A perfect plan.

- Нет, чувак, пожалуйста. Скажи, что это был не ты. Даже ты не можешь быть мудаком до такой степени. Честно, это уже что-то за гранью мудачества. Даже для тебя. Питер не отвечает, глядя куда-то поверх плеча Стайлза – значит, были какие-то внутри него зачатки совести, раз не рисковал заглянуть прямо в глаза. Хотя, вполне вероятно, он просто увлекся просмотром клипа Шакиры по телевизору. Тот висел где-то в глубине зала ресторанчика быстрого питания, за столиком которого они сидели. “Пицца Хат” на окраине города, где редко бывали знакомые копы и не менее знакомые сотрудники больницы, сотрудники ветеринарной клиники и, что особенно важно - сотрудники Дома Эха, казалась Стайлзу прекрасным местом для того, чтобы провести серьезный разговор. И, что самое важное, не быть услышанным, замеченным и отправленным под конвоем шерифу в сопровождении тридцатишестилетнего бойфренда-вервульфа по причине, собственно, этого бойфренда-вервульфа. Которого могли принять и за наркодиллера, и за сутенера, и за самого дьявола – особенно в этой обтягивающей черной футболке с V-образным вырезом. Сейчас, наблюдая за тем, как Питер аккуратно снимает пепперони с пиццы, кладет в рот, тщательно прожевывает и только после этого приступает к поеданию теста с томатным соусом и двойным сыром, Стайлз думает, что, наверное, это была не самая блестящая идея. - О, боже, - Страдальчески бормочет он, запуская пальцы в отросшие волосы. – Отныне я считаю все планы Скотта Маккола прекрасными. Идеальными. Оргазмическими, блядь, планами. Серьезно, прямо сейчас позвоню и скажу ему об этом. Наши дальнейшие действия, Скотт? Мне пойти на берсерков, вооружившись битой? Пожалуйста. Помочь Крису содержать твой труп в целости и сохранности, пока Кейт пытается нас убить? Всегда готов. Остановить наемных убийц, вырезавших половину сверхъестественного в штате? Да, да и еще раз да, это отличный план! Намного лучше, чем тратить свое собственное гребаное состояние на то, чтобы замочить всех нелюдей в округе, включая своего племянника и, господи помилуй, собственную дочь. Питер элегантно, умудрившись не испачкать ни рук, ни рта во время еды, кладет половину кусочка пиццы на тарелку. Он все делает элегантно, грациозно, аккуратно, и это бы раздражало, если бы Стайлз не знал, что он мог быть другим – диким, несдержанным, не продумывающим все свои действия наперед даже в недорогой забегаловке, настоящим. Но конкретно сейчас Стайлз уже раздражен до такой степени, что ему хочется заразить этим щекочущим под ребрами чувством и Хэйла – чтобы тот перестал казаться настолько безучастным к происходящему. Стайлз протягивает через стол руку и хватает пиццу с чужой тарелки, складывая кусочек пополам и откусывая, нагло уставившись на Питера. Хочешь разозлить животное – попробуй отобрать у него еду. На людей, впрочем, тоже действует безотказно. Если только Питер не воспримет все строго наоборот – у него может и улучшиться настроение от того, что пара разделяет с ним еду. Пара. При мысли об этом Стайлз взвинчивается еще сильнее. Быть парой для оборотня – почетно, приятно и необременительно – достаточно “просто быть собой”, как советуют так называемые психологи в субботних утренних передачах для одиноких домохозяек. Это льстит – быть особенным для кого-то на уровне инстинктов, подсознания и подкорки. Но это одновременно и выбор – либо ты отказываешься от связи, либо ты остаешься. Насовсем. Проблема в том, что Стайлз не оборотень. Он практически не способен прочувствовать глубокую связь и опирается на чувства, а не на судьбу. Питер рассказал ему о парах после происшествия с Ногицуне. Объяснил, что связь укрепит внутренние барьеры, поможет справиться с произошедшим и не позволит чужому сознанию