Двое в лодке, не считая контракта

«Счастье достижимо. Просто путь к нему порой оказывается слишком извилистым, заставляя сомневаться и останавливаться. И, как следствие, не все готовы сделать новый шаг вперед после остановки». Нил Блекворд. Далтон молчал. Уставший и расстроенный, он направлял автомобиль в старый центр. Томас ни о чем не спрашивал. Он только наблюдал за мелькающими улицами и бульварами. Не было ни догадок, ни предположений. Только тотальное принятие. «Будет так, как будет. Я все равно не смогу ничего предсказать. Но если у меня есть шанс что-либо изменить, я им воспользуюсь», — обещал себе Том. Поворот вправо. Уютнейший переулок с невысокими кленами параллельно дороге. Одни начинали загораться желтым, другие вспыхивали красным. — Закрой глаза, пожалуйста, — автомобиль начал притормаживать. Том послушно исполнил просьбу. Плавная остановка. Марк вышел из машины. Дверь рядом с Томасом призывно открылась. — Можешь выходить, — в голосе мужчины было столько напряжения, что оно невольно передалось и Тому. Нога коснулась асфальта. И куда сейчас Томас делал свой шаг? Нервы натянулись струной, ладони вспотели. Похожие ощущения Томас испытывал в тот день, когда его на важный разговор вызвал отец, не желая вдаваться в подробности по телефону. Тогда, споткнувшись в холле офиса, Хейли оказался на пороге не родительского кабинета, а брака по контракту. А что же ждет его теперь? Далтон отошел в сторону, открывая обзор. Все слова разом пропали. В горле запершило. Том открыл было рот, чтобы попытаться что-то сказать, но не смог произнести и звука. Можно было смело констатировать потерю дара речи. С вывески на Тома смотрел олень, мордочка которого напоминала кофейное зерно и две буквы D в зеркальном отображении. От букв D шли надписи. Dear Deer.* «Поверить не могу», — и это была единственная мысль в голове. Далтон нашел руку омеги и повел его ко входу в кофейню. Том с трудом перебирал ногами, они будто налились свинцом. Неужели столько весит нежданное счастье? Несмотря на табличку «Закрыто», дверь подалась, звякнув колокольчиком. В помещении находился молодой парень, повязывающий на сиденье скамейки темно-зеленую подушку. — Мистер Далтон, — подскочил работник. — Добрый вечер. — Добрый вечер, Колин. Вы свободны на сегодня, я сам все закрою и поставлю на сигнализацию. Можете идти. Парень экстренно собирался, а Томас разглядывал зал. Белые стены, скамейки. На некоторых скамейках уже были повязаны Колином мягкие подушки, а сверху уложены те, что выбирал Томас. Вместо напольных светильников — небольшие парковые фонари, такие же, как сейчас у него в мастерской. Подсвечники стояли на подоконниках и редких полках. На одной из стен был изображен все тот же логотип с оленем, вокруг которого парили на белом полотне кисти, карандаши, мольберт, палитры и… маленькие барашки. Работник тенью пронесся мимо, на бегу попрощавшись и звякнув напоследок колокольчиком. — Немного не успел, — наконец-то заговорил Далтон, продолжая удерживать растерянного омегу за руку. — Еще столов нет, стульев, их только в понедельник завезут. Я планировал открытие на твой день рождения. Хотел, чтобы сюрприз получился. Но… Даже предположить не мог, что все так обернется. — Здесь чудесно, — Томаса распирало от эмоций, но он понятия не имел, как высказать все то, что чувствует. — Правда нравится? — уже бодрее переспросил Марк, пытаясь заглянуть супругу в глаза. — Ты не представляешь, насколько сильно. Том, словно осторожный зверек, прошел дальше. Он с любопытством вертел головой вокруг и рассматривал детали. За стойкой, на специальном постаменте, стоял