Коммандер Шепард

Шепард сидит с Лиарой в лаборатории и разглядывает пробирки. Кайден знает, что Шепард не разбирается в биологии. Ей просто нравится цвет реагентов и тихий гул двигателей. Она говорит, что так отдыхает. Кайден видит их в приоткрытую дверь, но заговаривает с доктором Чаквас. Он спрашивает о таблетках от головы. Шепард подпирает щеку кулаком и слушает Лиару, которая робко касается ее плеча и предлагает посмотреть в микроскоп. Кайден смотрит на Чаквас, но не видит ее. Размытая периферическая Шепард ярче доктора, он не хочет на нее смотреть, но все равно смотрит. — И, что, эти протеанские образцы, они очень древние? — спрашивает Шепард. — Да, коммандер, — кивает Лиара. — Они насчитывают несколько... несколько... позвольте, я уточню, — она близоруко наклоняется к датападу. Шепард облокачивается на спинку стула и смотрит на Лиару из-под полуприкрытых век. Кайден встречает Шепард тем же вечером у шкафчиков. Она перекладывает свои вещи в коробку и собирается нести их в капитанскую каюту. Кайден зачем-то вызывается ей помочь. — Руки у меня пока не отвалились, — отвечает Шепард и поднимает коробку с пола. — Но если тебе совсем нечем заняться, вызови мне лифт. Кайден чувствует, что нравится Эшли. Эшли немного похожа на Шепард, но она не такая самоуверенная. Оптимизм Шепард... как бы это помягче... заставляет немного сомневаться в ее умственных способностях. Кайден мало видел умных и счастливых людей. Ум и счастье — понятия взаимоисключающие. — Ты какой-то мрачный, — говорит Шепард, читая газету с голопада. — Попроси у Чаквас проколоть тебе курс антидепрессантов. — Спасибо за совет, мэм, — отвечает Кайден, безуспешно пытаясь вытравить раздражение из голоса. — А вы очень оптимистичны, хотя посол Удина... — Удина-мудина, — ворчит Шепард, отхлебывая кофе. — Зря злишься, лейтенант. С таким боевым духом однажды мы тебя недосчитаемся на высадке. А я о потерях среди личного состава рапорты составлять не хочу, долго это и муторно. — При всем уважении, мэм... — начинает Кайден. — Я читала твое досье, — перебивает его Шепард. — Тебе лечиться надо, а не на миссии «выбрасываться». Будь моя воля, я бы тебя в СПЕКТРы не рекомендовала. Ты ведь слышал о Торфане, Аленко? Кайден кивает. От мигрени ломит зубы, словно он хватил через край ледяной газировки. — Все о нем слышали, — соглашается Шепард. — Когда с тобой случается Торфан, Аленко, ты не то что радоваться жизни перестаешь — ты жить перестаешь. Но если уж после Торфана находишь в себе силы жить, то не радоваться тебя уже никто не заставит. Ты такой мрачный потому, что думаешь, что хуже некуда. Но это только потому, что ты еще не прошел свой Торфан. — Рассказать вам... о Нулевом Скачке? — спрашивает Кайден. — Ну расскажи, — Шепард смотрит на хроно. — Только давай коротенько, меня в рубке ждут. Кайден чувствует себя глупо, когда Шепард дослушивает и молча уходит. Ему кажется, что он наговорил лишнего и хочется есть, но он останавливает себя. Кайден только что поужинал и на самом деле не голоден. Биотики всегда сжигают больше, чем успевают набрать, но он напоминает себе, что компульсивное переедание — это запись в личном деле. Кайден надеется, что Шепард забудет об этом разговоре, но она не забывает. — Эта твоя девочка, Райна, — начинает Шепард, когда они снова остаются наедине в офицерской. — Ты ее любил? — Думал, что да, — сухо отвечает Кайден. — Что думала она — этого я уже никогда не узнаю. — Я тоже была влюблена... однажды, — мечтательно говорит Шепард, выключив датапад. Кайден молчит, ему