Flesh

This is just my way of unleashing the feelings deep inside of me. This spark of black that I seem to love. Физиология, ничего больше. Физиология, неизвестным способом пробравшаяся внутрь этих двоих — пилота космического корабля и сбойнувшего боевого киборга. А как это назовёшь иначе? Любовь? Пффф. Любовь — это, кажется, романтика, цветы и звёзды, хотя уж чего-чего, а звёзд тут навалом. Когда они сидят после отбоя по разным углам пультогостиной, глядя друг другу в чёрные из-за расширившихся зрачков глаза, а потом после какого-то незначительного жеста подрываются со своих мест, — это никак не любовь. Это скорее сумасшествие, переливающееся внутри них обоих чёрным сиянием, пока они заталкивают друг друга в каюту, отчаянно пытаясь не суетиться и не слишком шуметь, хотя, наверное, получается паршиво. Станислав Федотович уже не раз подходил и осторожно интересовался, всё ли в порядке и хорошо ли они высыпаются. Те, конечно, в два голоса убеждают его, что всё хорошо, изображая растроганность заботой, и он, очевидно, не веря, оставляет их за рабочими экранами, уходя обдумывать, — а, скорее, разубеждать себя в догадках — что это за возня по ночам в каюте, слишком громкая для одного члена экипажа. Когда-нибудь он окончательно убедится, что был прав, а до тех пор пилот и навигатор, не пойманные, будут сходить с ума, чтобы развлечься. Признаваться в любви никто из них не спешит, но происходящее обоим определённо нравится. We can get a little crazy just for fun, Just for fun Don't even try to hold it back, just let go. Дэн вталкивает Теда в каюту и на автомате сигналит Маше запереть дверь — сам он слишком занят. Он резко, даже жёстко толкает Теда спиной к стене, так, что тот даже слегка охнул. Словно постеснявшись этого, парень тут же растягивает губы в насмешливой улыбке, и, не сумев справиться с безумным огнём в глазах, тянет: — Всё, что можешь? Не сдерживайся! Дэн рычит — долго, утробно, по-звериному. Он боится слететь с предохранителей, пока помня о том, что перед ним — всего лишь человек. Человек, глядящий на него с самонадеянным вызовом и уверенностью в том, что киборг снова покорится. Снова даст вести, боясь навредить. Tie me up and take me over till you're done, 'til I'm done. — Ну что? Давай, покажись! — Теодор продолжил подначивать Дэна, пропустив тот момент, когда его глаза стали абсолютно чёрными, а нерешительность лопнула. — Заткнись. Несколько неуловимых, пугающих своей молниеносностью движений — и пилот вжат щекой в стену; его руки, связанные ремнём, киборг удерживает над его головой, чуть больше, чем нужно, пережимая запястья, а другой рукой держит Теда за горло. Не задыхаясь, но заметно хрипя, он успевает только сказать: — Это что-то новое. Программу скачал? У Дэна будто сужается угол обзора. Теперь он видит только этого наглого, плюющего в лицо осязаемой опасности парня. Слегка оскалившись, он шипит: — Я ведь сказал тебе молчать. Следующий кадр, который сохранится в его памяти — он кусает губы Теда. Даже "начинка" сбоит, и запись ведётся, периодически прерываясь. Процессор не понимает, что происходит, и неизвестно, отчего по телу идут электрические разряды — от пытающихся вмешаться имплантов или от контакта кожа к коже. За предыдущие разы Дэн изучил эти губы, поэтому сейчас в его действиях нет этакой робости первопроходца — только уверенность, какая-то животная убеждённость: я беру своё. И, чувствуя это, Тед не допускает и мысли о сопротивлении. Он мычит, стонет и мечется из стороны в сторону, стараясь найти наименее болезненное положение шеи. Дэн отходит на пару шагов, глядя на красные, опухшие губы пилота, на медленно стекающую с уголка каплю крови. Одним плавным движением снимает свитер, ещё двумя избавляется от джинс и плавок. Попытка пошевелиться, развернуться — и Дэн, будто не чувствуя веса Теодора, подхватывает того на руки, и они уже сидят на корабельной койке. Всё ещё связанными руками Тед обхватывает шею навигатора, а тот, стянув с него джинсы и сбросив с плеч руки, расстёгивает цветную рубашку, которая, не желая сниматься, остаётся ярким комком ткани на связанных ладонях. Make me bleed, I like it rough, Like it rough, rough, rough. Push up to my body, sink your teeth into my flesh. Толчок в грудь, и Тед лежит на спине, позволяя снять с себя бельё и закинуть ноги на плечи. Они всегда оба заранее готовятся — это стало правилом после первого, странного и неловкого раза. Но всё равно, пожалуй, слишком резко, и Тед кричит, но Дэн мгновенно закрывает ему рот ладонью. Крик переходит в глухой стон и попытки укусить ладонь. — О, значит, так? — Дэн улыбнулся, что сейчас выглядело странно и почти безумно, и, не прекращая движений и практически не прилагая усилий, перевернул Теда на живот. Теперь его стоны заглушала подушка (слава передовым технологиям, задушить ею было невозможно). — А что, если Я начну кусаться? — наклонившись, прошептал Дэн и, проведя языком от шеи, с лёгкостью проткнул зубами кожу на плече, оставив влажно блестящий красным след. Программа услужливо вывела перед глазами информацию о пищевой ценности и содержащихся веществах, от которой киборг раздражённо отмахнулся, слизывая тонкие алые дорожки от небольших капель. Turn me on and take me out Make me beg for more Тед повернул голову