снова поселиться в его теле. Стайлз был настолько напуган, что согласился не раздумывая. Они встречались и до этого, и, возможно, Стайлз был немножечко (по уши) влюблен. Но впервые они говорили о том, что это не просто взаимное притяжение, нерегулярные встречи пару раз в неделю, а серьезные отношения. Стайлз согласился и ни минуты об этом не жалел. До истории со списком смертников. Питер не выглядит недовольным из-за того, что Стайлз стащил его еду, но и впечатления особенно счастливого человека не производит. Он промокает салфеткой губы и раздраженно (раздраженно, все-таки раздраженно) бросает: - Я был против того, чтобы ты шел сражаться с берсерками. С битой. - Но ты все равно сбежал. – Укоряет Стайлз. Это что-то, чего он не мог понять, но до сих пор стеснялся спросить. Как можно сбежать, оставив пару в опасности? - Я знал, что Кейт в хранилище. Только она способна остановить берсерков, а не истинный альфа и девочка с катаной наперевес. Я не думал, что ты приедешь так быстро. Ты был в относительной безопасности. Должен был быть, а не ехать навстречу любой жути, которая здесь творится. – К концу фразы Питер почти рычит. …Видимо, никак. - Подожди. – Стайлз нервно обгладывает хрустящую корочку, и, видимо, у него что-то с лицом, потому что Питер закатывает глаза, слегка вздыхает и тянется за салфеткой, чтобы затем вытереть соус? сыр? кетчуп? с его щек. – Ты хочешь сказать мне, что все остальное, ну, кроме берсерков, сейчас прошло мимо тебя? Питер, мы говорим о списке смертников, не о том, что будет завтра на ужин. - То есть ужин все-таки будет? И ты приедешь? – Хейл словно слегка удивлен. Самую чуточку. Стайлз втайне гордится тем, что научился его читать. - Завтра суббота. Отец отпускает меня на выходные. С ночевкой. К Скотту. Конечно я приеду, я делаю так каждую неделю. - Мало ли, какие у тебя могут возникнуть обстоятельства. Или решения. – Питер пожимает плечами. - Иии, ты снова переводишь тему. – Стайлз нахмурился. – Если честно, я все равно не могу полностью в это поверить. Так что тебе придется признаться мне. - Скажи, Бэлла, скажи это громко. Ты вампир. - Передразнивая, цитирует Питер нашумевший несколько лет назад фильм и, серьезно, Сумерки? – Ты разгадал меня, малыш. Помимо того, что люблю повыть на луну, я так же обожаю пить человеческую кровь. Особенно у девственников. Мммм. Пальчики оближешь. - Вампиров не существует. – Твердо заявил Стайлз. - Ты действительно в этом уверен? – Питер приподнял левую бровь, намекая на то, что в Бейкон Хиллзе ни в чем нельзя быть уверенным на сто процентов. - Окей, они существуют, но не в Калифорнии. Я читал книги Дитона. Неметон почему-то отпугивает конкретно этот вид нечисти, притягивая все остальное. - Ладно, возможно, ты прав. В награду могу испечь тебе печенье. Любишь печенье? - Ты организовал чертов дэдпул? - По рецепту моей сестры. Знаешь, она готовила замечательное печенье. - Питер. - Да. – Питер откинулся на спинку стула, прищурив глаза и рассматривая Стайлза, как интересный кусок янтаря под лупой, в котором переплетаются и поблескивают всеми оттенками медового застывшие водоросли, пузырьки и пара неудачливых насекомых. Вполне возможно, что Стайлз даже не сам янтарь, а увязшая миллионы лет назад в смоле муха. Миллионы – а на деле не больше двух прошло с тех пор, как он позвал Скотта искать половину трупа в лесу. - Что - да? – Стайлзу нужно услышать точную формулировку. Возможно, он и тогда не до конца поверит в исход дела, с которым столько возился. - Да, я организовал все то, от чего твои друзья оказались в смертельной опасности. Но прошу заметить, что я был не в себе. Я был невменяем. Я был испуган. – Питер наклонился поближе к столу. Стайлз инстинктивно наклонился тоже, ожидая