: Бертольд иногда просто пугает. Его тишина, его странная показная покорность, его отстраненность и… охнув, Райнер прикусывает кончик языка. Толстая ветка скрипит, когда на нее налегают, а Бертольд, рискуя ими двумя, упирается ногой, подбираясь поближе. Его губы касаются костяшек, и если бы Райнер был куда более человеком, то они были бы сбиты. Это заводит, и Бертольд издает тихий стон: сейчас для него весь мир в этой большой и сильной руке, которую он может трогать, как пожелает. Ласкать, губами и языком, вбирать в себя глубже. - Мне кажется, это слишком, - Райнер пробует протестовать, когда Берт начинает, обсасывает его палец, а потом принимается за второй. - Грязные же, - пробует вызвать брезгливость. - Я чешу задницу этой рукой, - это последнее что приходит Райнеру в голову. Сразу за этим следует вибрация: Бертольд беззвучно смеется. Его глаза закрыты, он сосредоточен, сосет палец влажно и долго. Умело. Райнер поворачивает голову, чтобы сообщить другу какой же тот извращенец, но вдруг у него пересыхает во рту. Оставив мизинец в покое, Бертольд прикусывает верхнюю фалангу безымянного и тихо рычит. Это не может оставить тело Райнера равнодушным. Звук отделения пальцев от губ получается хлюпающим, развратным, негромким, а за ртом Бертольда тянется тонкая нитка слюны. На лице Райнера вдруг расцветает пожар. Все ремни на теле становятся такими тугими, стоит пошевелиться и они совершенно неприлично трут и скользят. - Ах ты, блядский… Райнер выдыхает совершенно растерянно: он просто не знает, как завершить эту фразу. Глаза Бертольда полуприкрыты, и дышит он так, будто только что встал из постели, слишком ровно, спокойно. И это в то время, когда сердце Райнера гремит так, будто мчится стадо титанов. - Что? - Мы отстали, - сообщает, хмуря светлые брови. - Поэтому давай. Спихнув Бертольда с ветки на землю, Райнер с удовольствием любуется растерянностью на лице, и ощущает разочарование, когда в каком-то метре от смерти, тот использует привод. Взлетает, как птица и несется вперед. - Придурок, - Райнер трет руку о штаны. Но затем, быстро коснувшись пальцев губами, смеется и ныряет следом. Надо догонять.