[:При́зренный:]

____ И дни потекли как и прежде, один за другим. Всё те же трудовые будни, кипы важных бумаг, бюрократические проволочки, совещания, графики… бесконечные встречи, удачные или бесплодные, дружеские и не очень. В общем, всё как всегда. Ничего не должно было измениться. Не такая уж это и большая проблема для олицетворения страны, когда над её личностью совершаются насильственные действия. Неприятность, но не более. Просто это не так ужасно, как, например, голод и мор, катаклизмы и война, революция, техногенные аварии и геноцид. Что ни говори, а больше всего телесных и моральных мучений себе доставляем лично мы, наши граждане и боссы. Нет у нас того самого человеческого чувства обиды за себя, мы просто не можем испытывать бессмысленные чувства, которые тормозят наше развитие. Ведь это смерть. Ни одно живое существо смерти не ищет, а мы, что бы там не утверждалось, живые. А у кого чувства оказывались сильнее стремления двигаться дальше – те пропадали с карты сами по себе - без видимых причин разваливались на кусочки. Да и зачем нам предаваться унынию? За нас наше население и потоскует, и напьётся, и поплачет, и повеселится. И пасть порвёт за нас, и… и много ещё чего, в этом вопросе до таких порой крайностей доходит, что страшно становится, но не будем о грустном. Второй родины у человека не будет, никакая пластическая операция ему национальность не переправит. Всё равно с нами останется, на нашей стороне. Ведь даже не важно, патриоты или нет, ностальгия и привязанность к нам – своей родине, большой, малой – в крови, и даже если человек говорит, что люто ненавидит свою страну, это совсем не значит, что он ей не желает добра. Вот и сейчас я, как и в былые времена, улыбался во все тридцать два, заряжая окружающих оптимизмом и верой в торжество справедливости. Как и прежде предлагал поистине гениальные планы вселенского масштаба, которые, несомненно, навсегда решат все самые важные проблемы человечества. Да, и точно так же этих упёртых консервативных стариканов не удавалась убедить в гениальной простоте и продуктивности моих креативных идей – их глушили в зародыше. Просто видно же, что они завидуют моему не стесненному никакими рамками интеллекту! И такая неблагодарность, после всего того, что я для них сделал!? Ну, ничего-ничего, придёт время, я им скажу ещё: «Ну, я же говорил!» Впрочем, ближе к делу. Как я и сказал, дни потекли, как и прежде, и ничего не должно было измениться. Да, пару дней так и было. И с Россией я повстречался, мы вместе лицемерно так друг с другом поздоровались, обсудили бесконечные вопросы сотрудничества там-то и там-то… ну, как обычно, как всегда. Память у стран короткая, избирательная. Так кажется со стороны… просто ценности у нас другие, мы чётко расставляем перед собой приоритеты, а если не можем – их ставит перед нами наш босс. Я своему доверяю, ему же виднее. Кстати, и с Пруссией я виделся. Забавно, а он, оказывается, частый гость на заседаниях. Ходит за братом хвостиком, окружающих поддразнивает, колкие замечания налево-направо кидает, улыбается в своей манере, фирменно смеётся. Спрашивается – зачем? Ведь Германия же предпочитает всё в своих крепких руках держать, никому не доверяет. Впрочем, они же одинаковые, видать и прусс не желает убирать руку с пульса политической жизни. Раньше я не замечал его присутствия, было как-то не важно, фиолетово. Вот ведь дурак, слепец, идиот! Вот и кидаю теперь в его сторону изумлённые взгляды, стараясь не спалиться. Опять же, никакого внимания не обращает, будто и не было ничего. Даже не игнорирует – просто не видит, нет, правда никакого интереса к моей персоне не испытывает, никакого любопытства. Как не было для меня места в его жизни, так и не появилось. Странно, что никто о том вечере не знает, ведь в характере Гилберта всякими важными случаями из своей жизни делиться с общественностью. Любит он публичность, вспомнить хоть «Блог Великого Меня». Это ж такая вкусная новость – поигрался с Америкой – да её можно полгода смаковать на языке, и сладости она не потеряет. Впрочем, там же и Россия фигурирует, а связь с ним Пруссия старается не афишировать. Наверное, сам Иван его молчать заставляет. В общем, видеть-то я его видел, а поговорить с ним случая не выпадало. Он меня не замечал, а я не стремился быть им замеченным. Потому что так и должно было быть. Суровая реальность. Бездушная, циничная, черствая. Эх… Сначала я думал, что забуду этот досадный инцидент, но что-то жгло меня изнутри. Мне было любопытно, что Байльшмидт думает обо мне и думает ли вообще? Ведь не мог же он так сразу забыть?! Меня жутко раздражало то, что при коротких случайных встречах