Господу помолимся

Только вера двигает горами, Только смелость города берет! "Мы идем широкими полями..."

Колокол небольшого деревенского храма звонил, созывая всех для вознесения молебна. Вообще, церковь эта была предметом гордости для жителей поселения. «Русь Святая, храни Веру Православную» написано на воротах этой небольшой сельской церквушки. И они хранили. Сберегли Веру в сердцах своих за три сотни лет притеснений, выстояли в век безбожия, когда на русской земле воцарилась красная империя, и так же верны своей вере сейчас, через десять лет после того, как цивилизация стремительно покатилась вниз. Хотя, возможно, что катилась-то она всегда, а вот докатилась только сейчас. Жители потянулись к храму. Сгорбленные, с болью в глазах, но тем не менее крепко стоящие на ногах. Тяжелая жизнь в этом селе, со всех сторон окруженном Лесом. Ну, практически со всех: выход на большую землю, конечно, есть. Через болота. Никто не знал, почему Лес так и не поглотил этот небольшой поселок. Сами же жители считали, что все дело в церкви и освященной земле вокруг нее. Мол, дьяволово порождение ступить на святую землю не смеет. Правда, измененные звери тут все же бывали, да и… Внутри храма все уже готово для вознесения молебного пения. Только вот священник в селе был всего один, и тот - молодой очень, перешедший в старообрядчество из никониан. И за священника, и за диакона, и за чтеца... Горели свечи, пахло ладаном и почему-то сосновыми опилками. Святой отец оглядел свою паству, и начал: - Благословен Бог наш… В тишине раздавалось лишь монотонное пение хора… Трепещущие огоньки свечей освещали помещение. Запаса этих свечей хватило бы еще лет на сто. По крайней мере заканчиваться они пока еще не собирались. - Аллилуйя, аллилуйя, Слава тебе, Боже… Женщины с покрытыми головами, старики, дети, широкими глазами смотревшие на фигуру святого отца, и трое крепких мужиков, стоявших особняком. Жителей в селе осталось совсем немного – десятка три. Но они были живы и продолжали верить. - О, еже не помянути беззаконий и соблазнов нас, грешных и недостойных рабов Своих, но милостивно очистити грехи наша и отвратити гнев Свой, праведно движимый на ны, Господу помолимся… Каждый из них молился. Каждый надеялся на Господню помощь, на исцеление. - О, еже услышати от храма Святаго Своего глас наш и исцелити болезни смертныя одержащыя нас, и потоки беззакония, смутившыя нас изсушити, Господу помолимся… О еже вскоре изъятии нас от сетей смертных и от болезней адовых избавити, Господу помолимся… Священник вздрогнул, произнося эти прошения. В этом и заключался молебен – просьба спасти от морового поветрия, что приключилось в селе… Молитва длилась долго, но никто не зевал, не порывался уйти, более того, когда святой отец закончил ее словом «Аминь», никто не покинул храм. Люди по очереди подходили к иконостасу, крестились по-старообрядчески, двумя пальцами, и тихо шептали просьбы защитить… Наверное, для этих людей церковь была своеобразным воплощением тихой гавани. Она ничуть не изменилась за шесть лет с начала Великой Пандемии, относительно стабильным участком прошлого. А может быть, им просто не хотелось возвращаться домой, где в карантине у многих находились родственники, друзья, товарищи... - Олег Вячеславович. – Шепотом, будто боясь нарушить тишину, установившуюся в храме после окончания молебна, один из детей обратился к святому отцу. – Староста просил Вас быть на собрании… Важно, говорит. Священник кивнул мальчишке и снова оглядел свою паству, после чего двинулся к выходу из храма. Его молчаливый уход никого не смутил: батюшка всегда считался в селе довольно нелюдимым человеком. Но тем не менее его уважали. *** Староста деревни - мужчина с широкой русской бородой - мрачно смотрел на собравшихся в его доме людей. Я с удовольствием вертел головой, осматриваясь, ведь поглазеть в его жилище было на что. Дом маленький, комната всего одна, и практически всю ее заполняла печь. Как в принципе во всех домах этой деревеньки – газа в ней не было никогда, и отапливаться из-за этого приходилось дровами. Но отделка тут... Затейливые узоры на дереве стен, изображавшие различные картины: полевые цветы, животных. По слухам, сам староста их и вырезал. И большая икона в углу, даже с виду очень древняя. - Сегодня заболели еще трое. – Зло и отрывисто проговорил выборной. – Это плохо. И, что еще хуже, двое из тех, что слегли первыми, кажется, готовы отдать Богу души. Ничего тут не сделать… Нужно идти, просить помощи. Хоть у кого. - Армия Возрождения? – спросил я. – За Лесом должен быть их блокпост. В первые годы бардака мы слышали радиосигнал, зазывавший всех выживших к этому самому блокпосту и гарантировавший защиту, еду и работу ради общего блага. - Это наш шанс. – Пожал плечами Митрич – один из охотников. Охотники - это отважные парни, ходили по