Биение холодного сердца

      Семья Ливейн славится не только своим состоянием. До того, как переехали в Лондон, мы жили в самых разных городах Англии. И в каждом наша семья, состоящая из меня, моего отца и старшего брата, приобретала репутацию странной семьи.       Мой отец — Уильям Ливейн — владелец трех крупных юридических фирм, очень таинственный человек. Нет, на то, чтобы он ходил в черном пальто, скрыв глаза солнечными очками и пропадая каждое полнолуние. Он просто никогда ни с кем не разговаривает. Дело в том, что папа помешан на времени. Он всегда чем-то занят и постоянно куда-то спешит. Поэтому разговоры с соседями считает не больше, чем бесполезной тратой времени. Раз в неделю, а именно по субботам, мы устраиваем званные ужины. На них приглашаются только друзья семьи и их семьи. В такие вечера из наших особняков, которые мы часто вынужденны сменять, доносится звучание классической музыки, а из окон всю ночь горит свет. Все потому что мы устраиваем балы, а так как семья Ливейн — одна из самых богатых и уважаемых семей всей Англии, отец не допускает на балах современной музыки. Все как в прекрасные XVIII–XIX века.       Брат — Ральф Ливейн — продолжил дело отца. Он совладелец одной из папиных фирм и, как руководитель, приносит большой доход семье и фирме. Его никогда особо не любили. Характер у брата от отца. Но вот только он не просто игнорирует окружающих, он крайне вспыльчив. Часто между братом и соседями возникали серьезные скандалы, которые чаще всего заканчивались в суде. Думаю, не стоит вам говорить, кто выигрывал дело. Но как брат Ральф очень хорош. Он никогда не повышал на меня голоса, а уж поверьте мне на слово — это крайне сложно!       Я Аннабель Ливейн или, как прозвали меня мои одноклассники, Аннабель Ли. Я уже окончила двенадцать классов на отлично. Спасибо за это папочке. На самом деле я истинная дочь своего отца. Я никогда не держу язык за зубами, даже если я не права, и конфликт возникает между мной и учителем. Я отвечу! Что уж поделать! Из-за моего скверного характера мня уже восемь раз исключали из школы. Так что теперь, когда я уже окончила двенадцать классов, отец настоял на университете. Собственно говоря, поэтому мы и переехали в Лондон.       Как же мне жаль наших новых соседей и моих новых учителей. Ну, что ж, думаю, пора начать свою историю.        Машина отца подъехала к зданию университета. Я опустила боковое окно и взглянула на место, где мне предстоит провести следующие четыре года моей жизни. Хм… Я улыбнулась. Может быть четыре. Не смотря на то, что отец был против моего поступления на факультет психологии, он так же сильно желал, чтобы я хоть один раз удержалась на новом месте. Мне всегда было тяжело адаптироваться к новому окружению, хотя, если быть до конца честной, я и со старым — то не особо находила общий язык. Все дело в моей особенности. Два года назад мне поставили диагноз — болезнь Кройцфельдта — Якоба. Этот синдром мягко говоря выделяет меня из толпы. Я не бьюсь в конвульсиях, да и для общества не опасна, просто сложно все время пытаться скрыть слабость, головокружения, головные боли и частичную потерю памяти, оставаясь внешне нормальной. Я пытаюсь остаться незаметной для тех, кто рядом, когда болезнь дает о себе знать. Те, кто знают о моем недуге уже привыкли к странностям в моем поведении и моей резкости, а вот остальные… Наверное поэтому мне так часто приходится менять место жительства. В один момент я просто понимаю, что окружающие начали считать меня ненормальной. И вновь переезды, адоптация, проблемы… Все это в бесконечном круговороте постоянных недоразумений. Отец, сидящий рядом, словно прочитав мои мысли, предупредил меня:  — Аннабель, даже не думай! Если тебя и в этот раз исключат, я отправлю тебя к матери в Испанию. Будешь учиться в закрытом университете, — знает, как ударить по больному. Я натянула дружелюбную улыбку и пообещала:  — Что ты, папочка, я обещаю, что не создам тебе проблем! — Отец лишь ухмыльнулся, не поверив мне, и щелкнул меня по носу.  — Надеюсь! — Сказал он и тяжело вздохнул. — И все-таки я не понимаю, почему психология? — Ты же обещал больше не спорить. — напомнила я. — К тому же, ты прекрасно все понимаешь. — Понимаю. — раздраженно кивнул отец. — Зачем тебе копаться в истории твоей болезни? Я могу нанять лучших психологов, чтобы они тебе все объяснили. — Отец, я хочу сама во всем разобраться. — Ты вся в меня. — грустно констатировал он. Мягко улыбнувшись, я сжала его руку. — Все будет хорошо. — Хотелось бы…        Я обняла отца и вышла из машины.        