The first murder

Кровь. Кругом одна кровь. А нет, ещё есть трупы. Двое. Мужчина и женщина. Крик, не сумевший вырваться, дерёт горло хрипом. Больно. Сердцу больно. И как-то совестно. Почему? Ведь не он же их убил! Не он! Их убили другие люди, плохие! - А ты сам? Разве ты хороший? Разве ты не убийца, как и те трое, убившие твоих родителей? - раздаётся голос. - Я не... - Ты тоже убийца. Ты тоже монстр, Майл. - Майл! - встревоженный голос Мелло сливается с голосом из сна. Мэтт просыпается. Из горла вместо крика вырывается хрип. Так же, как и во сне. Так же, как в том проклятом сне, что душит его ночами. Он видит их, своих родителей, убитых грабителями. - Вот. Попей, - край стакана касается сухих губ. В несколько глотков осушив стакан, Дживас падает головой на подушки и бездумно смотрит в потолок, в сотый раз пробегая глазами по трещинам на нём. Неожиданно потолок закрывает взволнованное лицо Мелло. Взволнованное, да. Последние несколько дней он мало спал, по крайней мере, меньше, чем сам Майл, много волновался, играл в няньку, что раздражало Дживаса. Он носился с ним, как с грудным младенцем. - Мэтт, нельзя так изводиться! Хватит! Прошу тебя, - шепчет Михаэль, чуть прикрывая глаза и обнимая Дживаса. - Я не извожусь! - пожалуй, это прозвучало излишне грубо. - Не ври хотя бы себе. Ты слишком близко к сердцу это переживаешь. - Ну прости, что не могу отмахнуться от того, что стал убийцей! Кель раздражённо вскакивает и начинает ходить по комнате, меряя её шагами. - Майл! Я тоже убивал! И не раз! Я знаю, что первое убийство - это больно, но прости ты уже себя, наконец! Ты меня защищал! Ты мне жизнь спас, идиот! - Это не оправдывает того, что я убил. Ты убийца, проклятый убийца, как и я, - Мэтт привстаёт на постели и разглядывает свои руки так, словно на них кровь того мужчины, что покусился на жизнь Михаэля, мужчины, которого Дживас убил точным выстрелом в лоб. - Ах, так?! Не оправдывает, значит?! То есть, лучше бы в земле сейчас гнил я, да? Очнись, Дживас! - Мелло подлетает к постели и трясёт рыжего за плечи. - Отстань, пожалуйста, - тихо просит Мэтт и, вырвавшись из хватки блондина, заворачивается в кокон из одеяла, надеясь хоть немного поспать без снов. Он чувствует, как прогибается матрас под весом Келя, чувствует, как блондин придвигается ближе, как обнимает поверх одеяла. Чувствует слишком ярко и остро, словно нет одеяла, словно он сам - сгусток оголённых нервов. Становится спокойнее, и Мэтт погружается в крепкий сон без сновидений - в такой, о котором мечтал уже несколько дней. А вот Мелло не спалось. Его терзали воспоминания, до этого момента загнанные в глубины памяти. "Ты убийца, проклятый убийца..." - эти слова, произнесённые Мэттом больно резанули. Даже слишком больно, ведь Майл Дживас был единственным человеком, которому Михаэль открывался полностью. Сердцем, душой, памятью, которую Мэтт так неосторожно разрыл до того самого места, где Кель прятал воспоминания о своём первом убийстве. - Это не я, не я, я не мог, я же... Наследник L, - шептал он после длительной истерики, которую не видел никто, кроме осколков зеркала, разбитого им в припадке злости. Злости на себя и только на себя. На подушке за его спиной лежали несколько клочков светлых волос, вырванных им же самим. Это было больно. Это было тяжело. Это было плохо. Никакого чувства превосходства и вседозволенности, только боль и рвущее на части чувство отчаяния. Быть может роль сыграло воспитание Вамми, может просто он был каким-то неправильным, но не было ни капли того, что когда-то описывал Хосе. Он говорил, что сперва кажется, что ты можешь всё, и только потом накатывает чувство раскаяния и угрызения совести. Чувства всесилия не было. Были лишь боль и отчаяние. Слова Хосе - враньё. Так Мелло мучился почти месяц. Работал, жил, страдал ночами. Месяц пытки, боли и страданий. Мэтт проснулся только после обеда. Он, наконец-то, сумел выспаться, чувствовал себя заново родившимся и счастливым. Похоже, всё, что ему нужно было - крепкий здоровый сон. Вот сейчас он поест, и всё станет просто превосходно. Рядом спал Мелло. Замёрзший, дрожащий, с поджатыми к груди ногами. Блондин морщится во сне, ему снится кошмар. Осторожное прикосновение губ ко лбу, щекам, губам, погладить по спине, обнять крепко и он уже не дрожит и не поджимает ноги. Ещё один поцелуй в лоб, и Мэтт встаёт с постели, накрывает Михаэля одеялом, идёт варить кофе и думать над тем, как ему просить прощения за всё то, что он наговорил Мелло за эти дни. Нужно извиниться. Определённо.