корабль из Лего. Тот самый, который Том дарил Марку. — Ты собрал! — не смог сдержать восторженного восклицания омега. — Когда ты уехал, у меня появилось много свободных вечеров. Олень, между мной и Фоксом давно ничего нет. Это с ним я встречался три года. Ты, наверное, и сам уже догадался. Он просто никак не мог успокоиться. Но после сегодняшнего, я надеюсь, все станет на свои места. — Марк, — попытался разъяснить ситуацию Том, но супруг остановил его жестом. — Мне важно тебе все рассказать. Почему же так тяжело собраться с мыслями? Далтон опустился на скамейку и неловко потер лицо ладонями. Затем резко поднялся и нервно прошелся взад-вперед: — Когда ты согласился на более близкие отношения со мной, я успокоился. Все складывалось так, как и должно: мы друг другу нравимся, наше желание взаимно, я ни к чему тебя не принуждаю. Я как-то и не стремился дать названия отношениям. Какие могут быть названия, если, в конце концов, ты мой муж. Да, я все упростил, сам того не замечая. Во время секса ты был таким близким, таким понятным, мне крышу сносило. А после я снова не знал, как к тебе подступиться, как с тобой разговаривать, как сделать тебя ближе. Я растерялся. Моя теория о том, что все просто, рухнула. Я не знал, чего хочу сам, и тем более не мог понять, что нужно тебе. Когда мы были на море… Тогда, утром. Мне вдруг показалось, что ты влюблен в меня. Я не сдержался и спросил, но ты промолчал. Не услышал. И в тот момент я вдруг испугался. Испугался, что этот вопрос может все разрушить и не решился его повторить. Хотя что он мог разрушить? Тогда я об этом и не задумался. За завтраком ты так спокойно говорил о Праге, как будто меня вообще не было в твоей жизни. Наверное, я впервые приревновал по-настоящему. Не к мужчине, а какому-то городу! Как будто ты мне указал на место и прочертил между нами линию. Именно тогда я задумался. Что я чувствую, что чувствовал? Что мной руководило? Секс… Секс важен. Но мне было этого недостаточно. От тебя недостаточно. Мне нужен был весь ты, целиком, а не подпись в контракте, которая, на самом деле, ничего не гарантирует! Но я так и не успел ничего сделать для того, чтобы хоть что-нибудь изменить. Ты уехал. Я не хотел, чтобы все так вышло. Правда. Просто все как-то сразу навалилось: проблемы, штрафы, и вдруг ты с этой Прагой. Да мне было достаточно только одного названия! Это как спусковой крючок. Мне показалось, что между мной и городом ты выбрал город. Что все зря, что для тебя я просто любовник, хотя ведь я сам был в этом виноват, ведь я им тебя сделал и даже этого не заметил. И в тот вечер… Да, я накрутил себя, решив, что ты просто уступил мне и… Делаешь одолжение. Экспериментируешь. Мне казалось, что это все объясняет. Ужасно, мне до сих пор стыдно. Но тогда я хотел, чтобы ты исчез и не возвращался. Но уже через неделю остыл и понял, что вообще произошло. Синяк был напоминанием о том, как сильно я тебя обидел. Конечно, если бы ты сказал раньше, если бы не в тот момент… Но все произошло так, как произошло. Я думал, пытался анализировать. И вдруг появилась надежда. Решил, что если тебя все так задело, то ты ко мне можешь быть неравнодушен. Был неравнодушен. Я пытался с тобой связаться, но ты не хотел со мной разговаривать. На сообщения не отвечал. Я поругался с Нилом, когда тот попросил твой адрес и место работы. А я ведь действительно ничего не знал! И вдруг чудом встретил Пола. Но ты как робот со мной разговаривал. Щеки впали, глаза стеклянные. Я так ждал, что ты выйдешь в скайп. А ты так и не появился. Тогда я нашел Френка, он рассказал о фирме, в которой ты стажировался, потому