он внимания на меня не обращает, хотя с какой же стати меня должно было это волновать? Я же на него раньше внимания также не обращал, это было взаимно. Пару раз я почти решился поздороваться с ним, но, черт, он всегда такой стремительный и резкий! Вот он тут, перед глазами, а в следующую секунду – уже за горизонтом! Куда, спрашивается, он всё время торопится?! После продолжительного самокопания пришлось всё же признаться, что выкинуть из головы несносного альбиноса с алыми глазами я никак не могу, как бы ни пытался. Всё-таки, он в мыслях у меня крепко засел, появлялся во снах и даже, стыдно сознаться, фантазиях определённого характера. Я говорил уже, что влюбился? Так вот, в эти дни я понял, что, действительно, кое-кто мне безумно нравится, и без кое-кого жить я спокойно больше не могу. Признав этот факт, я обдумал всё и решил, что пора уже сделать что-нибудь, иначе так и буду чахнуть от неразделённого чувства. Да и что я сомневаюсь! Я же герой, у меня всё получится! Предварительно нужно собрать на данный субъект больше информации. Начал с того, что решил выяснить, какие же отношения его связывают с Россией. Ну, понятное дело, вы знаете к кому, прежде всего, я направил свои стопы. Главный объективный источник самых свежих сплетен и слухов в Европе – это мой старшенький, к которому и обратился я в своих изысканиях. Самое главное его преимущество над остальными – он точно знает, где правда, а где – пропаганда, ведь добрую часть псевдоинформации в уши добропорядочных обывателей выплёскивает именно он, для пущей продуктивности объединившись с Франциском в тандем. - Пруссия? – спросил он без интереса, не отрываясь от пяльцев, - Зачем мне следить за ним? Он в мировой политике никакого веса больше не имеет, и переводить на него силы я не вижу необходимости. А почему интересуешься? Произошло что-то, о чем я должен знать? Вот второй неприятный вопрос, и я его ожидал, и, чтобы не вызвать у братца лишнего интереса, я уже заранее заготовил блестящий ответ и мгновенно выпалил его ему в лицо, сражая своей ослепительной улыбкой: - Германия спрашивал. Ну да ладно. Англия действительно не любит тратить свои силы вхолостую - зачем ему интересоваться несуществующей страной, не представляющей угрозы его государственным интригам? Остальные же говорили, что Пруссию с Россией сейчас ничего не связывает, может быть раньше, ещё с Советским Союзом и было что-то, но не теперь. Да-да, ГДР. Помню. В то время все союзники настаивали на том, чтобы эта часть страны всё же осталась под властью Людвига, но Брагинский же не позволил, ещё и стену возвёл, так, на всякий случай. Не доверял он тому, у кого начальников больше, чем два, а на тот момент поверженный Людвиг под всеми нами ходил, и не поверю, что мы бы не воспользовались его связью с Россией в свою пользу. Несомненно, это его решение и спасло Пруссии жизнь, иначе загнулась бы нация; это потом Гилберт, уже освоившись на «старых» новых территориях и пустив корни, смог спокойно к брату присоединиться, потерять независимость, но восстановить историческую справедливость. Говорил, что защита ему нужна от России, и Германия ему эту защиту может предоставить в полной мере. Из этого можно сделать вывод, что его никакие чувства с нынешней Россией не связывают? Большинство в этом твёрдо уверенно, но я вижу какой-то хитроумный подлог. Очень похоже на правду, так ведь, мистер Брагинский? Вот только ты всегда был скрытным, и принимать эти данные за чистую монету нельзя, хотя поверить в них очень хочется. Впрочем, я уже знаю, что кое-что их связывает, и очень прочно. Искомая у Германии защита всё равно оказалась с браком, территориально Гилберт всё же зависел от России, и, поплакав на несправедливость злой судьбы – вот что мне мешало тогда его к себе присоединить, был бы ещё один штат, прямо в Европе - я с новой силой принялся копать дальше. А потом я обнаружил нечто невероятное. Не знал, честно. Пруссия, который, как долгое время я наивно полагал, обитает у своего брата за пазухой, на самом деле принадлежит четырём (!) странам. Помимо России, это ещё оказались Польша и Литва. Неожиданно, но, поразмыслив, понять причину я смог. Брагинский дает ему силу, Германия – стабильность, Польша помогает выживать, уж кто-кто, а он прекрасно знает, как надо вести себя стране, стертой с геополитической карты мира. А Литва – тот, на ком можно выпустить пар и почувствовать своё превосходство, все-таки замашки у Гилберта имперские, я имел честь на своей шкуре испытать. Хорошо устроился, с комфортом. И почему я изумляюсь? Он же имеет настолько необъятную душу, что земель половины Германии ей будет не хватать, тем более, этого