продолжения. - Ты хоть знаешь, что это такое – быть не в своем уме? Мое сознание затерялось где-то в глубине, истерзанное произошедшим с моей семьей. Я не мог двигаться, не мог говорить, меня захватили какие-то чужие порывы – не разумные решения человека, не инстинкты волка, которым периодически потакаешь, а что-то другое, что-то, с чем мне не доводилось встречаться раньше. В моей голове промелькнула мысль о том, чтобы умерли все твари – а разум воспринял ее с необычайной радостью, цепко ухватившись за возможность почувствовать удовлетворение от мести. Ну что, Стайлз, знакомо тебе это чувство? Когда ты видишь надвигающийся пиздец, но не можешь его предотвратить. Хотя бы потому что ты этот пиздец и творишь. Они напряженно смотрели друг другу в глаза. Этот ход был настолько же продуманным, насколько – эмоциональным и искренним. Складывалось впечатление, что в конце речи Питер действительно забыл об осведомленности Стайлза в тонкостях таких ситуаций. Стайлз прерывает зрительный контакт первым. Он смотрит вниз, на стол, покрытый спасающим от мелких царапин лаком и парой круглых следов от чашек с кофе, который нетщательно вытерла уборщица. Он раздумывает пару минут, прежде чем, видимо, решая что-то для себя, кивает. Затем встает и достает из заднего кармана джинсов мятую двадцатидолларовую купюру (он никогда не просит за себя платить, но иногда Питер позволяет ему тратить собственные деньги, иногда – нет) и сложенный вчетверо белый листок. Стайлз кладет все это на стол, пододвигает листок поближе к Хейлу. Тому сложно представить, что за информация может там быть. - Возможно, теперь я виню тебя не так сильно, как должен был. Возможно, ты сожалеешь о том, что натворил – но о деньгах, не об убитых, верно? Я даже смогу свыкнуться с этой мыслью, но не прямо сейчас. Завтра за ужином скажу, что думаю по этому поводу. И, ну, просто хочу, чтобы ты это увидел. Если хочешь, завтра тоже обсудим. А теперь Стайлзу нужно время на перезагрузку, так что пока, чувак. Вместо привычного поцелуя Стайлз неловко машет рукой, разворачивается на пятках и быстро уходит, ни разу не оглянувшись. Желание волка внутри Питера – догнать, схватить, проучить. Желание человека – вернуть, подчинить, проучить. Сейчас Хейл полностью в своем уме, а его единению с собственным волком может позавидовать любой – омега, бета, альфа – не важно. Пары волков лечат. Питер аккуратно разворачивает бумагу. На ней – отпечатанный список смертников, с именами и ценами. Дерек, Малия, Скотт и его обновившаяся стая – но Питер не замечает этих имен. Внизу, в конце, почерком самой смерти синей шариковой ручкой приписано “Стайлз Стилински”. Ужас от мысли о том, кого он мог потерять из-за собственного безумия, прошивает мгновенно. Питеру стоит большого труда восстановить контроль и вернуть себе естественный цвет глаз. Столик, за которым он сидел, был безнадежно испорчен – вряд ли кто-то захочет перекусывать за столом с длинными прямыми царапинами. Скорее, подумает, что в этой забегаловке не просто разрешают входить с собаками, но и позволяют им делать все, что захочется – и больше сюда не придет, тщательно стараясь забыть, что расстояние между порезами широкое для лапы любой псины, а вот для человека, если бы у того могли быть когти – самое оно. Хейл размышлял. Для восстановления доверия, чтобы в будущем Стайлз не ушел в другую стаю и, возможно, для того, чтобы очистить совесть, ему нужен был план. Как там сказал его мальчик? Прекрасный план. Идеальный. Оргазмический – во всех смыслах этого слова. Питер усмехнулся своим мыслям. Все-таки, он был отличным стратегом. Настроение постепенно приходило в норму. Стайлз простит. Не может не простить. Он же пара. Пары всегда прощают своих волков.