Как только дверь за мной закрылась, а машина отъехала на достаточное расстояние, я зловеще ухмыльнулась, глядя на университет. Нет уж! Этот университет меня запомнит. В этот раз я не сдамся и заставлю себя закончить факультет. Я обязана довести до конца начатое. И я это сделаю! Обещаю! Я гордо направилась к дверям здания.       Войдя в университет, я начала осматриваться. Ничего так, миленько. Студенты разбились на разные группы и сейчас о чем-то тихо шептались. Ну, да, в этом заведение с дисциплиной строго. Ха! Но мне, Аннабель Ливейн, никто не посмеет указывать. Высокомерно оглядев кучку студентов, я направилась в четвертый кабинет, где у меня должна была пройти психогенетика.       Кабинет тоже был обустроен превосходно. Четыре ряда черных парт с полу зеркальной поверхностью, огромные окна, закрытые белым драпированным тюлем и черными, собранными в английском стиле шторами. Потолок был зеркальным, а пол устлан черным ковром. Солидно.       Здесь уже собрались пять человек. Две девушки сидели за третьей партой в первом ряду и тихо повторяли параграф. Еще одна сидела за первой партой во втором ряду, листая учебник. А за предпоследней партой третьего ряда сидели два парня и о чем-то шептались. Меня они если и заметили, то не подали виду. Недовольно фыркнув, я прошла к четвертому ряду и села за третью парту, возле окна. Вынув из сумки новый учебник, я принялась его листать.       Дверь кабинета открылась и вошла девушка. Внешностью она не отличалась. Русые волосы были острижены в стиле каре, сама она была среднего роста с невыразительными карими глазами. Заметив меня, она улыбнулась и, к моему сожалению, направилась ко мне. Понимаете, не люблю я эти дружеские сентементы. Не для меня это.       Убедившись, что мне не показалось, и она идет именно ко мне, я обреченно вздохнула, презрительно взглянула на нее, вскинув бровь.  — Привет! — Она тихо, но жизнерадостно поздоровалась со мной, но что я ничего не ответила. — Я Ариэль! А ты, наверное, новенькая!  — Ты сама проницательность! — Саркастически бросила я. К моему несчастью, Ариэль не обиделась. Она просто взяла и села рядом со мной. Пребывая в состоянии шока, я наблюдала, как она вынула учебник, и положив его на парту, взглянула на меня, все так же улыбаясь.  — Я сижу за этой партой с начала учебного года. Надеюсь, ты не против того, что мы будем сидеть вместе?       Блин, очень даже против. Но решив, что не стоит ссориться из-за такого пустяка, я лишь кивнула и отвернулась к окну.       Так я и просидела всю оставшуюся перемену, даже не стараясь делать вид, что слушаю Ариэль. Но ей, казалось, все равно. Она продолжала мне о чем-то шептать. Но, к счастью, меня спас звонок. Лишь из-за него я отвернулась от окна и безразлично взглянула на вошедших в класс студентов. За ними вошел и профессор.       Это был мужчина лет 50-60, низкого роста. Он носил очки, ну, просто с огромными стеклышками и одет, честно говоря, был смешно. Темно-зеленые, почти болотного цвета брюки, в них была заправлена ужасная серая рубашка, а поверх был надет коричневый жилет. Добивал этот образ ужасный бардовый галстук. Да, здравствуй психогенетика! Он прошел к своему столу, и вынув из кармана жилета платочек, вытер им лоб. Фе!  — Здравствуйте ребята! Все присутствуют? — Ужасный полу детский голос заствил меня поморщиться.       Ариэль тут же подняла руку и с разрешения профессора встала и начала докладывать:  — Как староста факультета 4-Б сообщаю, что на лекции отсутствуют 5 студентов, — у меня отвисла челюсть. Поискав ее на парте и вставив обратно, я шокированными глазами уставилась на Ариэль. Как эта болтушка могла стать старостой? И почему в элитном университете отсутствуют пять студентов? — Это Лиам Пейн, Найл Хоран, Луи Томлинсон, Гарри Стайлс и Зейн Малик. Так же в классе новая студентка — Аннабель Ливейн, — откуда она знает мое имя? Ах, ну, да, она же староста. Сказав это, Ариэль села на место.        Учитель взглянул на меня.  — Аннабель, вам выдали учебник? — Ужас! Из всех возможных вопросов он спросил именно этот? Да что за место это такое? Я все так же безразлично взглянула на профессора и кивнула. Он явно рассердился моему отношению. — Что ж, откройте его на 17 страннице, а мы с вашего позволения начнем лекцию.  — Да пожалуйста! — безразлично пожала я плечами, хотя сама превратилась в слух. Включив диктофон на телефоне, я положила его рядом с тетрадью, в которой собиралась делать незначительные заметки.       