кажется, что коммандер шутит и сейчас скажет «а потом его размазало по всему фюзеляжу». — Что? — Шепард замечает, как вытягивается лицо Кайдена. — Считаешь, что такая стерва как я и влюбиться не может? — Нет, я ничего такого... — отпирается Кайден, но под ее насмешливым взглядом неуклюже соглашается: — Просто сложно представить. — Даже такая стерва, как я, может однажды влюбиться, — хмыкает Шепард. — Я тебе о нем расскажу. Она опирается локтем о стол и смотрит на Кайдена прозрачными зелеными глазами. — Звали его Мартин, — Шепард улыбается всем лицом, погружаясь в воспоминания. — Он был с колоний в системах Термина, альбинос. Там многие у кого родители на шахтах работали, альбиносили потом... Высокий, красивый, но жуткий, как привидение, а глаза розовые, как у кролика. Спокойный. Улыбался часто, вот это была бледная улыбка, я тебе скажу: весь белый, зубы белые, волосы белые и даже десны бледные, но это для его типа разрушения пигмента — норма. Кожа у него была такая тонкая, такая прозрачная, что вены под ней так и светились, везде — не запястьях, на веках, на висках и бедрах, на щиколотках... о бедрах и щиколотках я потом узнала, конечно, — добавляет она. — Он был медиком в моем отряде. И отличным медиком. Иногда даже без меди-геля обходился, — продолжает Шепард, — вывихи вправлял голыми руками, носы, когда сломался ручной сканер, вырезал шрапнель из живота на глаз, представляешь, лейтенант, на глаз, посмотрел и вырезал, да как точно... Были у него какие-то биотические способности, конечно, — добавляет Шепард задумчиво. — Только вот слабенькие, а родители еще и сделали все, чтобы их скрыть. Сам знаешь, тогда биотические имплантаты прототипные в основном были, опасные. Такой вот у меня был медик. Шепард чешет подбородок и замолкает. — Что с ним случилось потом? — спрашивает Кайден. — С Мартином? — прохладно откликается Шепард. — О, он остался на Торфане. Как и весь мой отряд, собственно. — Она встает из-за стола и треплет Кайдена по плечу перед тем, как уйти: — У меня больше причин чувствовать себя чудовищем, чем у тебя, Аленко. Соберись, солдат. У нас еще много работы. Эшли удивляется, что Кайден ее избегает. Кайден старается мягко дать ей понять, что близкое общение может повредить их общему делу. Эшли фыркает, что никакого «близкого общения» не было, он сам себе что-то напридумывал, а теперь еще и ее в это втягивает. Хотя она старается говорить спокойно, Кайден понимает, что сплоховал. Ни о какой работе в команде для него и Эшли в ближайшие месяцы речи быть не может. Теперь Кайден совсем один. Он так и не завел на «Нормандии» друзей, но утешает себя тем, что так даже профессиональнее. Меньше привязанностей, меньше сложностей. В конце концов, на работу приходят работать, особенно — на такую работу, со СПЕКТРом. Наверняка не все из них вернутся в порт приписки. Иногда Кайдену снится, что он оказывается одним из них... Шепард все еще захаживает в лабораторию к Лиаре. Кайден помнит, что это не его дело. Головная боль почти не проходит, вдобавок ему начинает сниться Райна. Он всерьез думает о том, чтобы уволиться из ВКС Альянса и пожить некоторое время с родителями. Он не готов к Вермайру, но к Вермайру не готов никто. Особенно к решению, которое принимает Шепард. — Почему я? — спрашивает Кайден как только видит ее. Его разбитый висок и скула покрыты тонким слоем медигеля. — Решения старших офицеров не обсуждаются, лейтенант, — необычайно сухо отвечает Шепард. — Радуйся, что жив. — Эшли лучший солдат, чем я, — не отстает Кайден. — Она