что Пол отказался что-либо говорить. А тут еще журнал Нила вышел. Я потом уснуть не мог и пришел к тебе в комнату. Проворочался полночи, а потом решил поискать что-нибудь почитать. Ты же любишь книги, а мне стало интересно, чем ты жил все это время, что читал, над чем размышлял. Но вместо этого я нашел набитый конверт, а там фотографии и записки. Господи, это было отвратительно. Присылать и писать такое… У ножки тумбочки лежало твое обручальное кольцо. Я не знал, что думать, Том! Я не знал, как вернуть тебя домой. Я не знал, как все исправить. Ведь слова — это просто слова. Нужно было доказывать свое отношение поступками и начинать что-то делать. Да, идея позвонить твоему начальнику мне тоже не нравилась, но она сработала. Оставалось только доделать кофейню… Марк поднялся и подошел совсем близко, касаясь лбом лба. Том не выдержал и крепко его обнял. Вот он: свой, родной, такой дорогой человек. Теплый. Том слепым котенком утыкался в шею, в плечо, вдыхал запах. Как будто узнавал заново. Касался подушечками пальцев подбородка и никак не мог ничего сказать. Марк целовал его волосы, висок, шептал какие-то глупости. Сжимал крепко. Тому казалось, что он сейчас испарится от счастья. — Ты такой тугодум, Марк, — все-таки подал голос Том. — Я ведь говорил, что не стану делить постель с человеком, к которому ничего не испытываю. — Тогда мне казалось, что это просто красивая фраза. — Придется отказываться от стереотипов. — Я уже отказался, — уверил Марк. — А фотографии у меня давно. И я знал, кто их отправлял. Не сразу, конечно, но на открытии клуба увидел у Мэтью подвеску от парного браслета. Эти браслеты были на фотографиях. — Почему ты мне о них ничего не говорил? — слегка отстранился альфа. — Решил, что ты начнешь с этим человеком разбираться и лишний раз общаться. Такая перспектива меня не устраивала. Поцелуй затягивался, набирая обороты. Том уперся в нечто угловатое. Сзади что-то упало и просыпалось под ноги, захрустело. В нос ударил запах кофе. Том оторвался от чужих губ, подставляя им свою шею. Ни одно известное слово не могло описать того чувства счастья и удовлетворения, которое обрушилось на него, обволакивая собой и согревая. — Я истосковался по тебе, Олень, — прошептал в шею Марк. — Dear Deer. Том довольно хихикнул. — А я все голову ломал, что ж ты скрываешь. — У меня оставалась только одна попытка все исправить. Только ты можешь знать, насколько для меня важна была кофейня. Я подумал, что если посвящу ее тебе, то это будет самым говорящим признанием. — Да, самое говорящее, — выдохнул Том, укладывая голову на плечо альфы. — А с моей работой что? Далтон зарылся пальцами в волосы Тома и легко их взъерошил. — Твоя работа тоже не пропадет. Мы найдем, кому продать твои старания. Давно думал про расширение деятельности компании… И вообще мне будет спокойней, если ты будешь рядом. — Я подумаю, — ушел от ответа Том. — Вместе подумаем, — ущипнул его за бок Далтон. И опять все переросло в возню и поцелуи. Том задыхался от накатывающих чувств и эмоций, боясь потерять или упустить хотя бы секунду из происходящего. — Здесь… Комната персонала. С диваном и душем, — с заметным усилием выдавил из себя Марк, начиная тянуть омегу куда-то в сторону. — Рюкзак. Рюкзак возьми. И двери. Закрой, — Том с нежеланием отодвинулся от альфы, пытаясь включить расплывшиеся мозги. — Рюкзак зачем? — не понял Марк. — Подарок твой ношу. Ты был слишком взбудоражен эти дни. Далтон отвесил омеге шуточный шлепок по заду: — А с виду такой скромный. Пробуждение было ленивым. Том завозился в уютных объятиях. Кожа дивана неприятно прилипала к