Профессор прошел к кафедре, возложил на нее учебник и важным видом начал диктовать: — Психогенетика является обязательной дисциплиной в государственном стандарте подготовки психологов. Почему изучение этого предмета столь важно для базового образования современного психолога? На мой взгляд, тому есть две причины. Во-первых, психогенетические исследования ведутся в основном психологами. Профессиональные генетики часто почти не осведомлены о достижениях в этой области. Психогенетика за последние годы значительно обогатила психологию множеством фактов, касающихся, в частности, изучения различных аспектов влияния среды на ход развития. Поэтому общее образование психолога должно включать в себя и знания по психогенетике. Во-вторых, и это, пожалуй, главное, знакомство с психогенетикой помогает в формировании мировоззрения будущего психолога. Психогенетика закладывает основы методологии изучения человека как существа био-социального и позволяет не только обогатить теоретические основы психологии, но и заложить фундамент для применения знаний из области психогенетики в практической работе психолога. Практический психолог, работая с клиентом или с группой, манипулирует различными средствами среды, формируя или корректируя те или иные психологические качества человека, т.е., выражаясь языком генетики, его поведенческий фенотип. Фенотип же есть результат взаимодействия генотипа и среды.       Профессор только было перевел дух, чтобы продолжить свой рассказ, но не успел. Его рассказ прервали вошедшие в класс пять юношей. Они беззаботно прошли к своим местам и буквально завалились на стулья. Профессор, мягко говоря, офигел от увиденного, потому что скрестив руки на груди, грозно спросил их:  — Молодые люди, а вы не хотите извиниться за опоздание?       Один из них, сидевший позади Ариэль засмеялся и ответил:  — Ну, раз уж вы спросили, то нет! — Его поддержали остальные четверо друзей.  — Если я не ошибаюсь, мистер Малик, вы находитесь на уроке психогенетики, ведите себя прилично!  — К черту ваши приличия, препод! — Скучающим тоном ответило нечто, имеющее наглость называть себя человеком, хотя, признаться честно, оно и на обезьяну не сильно-то походило. Нет, безусловно я соглашусь, что внешность качка может вызвать зависть у большинства юношей этого учебного заведения и заставить их плеваться зеленой слюной от злости. Невероятно мягкие на первый взгляд моего зоркого глаза темные волосы (нужно будет как-нибудь спросить каким шампунем от изволит пользоваться), контрастирующие на фоне светлой кожи карие глаза, хотя пожалуй высокомерия в них в избытке. А рост! Нет, это не юноша, это Геракл в теле простого смертного. НО! Давайте не будем забывать, что внешность, хоть и приятная, но не самая главная черта, от которой нужно опираться в то время, как изучаешь человека. Это существо безгранично блещет эгоизмом и бестактностью, и, поверьте мне на слово, это самые скромные его недостатки. Жизнь учит многому и даже быстрому сканированию людей. За свои девятнадцать лет я в совершенстве овладела искусством быстрого анализа личности и поверьте, я никогда не ошибалась. И впредь, кстати, также не планирую.  — Я смотрю кто-то блещет обильным словарным запасом, — между прочим подметила я, глядя прямо в глаза человекоподобному существу. Хотя, знаете, обезьяны тоже человекоподобные существа. Но это я так, между прочим… — Ты вообще кто такая? — Сморщившись, поинтересовался один из юношей (прошу прощения у мужской половины за столь оскорбительное причисления этой особи к сильному полу), сидящий вместе с первым. Признаться честно, внешность его также вызывала глубокий обморок у его воздыхательниц (я так думаю, но упаси Бог меня от проверки своих доводов). Ростом почти, как и первое существо, разве что на несколько сантиметров ниже. Обескураживающие светлые волосы приятно блестят при свете классной лампы и изящно подчеркивают ослепительные голубые глаза. Губы искривлены в недоброжелательной ухмылке, глаза блещут презрением. Одним словом, мистер «Я вас всех ненавижу, но тактично это скрываю»!  — Если брать в расчет теорию Дарвина, то я прямой потомок обезьяны, сформировавшийся в процессе эволюции. — Оповестила я блондина, решив, что не стоит пока представляться. В конце концов в знании моего имени нуждаются только Ариэль и профессора.       Между тем брови блондина скептически поплыли вверх и я невольно этим залюбовалась. Знаете, зрелище приятное! Такое ощущение, что на его лице ползают две мерзкие сороконожки.  — Умно, — констатировал он. — А имя у обезьяны есть?  — Не знаю, — честно призналась я, — не довелось познакомиться с представителями. Но ты я вижу человек опытный, может просветишь?       Губы юноши плотно поджались и в душе невольно закралось подозрение, что попадись ему подругу что-нибудь тяжелое, он не преминул бы проверить это нечто на прочность, причем о мою скромную персону. Я с удовольствием отметила, как опасно блеснули его глаза, а кулаки сжались до побеления. Интересно, как мне удалось вывести это существо из себя? С виду человек ведь культурный, вон даже с обезьянами знаком. Прямо завидую черной завистью!  — Какая миленькая! — Констатировало третье существо, сидящее позади блондинчика. Я сразу завистливо заприметила его темные вьющиеся волосы, отросшие до плеч, но простите меня за выражение, должно быть это современный стиль. Мода, как-никак, требует жертв! Его темные глаза мечтательно заблестели, а лицо засияло самой дружелюбной улыбкой. Фи! Спасите мою скромную, ни в чем не повинную душу от него!  — Могу подарить тебе свою фотографию на Рождество, — скривившись, предложила я. Честно не люблю все эти умиленные мордашки. Фи! Какая мерзость! Мужик, он на то и мужик, чтобы быть… А хотя действительно, каким он должен быть? Ладно, подумаю об этом на досуге. — В качестве сувенира.  — Восхитительно! — Мечтательно расплылось в улыбке пугающее нечто. Меня даже передернуло от того обожания, которое водопадом струилось из его глаз. Боже, забери меня отсюда, и я обещаю больше не разбивать дорогие вазы. —Ты кто такая? — Подало голос первое существо. Мать моя любовница лешего, я же совсем про него забыла. Старость не радость. Я задумчиво перевела на него взгляд. Помнится, я уже объясняла кем являюсь, неужели он подзабыл? А может он это…того? Ну, псих, в общем. — Я уже объясняла, — просветила я нечто, пугающее своей недалекостью. Нечто одарило меня самым скучающим взглядом и снизошло до ответа: — А имя у тебя есть? — Есть, — сообщила я. Нечто недовольно фыркнуло, явно считая кого-то из нас приторможенным (но мы-то с вами знаем, кто именно из нас таковым является).  — Какое? — Спросило оно требовательным тоном. Чувствую себя, как в паспортном столе. — Длинное, — ответила я. «Нечто» зло блеснуло глазами.  — Так представься, женщина! — Нетерпеливо приказало существо. Я скептически изогнула бровь. Неужели оно действительно думает, что при таком тоне я стану что-либо говорить о себе любимой? Нет уж, извольте! Я слишком сильно для этого себя люблю.  — И ты действительно веришь, что я представлюсь? — Насмешливо спросила я совершенно серьезным тоном и сложила руки на груди. Нет, ну надо же, какой он недалекий! — По-моему она этого не сделает, — предположило блондинистое нечто, обратившись непосредственно к первому. Я согласно кивнула, подтверждая догадку. — С меня довольно! — Хлопнул профессор руками по столу. Стоит ли объяснять, что и святая пятерка, и я сразу же взглянули на подобие истерического гоблина? Профессор выглядел, мягко говоря, расстроенным. Щеки его буквально горели алыми пятнами, глаза опасно блестели, а сам мужчина тяжело дышал.  — Профессор, — скромно подала голос я, одаряя мужчину равнодушным взглядом, — в вашем возрасте нельзя так волноваться. Ваша нервная система и без того истощенна.  — Что?! — Грозно переспросил профессор. И чего сегодня все такие злые? Я же о его самочувствие беспокоюсь, а не о своем. Лучше бы спасибо сказал.  — При всем уважении, — холодно бросила я, — за беспокойство обычно благодарят.  — Поблагодарить? — Выкрикнул не на шутку разошедшийся профессор. — Тебя?  — Вас, — тактично исправила я профессора. Мы живем в цивилизованной стране и ни в коем случае не должны забывать о нормах приличия. Тот факт, что профессор старше меня не дает ему права обращаться со мной, как с равной. Я пока еще уважаю себя, а посему не позволю какому-то старикашке обращаться со мной подобным образом.  — Ты меня еще исправляешь? — Сошел на крик бестактный старикашка.  — Вы, — снова исправила я. Ну разве же можно быть таким недалеким? — С меня хватит! — Оповестил нас близкий к истерике профессор. — Мисс Ливейн, мистер Малик, мистер Стайлс, мистер Хоран после лекции к ректору! — За что? — Возмутился недовольный поведением профессора мистер Хоран.  — Мля… — коротко выразился мистер Малик. — Я по нему соскучился! — Напугал меня до икоты мистер Стайлс. — Горю желанием с ним познакомиться! — Заключила я.       Что же, теперь я хотя бы обладаю бесполезной информацией — знаю их фамилии. Мать моя…по-моему я повторяюсь, нет?..да Колумб мне завидует!