командный игрок и готовый капитан, вы сами говорили. — Эшли — настоящий солдат, она сдерживала гетов так долго, как только могла, — чеканит Шепард. — Я подам рапорт о том, чтобы ее представили к награде, посмертно. А ты бы уже на второй минуте решил, что пора умереть героем и взорвал бы себя и весь отряд. Вот мой тебе совет, Аленко: увольняйся из Альянса и ищи смерти где-нибудь в другом месте. — Я не ищу смерти, — рявкает Кайден. Осветительные пластины мигают, гудят медицинские приборы, скачок напряжения заставляет фонить корабельное радио. Хрустальный стакан, в котором Чаквас держит стилосы, звякает и проходит сетью тонких трещинок. У Кайдена во рту — привкус озона. Его биотика искрит, как неисправная проводка, но он понимает это не сразу. — Коммандер... — биотика, вспыхнув, гаснет. Кайден плюхается на койку, мокрый, как мышь. Иногда это случается со всеми биотиками, он — тренированный боец и не потерял бы контроль, но все равно немного напуган. Потеря контроля над биотическими способностями — это навязчивая идея, вызванная потрясением от инцидента с Вирнусом. То, что случилось на Нулевом Скачке, было несчастным случаем. И это больше не повторится никогда. — Аленко, — Шепард вздыхает. — Ты не подходишь для этой работы, слишком чувствительный. Но ты хороший парень и я не хочу, чтобы однажды ты все-таки самоубился на каком-нибудь задании. Особенно в мою смену. — В Альянсе так не думают, — упрямо говорит Кайден. — А если бы думали, меня бы здесь не было. — В чем дело? — Чаквас выглядывает из-за плеча Шепард. — Аленко, кто вам разрешил вставать? Немедленно вернитесь под сканер, мы еще не закончили. Чаквас сканирует его долго, сорок минут, полтора часа? Кайдену кажется, что проходит все двадцать четыре. В конце Чаквас колет ему снотворное и говорит лечь на койку у дверей лаборатории. После снотворного Кайден тяжело просыпается и не сразу вспоминает, что он в медблоке. В лаборатории за тонкой перегородкой плачет Лиара. Кайден думает, что она одна, но слышит голос Шепард: — Не извиняйся, дело не в тебе, а во мне. Наверное, я просто не создана для отношений. — Когда я касаюсь вашего сознания... случайно, коммандер, это происходит само собой... — Я тебе верю, не оправдывайся. — Извините... — Да не извиняйся ты, ты ни в чем не виновата! Это мне нужно извиняться. — За что вам извиняться? За то, что не можете забыть одного и разлюбить второго? Лиара почти кричит и Кайден садится, ища ботинки. Он торопится и сбивает локтем инъектор, лежащий на столике рядом с койкой. Инъектор прыгает по полу и грохочет, как марш молотильщиков. Шепард выскакивает из лаборатории и смотрит на Кайдена со злостью. Он не успевает ничего сказать в свое оправдание — что только что проснулся и не собирался подслушивать, так вышло, — как она с грохотом захлопывает дверь. Шепард держится нейтрально, но с Кайденом больше не заговаривает. Лиару он не видит даже мельком, она запирает дверь лаборатории, когда работает. На зачистке батарианской базы Кайден хорошо срабатывает в паре с кроганом, кроган сам говорит ему об этом. Кайден узнает его имя — Рекс — и что до генофага он был тучанским генералом. Когда шаттл забирает их обратно на «Нормандию», Рекс рассказывает ему о броне своих предков. Кайден ловит себя на мысли, что они могли бы сработаться: и с Рексом, и с другими. Ему казалось, что все вокруг думают, что смерть Эшли — его вина, но, похоже, так не считает никто, кроме него. Турианец Гаррус говорит, что это было сложное решение, но коммандер в них сильна, в сложных решениях. Совет