всему болоту, некоторые забирались еще дальше – в леса, что за топью. А Митрич так вообще - из них самый старый и опытный, и его слово очень многое решает. – Нужно отправляться туда. - Что думаете Вы, святой отец? – спросил у меня староста. На самом деле никакой я не священник. Меня рукоположили в диаконы - это да, а вот потом… - Я согласен с Вами, более того, готов отправиться туда. – Заявил я, собираясь отыграть себе еще немного авторитета в деревне. Мол, вон, каков наш святой отец – добровольцем вызвался. Только он же один, его отправлять нельзя, как мы без священника-то? Бравада, на самом деле… - Нам нужны добровольцы. – Кивнул мне Митрич. – Мы собирались попросить Вас участвовать в походе. От неожиданности я уселся на скамью. Вот это поворот. - Да, отправятся трое. – Сказал староста. – В общем… Он подошел к печи, уцепился за нее и вытащил с полатей коробку, которую тут же положил на стол. - Карты. Лет двадцать назад тут картографически-геодезическая экспедиция была. Планы с указанием высот есть, правда, рельеф тут немножко другой… Но мы его поправили. Несмотря на то, что картам по двадцать лет, они выглядели так, будто только что прибыли из типографии, правда, поверх ничего для меня не значащих значков нарисованы новые карандашные пометки. Не менее непонятные и запутанные. - Вот здесь село. – Ткнул пальцем с обгрызенным ногтем староста. Похлопал себя по карманам, достал огрызок карандаша, прочертил прямую линию и обвел область на карте. – Здесь заброшенный дом. Лесник в нем жил. - Нормальное место. – Заверил Митрич, посмотрев мне в глаза, будто убеждая. – Мы в нем ночевали недавно. Ни одна тварь там не селится. - Дальше нужно преодолеть совсем небольшой участок Леса – метров пятнадцать… Потом просека. По ней можно дойти до самой опушки. - Можно было четыре года назад. – Снова вставил охотник свое веское слово. – Черт его знает, что там сейчас… Они, что, серьезно собираются отправить меня в Лес? У меня никак не получалось взять этого в толк. - Почему бы Лесу не затянуть эту прореху? – спросил староста. - Почему бы Лесу не поглотить поселок? – ответил вопросом на вопрос охотник. - В любом случае это шанс. Пятнадцать метров по лесу преодолеть вполне реально. Если двигаться очень и очень осторожно ну и если Господь будет на нашей стороне. – Заметил четвертый человек, тоже охотник, до сих пор молчавший. Господь… Парадоксально, но я не особо в него и верил. После того, что мне пришлось пережить до рукоположения… Священник, который не верит в Бога… Отказаться идти? Сказать, что нога болит, что мама не пускает? Причин отказываться нет, а прослыть трусом… Черт, а ведь, если мы вернемся, то команду нашу ждет слава. Самая настоящая. Правда страх все равно действовал сильнее. - Когда доберетесь до опушки… - На карте закончилось место, но староста снова засунул руку в ящик и извлек из нее вторую, с меньшим масштабом, зато покрывавшую куда большую площадь. Он просто ткнул пальцем. – Вот. Сюда и нужно дойти. Не очень далеко. - А они точно там? – задал я вопрос, стараясь, чтобы мой голос звучал как можно более уверенно. - Должны быть. Только отправляться нужно немедленно. Вещи уже собраны, как раз на троих. Святой отец, Вы умеете стрелять? Надо определиться с оружием. - Не очень хорошо. – Стрельба на самом деле не была одной из сильных сторон. - Как будто мы автомат ему дать можем. Возьмет ижевскую вертикалку, даже если стрелять толком не умеет, хотя бы бахнет в нужную сторону. – Заявил Митрич. – Нужно идти… - в который раз за сегодня повторил выборной. - И помоги нам Господь. Наша компания машинально осенила себя крестным знамением. Когда мы выходили из дома старосты, прихожане только начали покидать храм. Проходя через ворота, они будто бы мгновенно преображались, снова становясь забитыми крестьянами, страдающими от тяжести бытия. Я вздохнул. Болезнь расползалась по домам, и никакой карантин не мог помочь: источник бессмысленно искать среди людей, он окружал нас. Достаточно пройти две сотни шагов в любом направлении, и ты наткнешься на него. Лес. Будь он творением безумных ученых, будь он самым настоящим исчадием ада… Лес не мог достать людей своими ветками, корнями, но ветер разносил споры на многие километры. Хотя, с другой стороны, мы понятия не имели, как и почему возникла болезнь. Просто у людей начинали появляться язвы на лице. На второй-третий день человек слеп. После этого их и помещали в карантин: и разбиться самому сослепу сложнее, и кого-нибудь другого поломать. Болезнь от человека к человеку не передавалась – ни одна из добровольных сиделок не заразилась. На шестой-седьмой день болезни начиналась неправильная лихорадка, и против нее не помогали ни сохранившиеся просроченные жаропонижающие, ни народные средства. И люди, заболевшие первыми, действительно могут умереть. От истощения, вызванного