телу. Стелить было нечего, а единственным пледом пришлось укрываться. Октябрьские ночи достаточно прохладные. Поясница неприятно заныла, припоминая небрежное к себе отношение. Второй заход с непривычки был лишним. И закончился сильным тремором как тогда, на камнях. Марк делал ему массаж, разминая мышцы. Успокаивал Тома, который смутился своей бурной реакции и выступивших слез. — В этом нет ничего страшного, Олененок, просто ты слишком чувствителен. — Ты точно тугодум, Марк, — попытался улыбнуться Том. — Я просто счастлив. Своей возней Том нечаянно разбудил супруга. Далтон приоткрыл глаза и его губы сразу расплылись в кошачьей улыбке. — Не спишь? — Выспался. — Не смотрел, который час? Том потянулся за рюкзаком, свесившись с дивана. Далтон, ловя момент, ущипнул его за ягодицу и, с довольным лицом прослушав вопли и бурчание обернувшегося Тома, завалился обратно на спину. — Половина одиннадцатого, Марк. Утра! Таких чрезвычайно скоростных сборов на памяти Тома не было. К одиннадцати должен был подойти Колин с еще несколькими рабочими. Они с Далтоном вчера слишком увлеклись процессом, что напрочь потеряли счет времени. Заснули и заснули. А во сколько и насколько — никто не знал. К сожалению, в комнате персонала окон не было. Вещи оказались измяты и разбросаны. Душ принимали раздельно, чтобы случайно не отвлечься. Томас остался отмывать диван, а Далтон убежал в зал сметать рассыпанный вчера кофе. — Ну что? Убрал? — Томас стал рядом со стойкой и разглядывал пол на предмет наличия закатившихся зерен. Но взгляд невольно натыкался на пикантно оттопыренный зад альфы, который щеткой гонял кофе под витриной-холодильником. С усилием оторвав взгляд, Том перевел свое внимание вверх, к кораблю из Лего. Только сейчас Том рассмотрел, что на палубе стояли два человечка. — О-о-о, да ты романтик, Марк. — Что? — вынырнул по-деловому копошащийся альфа, Том кивнул в сторону постамента. — А… Ты только заметил? Они и вчера там стояли. Не зря я надеялся на положительный исход дела, — просиял Далтон. Том усмехнулся и помог ссыпать кофейно-зерновой мусор в пакет. — Ну хоть ничего не разбили, — а ведь бить было что: фирменные чашки и бокалы стройными рядами украшали полки за стойкой. — Что касается романтики, — Марк сделал паузу. — Сходишь завтра со мной на свидание? — Только предупреждаю: сердечки, плюшевые мишки и прочая ерунда мне не нравятся, — наигранно скривился Том. — Да я как-то догадался, — фыркнул Марк. — Не переоценивай мою романтичность. В кино пойдем. — Надеюсь, в этот раз нам больше повезет с выбором фильма. — Ты что, собрался там фильм смотреть? Олень, это же свидание, — пожурил омегу Марк. — Прости мне мою неопытность, но это будет мое первое состоявшееся свидание. — Ты быстро научишься, — пообещал Далтон. — А теперь быстро на выход, рабочие вот-вот придут. Дома Томас вспомнил, что так и не читал журнал Нила. Оказалось, что у Далтона их в наличии целых два: — Один мой, а второй мне днем позже Блекворд притащил. С личным автографом и пожеланиями. Заноза редакторская, мастер намеков. Подгоняемый любопытством, Том развернул страницу и невольно расхохотался. Далтон нахмурился и отобрал журнал обратно. — Э, нет, верни, — прыгал вокруг него омега. — Я еще не прочитал статью. — Ты уже достаточно прочитал, хватит надо мной смеяться! Я не ёлка, прекращай вокруг меня скакать рождественским Оленем, — демонстративно ругался Марк, поднимая журнал все выше, а в глазах появлялся знакомый мальчишеский азарт. — Ну и ладно, другой возьму, — Том ступил на диван и, перепрыгнув, помчал в комнату Далтона за вторым экземпляром. Марк кинулся следом.