все еще им не верит, но Шепард находит все больше и больше доказательств угрозы со стороны Жнецов. Миссия «Нормандии» больше не кажется Кайдену похожей на бредовый сон. Они делают что-то настолько важное, что, похоже, об этом напишут в учебниках истории. Кайден неожиданно ощущает себя крохотной, но важной частичкой большого общего дела. Он больше не заперт у себя в голове. Он не один. Все заканчивается так же неожиданно, как и началось. «Нормандию» конфискуют, посол Удина заявляет, что Шепард превысила полномочия СПЕКТРа, расследование против Сарена прекращено. Все улики изъяты и помещены в хранилище Цитадели. Труд Лиары, жертва Эшли, работа многих месяцев — все напрасно. Кайден возвращается на «Нормандию» за вещами. Турианские охранники пропускают его, но говорят, что он может зайти и вернуться всего один раз. Ему неприятно видеть, как двигаются их жвалы. Вирнус первым познакомил его с турианской надменностью, Кайден думал, что Гаррус не единственный «не такой» турианец, но понимает, что ошибся. Джокер в последний раз тестирует связь, Шепард сидит на полу у шкафчиков и смотрит в стену. — Видимо, это все, Аленко, — говорит она. Кайдену приходится переступить через ее ноги, чтобы подойти к своему шкафчику, но он не торопится его открывать. — А по-моему нет, — неожиданно для себя возражает Кайден. — Да ладно, — Шепард смотрит на него снизу вверх, а кажется что сверху вниз. — Вот я, коммандер Шепард, отважная спасительница Галактики, героиня Торфана, сижу на палубе отнятого у меня корабля. Всегда есть куда хуже? Вот прямо сейчас хуже быть не может. — Когда я убил Вирнуса, я думал, что меня казнят на электрическом стуле, — Кайден позвякивает ключом от шкафчика. — А когда я потерял еще и Райну, мне казалось, что хуже быть не может. Шепард запустила пальцы в волосы: — Журналисты долго меня трепали, называли торфанским мясником, но к награде все-таки представили. Я не хотела ее принимать, но пришлось, чтобы не было скандала. Я думала, что меня посадят, а меня наградили. Многие потом решили, что я легко отделалась. Только вот мне от этого не легче. — Да, — помолчав, соглашается Кайден. — Ничуть не легче. Психолог сказал, что я должен себя простить, тогда все сдвинется с места. А я не могу. — Вот и я не могу, — глухо отвечает Шепард. — Я решила для себя, что если Торфан дал мне награды и СПЕКТРа, я должна что-то сделать взамен. Но у меня ничего не вышло. — Я думаю, — твердо начинает Кайден, — что мы не должны сидеть сложа руки. В отличие от «Нормандии» мы пока не под арестом и у нас есть выбор: сдаться или бороться дальше. Не очень большой, но уж какой есть. — Отличная мысль, — хвалит его Шепард, поднимая голову. — Но, знаешь, для нее уже немного поздновато. Как и для борьбы. — А по-моему нет, — возражает Кайден и протягивает Шепард руку. — Вставайте, коммандер. Это не может закончиться вот так. И, помяните мое слово, не закончится. — Почему это? — Шепард не берет его ладонь. — Это было бы слишком легко, — объясняет он. Кайдену кажется, что она и не возьмет, встанет сама, но она все-таки хватается. Он поднимает Шепард с палубы и она вдруг оказывается недопустимо близко, так, как коммандер к лейтенанту не должен стоять никогда. — Возможно, — соглашается Шепард, пожевав губами. Она кладет Кайдену руку на плечи и расправляет воротничок его форменной куртки. Они дышат в унисон, и с каждым вдохом Кайден хочет вдохнуть больше Шепард, а Шепард — больше Кайдена. — Коммандер, капитан Андерсон на связи, — Кайден слышит голос Джокера и открывает глаза.