мелкого тридцать девятого региона России (не в обиду будет сказано); не удивительно, что его дерзкое величие выходит за рамки границ и распространятся на другие страны. Он же желанный полноправный гость и во Франции и в Испании, Италии, Венгрии, Австралии, несмотря на раздражающий характер. Душка, да… Так, я отвлекаюсь от отчета, какой там следующий пункт? Черт, а похоже, он-то всем нужен, в отличие от меня… Связи с другими странами. Боже, с кем Пруссию только не пейринговали. Австрия и Венгрия – друзья его молодости, когда он был ещё весьма влиятельной персоной, а я бегал пешком под стол, - были оба под подозрением у общественности. Потом шел Германия, но это точно фикция, всем известно, что Людвиг, хоть и тот ещё извращенец, но извращенец нецелованный. Так же Польша. Ну разве можно позариться на это ярко-розовое самодовольное коротышное нечто? Вот не поверю никогда, хоть фотографии предоставьте. Мой старый знакомый Литва был вне подозрений, все знали о его безответной любви и искренне сочувствовали - и ему, и его любви. Как и Беларусь, которая никого кроме братика объектом противоположного пола не воспринимает. Распрекрасная и тихая по своей природе Украина не подходила ему по характеру. С ней надо вести себя осторожно и учтиво, внимательно и обходительно, слишком чувствительная натура, и я не мог представить, чтобы взрывной по темпераменту Байльшмидт, способен был на это продолжительное время. Тем более, что обе сестры находились под негласной опекой брата, и их честь он оберегал ревностно и злостно, несмотря на то, что обе они были против его нездорового родственного внимания. Среди прочих, даже Ваша приписали к его фаворитам, будто у них есть что-то общее. Впрочем, насчет последнего: Англия что-то говорил о том, что ficbook.net это тебе не wikileaks.org, не надо инфу оттуда принимать за чистую монету. Больше всего в этом списке напрягало наименование одной излишне большой, но не очень гордой страны. Российская Федерация, чтоб её… экономика росла вширь и ввысь, и не треснула. У меня на этот счет уже складывались определенные соображения, в меру предвзятые и, притом, из личного опыта, но я не мог понять, почему мои мысли не сходятся. Эти двое… в тот раз я так и не понял, какие чувства витают между ними. Однозначно, во времена железного занавеса их отношения были более интимными, чем сейчас, но теплота с которой они… Эээээх!!!!! В те дни, лишенные ласки и надежды на просветление, меня охватила депрессия. Первоначальная блестящая мысль отомстить им как-нибудь так, чтобы навек запомниться им своей фееричной гениальностью, разлетелась осколками о возникающий в голове образ одного нахального альбиноса. Он же был как заноза в моей голове, которую ну никак не получалось извлечь. Ладно бы он там торчал себе спокойно, тихо, и не досаждал мне лишний раз… так нет, уголка моего сознания ему было мало, он в своей безграничной напыщенности стремился занять его полностью! Это было невыносимо! Едва я позволял себе вспомнить его, чуть-чуть задуматься – и всё, пиши пропало. Какой там креативный глубоко продуманный гениальный план – я забывал, как дышать. Да и не подобает истинному Герою быть мелочным и мстительным. Что за глупость, пусть этим Англия занимается, он такое времяпрепровождение находит приятным и полезным. Впрочем, лишённый морального утешения, я страдал и метался, не находя себе места. Это было сложно. Часто наведывался к Артуру, и, отчего-то, найти его день ото дня становилось всё сложнее. Впрочем, понятно: старшенький братец, на которого и обрушилась львиная доля моего уныния, стал старательно прятаться от моего «беспричинного» хныканья. В одиночку становилось совсем паршиво. Даже компьютерные игры оказались не всесильны и подвели. Они не помогали! Депрессия и тоска съедала меня изнутри, неразделённое глупое чувство пожирало сердце, не позволяющее засыпать спокойно тёмными ночами. Когда старшенький в очередной раз выставил меня за порог, прося, чтобы я поскорее разобрался со своими нервами и выдуманными (вот кто бы говорил!) проблемами, я понял, что должен действительно что-то предпринять. Почему-то славное и действенное в данном случае «напиться вусмерть» меня не устраивало. Виной тому, наверное, моё несовершеннолетие. Не люблю нарушать свои собственные законы. И вот, очутившись на задворках Европы, я побрёл куда глаза глядят. Очнулся я только у самого дома Гилберта. Память услужливо, с оттенком садистского самодовольства, припомнила то, что по данным разведки сегодня именно тот день недели, когда его посещает Россия, хотелось бы думать, что только по делам, но вот знаю же, что это не так. Да ни черта я не знаю! ____