влево. — Дэн, мать твою... Я... Чёрт, сильнее! — в любое другое время он бы поставил сотню на то, что это не его голос. Навигатор слегка покопался в командах имплантов, и, довольно хмыкнув, замедлился. — Прости, что? Ты что-то сказал? Не хочешь повторить? — он тянет слова, как карамель, и делает паузы, подчёркивая последние слова фраз медленным, но размашистым движением бёдер. Они оба чувствуют всё нарастающее действие импульсов, щекочущих нервные окончания и стимулирующих всё большее возбуждение. Но если Дэн служит их источником и может хоть как-то это контролировать, то у Теда в голове больше не остаётся никаких мыслей — только это искрящееся сексуальное напряжение. Он, сжав зубы, хрипит: — Чёрт тебя побери, быстрее! Давай же, ну! Дэн обводит языком след от укуса и ещё глубже погружает зубы в плоть. Облизываясь, вполголоса проговаривает: — Если вежливо попросишь. Теодор зажмуривается: перед глазами мелькают разноцветные светляки. Принципы? Какие, нахрен, принципы? Он открывает глаза, поворачивает голову так, чтобы увидеть лицо Дэна, и, кусая кровоточащие губы, стонет: — Пожалуйста. Дэн усмехается, запускает ладонь в разметавшиеся по подушке волосы Теда и ускоряет движения. You got me fiending and I'm ready to blow. Парни лежат рядом, соприкасаясь плечами. Тед сглатывает и, повернув голову, вполголоса зовёт: — Дэн? Киборг лежит лицом в подушку, чувствуя себя виноватым — чудо, что на теле Теодора "всего-то" парочка десятков гематом, начинающих набирать цвет, и глубокий укус на плече. Не шевелясь, он вопросительно мычит в подушку. — Можешь... ремень развязать? Дэн подрывается, как ужаленный. Сбивчиво лопоча извинения, он аккуратно освобождает запястья пилота и, кинув ремень и донельзя измятую рубашку на пол, обхватывает руками колени, боязливо глядя на Теда. Который, впрочем, чувствует себя нормально — все болезненные ощущения перекрывает эйфория и желание спать. Поэтому он тянет навигатора за предплечье, укладывая его рядом с собой. Он только хотел попросить Машу выключить свет, как она сама выросла из пола посреди каюты, сидя, забросив ногу на ногу и ловко шлифуя пилкой коготки. — Звукоизоляцию выкрутила, как могла, уж не обижайтесь, если даже максимум вас не заглушил, — в голосе звучат лукавые нотки, но выглядит она полностью сосредоточенной на своём занятии. — Аптечка в ящике стола. Герои-любовнички, — хихикает она напоследок и с тихим шелестом рассыпается на объёмные пиксели. Теодор сквозь накатывающий сон поднимает руку с поднятым большим пальцем. С тем же шелестом гаснут светильники. Дэн какое-то время лежит, прижатый к койке рукой Теда, которую тот протянул поперёк его тела, и слушает его дыхание. Только убедившись, что пилот спит, он аккуратно освобождается от объятия и, вздохнув, спускает ноги на пол — аптечка сама себя не найдёт. *** По корабельному времени было семь часов утра, но почти никто не спал — вылет был назначен на сорок минут восьмого, и большая часть экипажа предпочла пожертвовать лишними минутами сна во имя удачного вылета. Задержись они, пришлось бы снова становиться в самый конец очереди вылетающих с небольшой, но популярной торговой планетки кораблей, а этого никак не хотелось — своё место они, можно сказать, отвоевали у "противника". Дэн готовил на всех завтрак, Тед уже загрузил в вирт-окне симулятор космобоя, а Станислав Федотович задумчиво размешивал сахар в чашке с чаем, поглядывая то на пилота, то на навигатора. На последнем он задержался особенно долго, видимо, что-то обдумывая. Со стороны Полины было большой подлостью дождаться, пока Тед, заткнув уши "таблетками", полностью погрузится в виртуальный мир, разнося в пух и прах корабли ксеносов, и, подойдя сзади, размашисто хлопнуть его по плечам. Девушка, конечно, втайне надеялась на то, что Тед хотя бы немного испугается, но на такую бурную реакцию явно не рассчитывала. — Ах ты ж ...! — пилот умудрился, подпрыгнув в кресле на полметра вверх, согнуться на те же полметра вниз, хватаясь за правое плечо. Полина предусмотрительно отбежала на безопасную дистанцию, наблюдая за происходящим с растущим удовлетворением — будет теперь знать, как приветственно набрасываться на хрупких зоологов. Но, немножко устыдившись — вышло ведь, судя по всему, действительно больно — девушка участливо спросила у раздражённо вынимающего наушники пилота: — Тед, что с твоим плечом? Может, сходишь в медотсек? — Ничего страшного, — буркнул тот в ответ и, не подумав, ляпнул, — белка покусала. Агрессивная очень попалась. Полина хихикнула и перевела взгляд на Дэна, думая пошутить по поводу того, что он — единственная белка, которую она видела в округе, но осеклась, увидев, с каким отсутствующим лицом навигатор расставляет тарелки. Этот взгляд она знала слишком хорошо. Девушка медленно повернулась к Станиславу Федотовичу в поисках поддержки, но внезапно заинтересовавшийся фиолетовыми облаками в иллюминаторе капитан, к сожалению, ничего не опроверг, а, напротив, только утвердил её во внезапной, но ставящей всё на места догадке. Зоолог застыла, как вкопанная, и глубоко задумалась. Маша бессовестно насвистывала мотив на редкость подходящей к ситуации, но, увы, непечатной песенки и крутилась вокруг шеста, нацепив на голову бандану поверх трогательных рыжих ушек, увенчанных кисточками.