«Далтон, ты кретин. Не приходи ко мне плакаться в старости. С пожеланиями счастья,  Нил.»

Когда Томас спросил, что же на семилетие компании Блекворд дарил Марку, альфа вытянул из ящика блокнот в красивом переплете. Понедельник оказался очень тяжелым рабочим днем. Во-первых, Филлипс продолжал болеть и гундосым голосом обещал быть в среду. Всем сразу стало понятно, что он будет не раньше следующей недели. Во-вторых, из-за свидания накануне Том совершенно не выспался. В-третьих, антирабочие фантазии сразили Далтона сразу после обеда, когда Том неосмотрительно занес ему бумаги на подпись. И, познавая все плюсы и минусы супружеского стола, Том слушал настойчивый стук в двери, отчаянно прикусывая ладонь Марка, чтобы не стонать. Оба были близки к финалу и Том считал секунды, когда некто нетерпеливый покинет приемную или, по крайней мере, перестанет ломиться в двери. Ведь если дверь закрыта, значит, вас не ждут. Что здесь не ясно? Местные новости как никогда были близки к истине. — Большеглазого на месте не было, а кабинет Далтона был закрыт. И это в разгар рабочего дня! Вот это страсти! — Олли слышал шорох и скрипы! — Он что, подслушивал?! В приемной точно камер нет? — У него всегда был острый слух. — Такой острый, что он по десять раз переспрашивает меня о том, что было на совещании, хотя всегда сидит ближе всех. Конечно, совещание куда меньше возбуждает, чем чужие стоны. — Так он и стоны слышал? — Мне кажется, он вообще голоса слышит. Из параллельных миров. Томас относился к этим разговорам с долей философии: делай-не делай, а говорить все равно будут. И, в конце концов, пока слухи не приносят ничего плохого, они остаются просто слухами. Но вот с Марком все равно пришлось обсудить некоторые детали интимной жизни. Томас попросту оказался не готов к такому интенсивному графику. К счастью, Далтон все правильно понял: — Обещаю быть внимательней и прислушиваться к потребностям моего маленького Оленя, — торжественно пообещал Марк, получив шутливый тычок в бок. — Кстати, Томас, я видел, что ты подчеркнул в книжке. — В какой? — не понял Том. — Сейчас! Альфа резво взбежал по ступеням и быстро вернулся обратно, держа в руках свою любимую книгу об искусстве любви. «Для детей старше восемнадцати», — добавил про себя Том. Что поделать, если детство у Далтона подзатянулось. Омега теперь все чаще в этом убеждался и, если быть откровенным, приходил от такого Далтона в восторг. Наконец-то он видел все стороны своего супруга, а не пресловутую решку. — Мне надо было вовремя ее открыть, когда ты сказал, что там есть интересные цитаты. Честно говоря, я был уверен, что ты просто так сказал. Вот она: «Лишь звери предаются любви без рассуждений». — А про гравировку ты не задумывался? — усмехнулся Том. — Я весь изнамекался, Марк. Планам Далтона суждено было сбыться. Томас получал поздравления с днем рождения от самых близких, с гордостью демонстрируя кофейню. Родителям пришлось объяснять, почему именно олень. Вопреки ожиданиям, они умилялись и восхищались, подтверждая, что Томас действительно похож на олененка. И ладно бы только Стефан и Стивен, но родители Далтона тоже заметили эту схожесть еще при первой встрече. — У Томаса такие большие глаза и длинные ресницы. Настоящий Бэмби, — Алекс тискал омегу как мягкую игрушку. — А у Марка с фантазией все не так плохо. Я приятно удивлен. — Пап, — кривился Далтон, напоминая маленького мальчика. — Кстати, как там поживает мой единственный внук Лайм? — Папа, это