Ничей герой и чашка кофе

Холмс полулежал в кресле, постепенно сползая с него. В гостиной царила тишина, прерываемая треском поленьев в камине, а единственным источником света служил озорно пляшущий огонь, вытеснявший тьму и не дававший своему хозяину полностью погрузиться в апатию. Но Шерлок не замечал расслабляющей обстановки, так как одна внезапно возникшая мысль не давала покоя. Когда он вместе с Мориатри стоял на крыше, это было так... волнующе. В захватывающую игру, что устроил Джеймс, хотелось продолжать играть всю жизнь, отдаться ей полностью и без остатка. Мориарти - единственный человек, который так смело разнообразил его жизнь, смог внести в неё что-то новое, доселе никогда не испытываемое. Джеймс смог разжечь в нём мерцающее пламя. Но как быстро оно вспыхнуло, то также стремительно и угасло со смертью психопата. Мир снова спасён. А он что? А он опять никому не нужен, словно был никем, словно не был героем Лондона... Всё, что ему оставалось, так это бежать. Ведь он снова ничей. Чтоб залечить свои душевные раны, он вынужден скрыться. Вынужден на время "умереть" на глазах Джона. Почему именно в тот момент ему захотелось сказать Ватсону, чтобы тот не волновался, не корил себя?! Но он не мог... Так надо было... Всё это время Шерлок видел, как Джон страдал, просил его воскреснуть, снова вернуться в их жизнь... И сколько усилий стоило Холмсу оставаться в тени! А ведь так хотелось встать перед Джоном и с распростёртыми объятиями сказать, что он жив! Залечить их совместные раны, отдать всего себя, вечером посидеть перед камином и просто помолчать, при этом прекрасно понимая друг друга без слов. Не допустить, чтобы друг стал пленником эмоций. И Шерлок знал, что может вести Джона к спасению, но не мог. Не сейчас. Никогда. Ведь он просто жалкий социопат, который ничего не может дать своему другу. С каждым днём всё тяжелей и тяжелей. Шерлок пытался остановить игру, продолжавшуюся после смерти Мориарти. Но, казалось, что ничего не выходило. С каждым днём он навлекал на себя гнев, бежать было поздно. Он ничей. Он никто. На первом этаже хлопнула дверь, отчего Шерлок отвлёкся от своих мыслей. Со стороны лестницы отчетливо слышались чьи-то шаги. Но Холмс уже не обращал внимания. Ему было всё равно. Он свесил руку с кресла, почти касаясь пальцами пола, и, не моргая, уставился на пляшущее пламя, отражавшееся в его глазах. Потери. Горе. Смерть людей. Всё было по его вине. Ни он, ни кто-либо другой не спас их. Какой же он тогда герой? Никчёмный, жалкий герой. Настало время бежать. Хватит нести этот мученический крест, который становился всё тяжелей и тяжелей. Хватит... На плечо легла чья-то рука, словно подбадривая его. - Шерлок? Холмс медленно повернул голову к говорившему. - Я купил этот чёртов кофе, за которым ты послал меня в конец Лондона! И если ты скажешь, что он тебе не по вкусу, то я, Джон Хэмиш Ватсон, собственноручно придушу тебя! На губам мелькнула улыбка. Вот он, его друг. Целый и невредимый. - Не знаю, чем он тебе так понравился, - крикнул Джон из кухни, заваривая кофе, - но я тоже попробую. Спустя минуты в комнату снова зашёл Ватсон, аккуратно несся в руках две чашки свежезаваренного ароматного кофе. Он подал одну Шерлоку, а сам сел рядом на кресло и сделал пробный глоток. - Хм, должен признать, кофе и правду отменный! Шерлок глубоко вдохнул приятный аромат и только потом отхлебнул горячий напиток. - Прям как в прежние времена, - протянул Джон, задумчиво глядя в сторону. – Только ты и я… Эта случайно брошенная фраза потрясла Шерлока. Она заставила почувствовать себя нужным этому миру. Нужным Джону. - Спасибо… - тихо произнёс Шерлок. - Что? Прости, я отвлёкся. - Нет, ничего… Неожиданно кто-то распахнул дверь, едва ли не срывая ее с петель. На лестнице послышались шаги нескольких человек. В комнату ворвались полицейские во главе с запыхавшимся Лестрейдом. От сбитого дыхания, детектив не мог связать и пару слов. - Ограбление? Убийство? Наводнение? Апокалипсис? – за полицейского ответил Холмс. Лестрейд лишь кивнул. - Ватсон, мы снова в деле! - Так чего же мы ждём? Одновременно они поставили чашки на пол и подорвались с кресел. Полицейские расступились, пропуская двух бодро галдящих мужчин в коридор. Теперь всё будет по-прежнему.