фикус! И с ним все отлично, растет в мастерской Тома. — Он передавал мне привет? Далтон закатил глаза и хотел было отойти в сторону, но Алекс цапнул его за рукав и притянул к себе ближе: — Кофейня — отличная идея, Марки. Лучше подарка и не придумаешь, — шепнул он сыну, но Том все равно услышал. Пол пытался наладить с Марком отношения. Френки светился многоваттной лампочкой и, урвав себе внимания, отвел Тома в сторону, радостно сообщая: — Так рад, что вы помирились. А то Пол меня заругал после того, как узнал, что я сдал Марку твой адрес. Но, видишь, все было к лучшему. — Спасибо, Френки. Время показало, что ты сделал все правильно. Возможно, я бы до сих пор сидел в Праге. — Вот! Скажи это Полу, скажи! А то он утверждает, что я слишком много болтаю лишнего. На праздник заскочил и Блекворд, и Хантер. Правда, между собой они разминулись. Хантер притащил Томасу годовой запас альбомов и бумаги для рисования, а Блекворд две редких книги и блокнот. Такой же, как дарил Далтону, только в другом цвете. Нил смотрел на Марка с легкими смешинками в глазах и одобрительно похлопывал по плечу, что-то ему рассказывая. Ночью, нежась в объятьях Марка, Томас слушал его сонный голос и результаты переговоров со Стивеном. Оба за последние дни вымотались, спали по три-четыре часа. Далтон запрещал Тому участвовать в подготовке к открытию, но омега уперся оленьими рогами и требовал, чтобы его привлекли к работе. — Пока контракт не истечет, мы не сможем заключить ничего нового. Все равно придется ждать. — Подождем. — Только попробуй в Прагу опять уехать. — Какой строгий Оленевод, — пробубнил Том. — Я заклинатель не только кофе-машин, но и Оленей, — самодовольно изрек Марк, а Хейли сильнее заерзал, устраиваясь поудобней. Но еще один сюрприз ждал Томаса впереди. Декабрь выдался теплый, ни разу не обрадовав жителей города снегом. Деревья стояли полуголыми беспризорниками в надежде, что природа опомнится. Витрины уже начали облачаться в рождественские наряды, легкое предпраздничное настроение витало в воздухе вопреки погодным условиям. Томас ощущал себя здоровым и счастливым. Его ничего не беспокоило. Голова болела крайне редко, течка прошла незаметно, даже температуры не было. Организм пришел в норму. Простуды пока их с Марком миновали. Каждый выходной они с Далтоном обязательно выбирались в бассейн или играли в теннис. А иногда ходили на свидания, как сегодня. Томас ожидал Марка в кофейне имени себя, попивая латте и болтая с баристой Руди. Сейчас он перешел на полставки, совмещая работу штатного дизайнера и живопись. Из компании Далтона Том решил не уходить, тем более Марк серьезно думал о расширении спектра услуг. Но все это приходилось отложить до нового года, потому что объемы работы перед Рождеством не позволяли отвлечься на новые горизонты. Звякнул колокольчик, и на пороге кофейни появился Марк. Том махнул ему рукой, подзывая, но в ответ получил манящее движение пальцем. Для наглядности Далтон постучал по наручным часам, и Тому пришлось послушаться. Вообще он терялся в догадках, что Далтон придумает на этот раз. Как-то у них само собой завелось некое правило. Свидания назначали друг другу чуть ли не по очереди и каждый придумывал новое времяпрепровождение. Том просил небеса, чтобы Далтон не повез его в лав-отель. Была у альфы такая шальная мысль. Увидел круглые кровати в интернете и преисполнился энтузиазма. Далтон чмокнул Тома в щеку и подтолкнул к машине. — Так куда мы? — Сюрприз, — Далтон поиграл бровями и идея о лав-отеле казалась все более реальной. Но вопреки ожиданиям, Марк покрутился по старому центру и остановился недалеко от дома Блекворда. Томас узнал это место, ему здесь очень нравилось. Правда, Нил жил в старом доме. А здесь стоял четырехэтажный новострой под старину. Фасады чем-то напоминали доходные дома позапрошлого века, но истинный возраст выдавал слишком современный материал и минимум декора. — Что ты оглядываешься? Нам не туда. Идем, — мужчина крепкой ладонью обхватил руку Тома и прошел к одному из подъездов. — Мы в гости? — Угу. Остановились на третьем этаже, дальше лестницы не было. Марк извлек из кармана пальто ключи и открыл двери: — Заходи. Вся старина осталась на фасаде. Внутри планировка была современной. Далтон не дал Томасу заговорить: — Квартира занимает два этажа и есть небольшая мансарда с выходом на крышу. Потолки высокие. И посмотри, какой шикарный холл. Почти как у нас сейчас, твоя ёлка-переросток сюда прекрасно помещается. На первом — кухня, столовая, две комнаты. На втором — три комнаты и прачечная. Ну, а в мансарде можно сделать мастерскую и пристройку, о которой ты мечтал. Чтобы было похоже на зимний сад и было видно стекающий по крыше дождь. И, главное, там высокие парапеты и удачное ограждение! А еще тут двор закрытый, тихий центр. — Марк, мне здесь очень нравится, но ты опять все взвалил только на себя. И ты не говорил, что собираешься менять квартиру, — Том прислонился к теплому боку Марка. — Но я все равно ее искал. Еще с августа. Тебе ведь там не нравилось, да и я согласен, что квартира годилась только для одного человека. Но мы ведь семья… — Далтон заглянул в глаза. — А эта квартира подвернулась случайно, тут все давно раскуплено и то, что от нее отказались — большая удача. Тебе здесь нравится? Давай посмотрим комнаты… Тебе должно здесь понравиться… Том прищурился. Что-то в Марке его настораживало: — Далтон… — М? — Ты что, уже купил эту квартиру? — Дал задаток, — невинно улыбнулся альфа. — И… На мою квартиру тоже нашелся покупатель. Нам надо ее освободить в течение недели. И тогда я полностью оплачу эту. Так что, пойдем на второй? — Марк! Это было самое лучшее Рождество. Все вещи стояли в коробках тут и там, мебели почти не было. Голые стены. Голые окна. Разобранная кровать и матрас в спальне как временное ложе. Зато в холле разместилась огромная наряженная ёлка. Рядом с ёлкой, прямо на полу, восседая на любимых подушках Далтона с комплиментами пятой точке, пара уплетала горячую пиццу и запивала ее вином из горлышка. Бокалы затаились в одной из коробок и никто пока так и не вспомнил, в какой именно. Подписать во время экстренного переезда успели не все. — А ты говорил: не успеем к Рождеству. Но ведь успели! — Марк стянул еще один кусочек пиццы и блаженно зажмурился. — Марк, мы только три часа как переехали, — рассмеялся Томас. — Это не к Рождеству, это уже в Рождество. — Это нюансы, Олень. Главное, что мы здесь, вместе. У нас есть ёлка, пицца и ящик вина. На фикусе горит гирлянда, видишь? Он светится от счастья. Даже переливается. А в спальне нас ждет шикарнейшее люксовое ложе с намеком на восток. У меня на него большие планы, имей в виду. А если учесть грядущие выходные… Мы абсолютно счастливые люди. Том уткнулся Марку в ухо и, нарочно его щекоча, что-то прошептал, заставляя Далтона смеяться. Он обожал так делать, но баловал супруга подобными выпадами нечасто. — И я тебя, Олень. Очень. Dear Deer. (англ.) дорогой олень