температурой, скачущей то вверх, то вниз. Единственный вариант – искать помощи извне. Либо армейцы смогут помочь лекарствами, либо хотя бы выведут отсюда. Только согласятся ли жители поселения уйти с насиженного места, от родной церкви, предпочтут ли они умереть на родной земле? - Куда Вы, святой отец? – спросила одна из женщин. Глаза ее были удивленно распахнуты – местный священник, который практически никогда храма-то не покидал, уходит куда-то, да еще и с большой винтовкой за спиной. - Выборной все объяснит. – Пообещал ей Митрич, указав на избу, из которой мы только что вышли. Старый охотник явно не в настроении. - Спаси и сохрани… - Прошептала женщина, перекрещивая нашу команду на дорогу. Через полторы сотни метров появлялись первые деревца – чахлые, покосившиеся, практически без листьев. Болото. - Спор тут нет. – Произнес второй охотник, Иван, который до этого молчал. – Это вообще не Лес, так что можем пройти. Главное на сегодня – добраться до того самого домика, в котором жил егерь. Там, если что, заночуем. - Олег… Ты не против, если я к тебе так обращаться буду? «Святой отец» - это, извини, слишком длинно. - Не против, конечно. - Так вот, Олег. Ты человек новый. Все, что нужно – просто иди за нами. Шаг вправо, шаг влево, и - увязнешь. Да и аномалии тут… В общем, ты не глупый парень, поймешь все. Митрич взял в руки ружье, Иван последовал его примеру. Я тоже потянул ремень из-за спины. Тяжесть металла, пахнущего маслом и порохом, была непривычна. Давно я ничего тяжелее кадила в руках не держал. - А как вы дорогу находите? – страх отступил, теперь меня разбирало любопытство. - А по вешкам. – Ответил Митрич. – Путь провесили уже, он тут относительно безопасный. Аномалии, конечно, во время Шторма могут меняться, но давно его не было… - А вы через Лес ходили? - Нет… Вернее, раньше-то да, но тогда не так опасно было… Тогда и выход туда, куда нужно, очень удобный был – по воде. А вот просека… О чем только думает выборной… Заросло же все, наверное… Пусть даже мы и старались идти по возвышенностям, под сапогами все равно хлюпало. Правда, только под моими: охотники умудрялись идти бесшумно, даже когда шагали по щиколотку в воде. Деревья скрыли от нас село. И что меня поразило больше всего – отсутствие мошкары и комаров. Хотя, вроде бы, на болотах этой напасти должно быть довольно много. Но здесь будто пожар прошел… - Слушай, Олег, а почему ты не женился? – внезапно спросил Митрич. – Нашел бы себе жинку давно. Десять лет же уже как с нами живешь. Женитьба? Чего это Митрич заговорил на совершенно постороннюю тему? - Жинка это хорошо… - Проговорил он. – Адам и Ева – одна плоть ведь. Муж и жена. Знал бы ты, охотник, что я и сбежал сюда после развода с женой. Как раз после рукоположения… - Да, не получается, видимо. Не дает мне Господь… - Горбуны. – Тихо, но так, что слышали все, сказал Иван, перебив меня. - Замри. – Митрич тут же собрался. Я замер с поднятой ногой, после чего тихонько отпустил ее на землю. - Не слышно… - Прошептал Митрич. - Следы свежие. Рыл тут под деревом кабан. По правую руку дерево, и так косое, наклонилось еще сильнее. Действительно – ствол поцарапан, кора местами содрана, да и развороченная земля у корней красноречиво сигнализировала о том, что кто-то копался в ней. - Что он, желуди искал что ли? – спросил я, заработав сразу два неодобрительных взгляда. Ну да, все тут профи, кроме меня. - Трюфели, ага. – Тихо ответил Иван. Я так и не понял, серьезно он ответил, или юмор такой. Откуда-то раздался звук, похожий на хрюканье. - М-да, Олег, ты первый, кто юмор Вани оценил… - Прошептал Митрич, невольно ответив на мой вопрос. - Это не я. – Прошептал в ответ, крепче сжимая ружье в руках и чувствуя, как просыпается страх. Откуда-то раздался поросячий визг. Охотники одновременно рванули в разные стороны, а я как дурак остался на месте. Что мне-то делать, они не объяснили. Как кабан, который через секунду показался из зарослей кустарника, мог издавать такие тонкие звуки? Грохот выстрела – из бока горбуна захлестала кровь, но он продолжил бежать на меня. Вскинув ружье, совместил цевье с фигурой бегущего зверя и от страха выжал сразу оба спусковых крючка. Приклад ощутимо лягнул меня в плечо. Мелкая дробь посекла морду хряка, от чего он возмущенно захрюкал, но скорости бега не изменил. - Олег, прячься! – раздался голос Митрича, и тотчас же - еще один выстрел. Куда тут прятаться-то? На дерево залезть, разве что… А что, если за дерево? Свинина-то эта свернуть не успеет? Забежав за покосившееся дерево, преломил стволы, обжигаясь, вытащил гильзы, рванул из патронташа по очереди два патрона, вставил в ружье, защелкнул и взвел курки. Раздался трек ломающегося дерева, и так наклоненное растение стало заваливаться в мою сторону. Ветки заскребли по земле, я ощутимо приложился плечом, пытаясь вырваться из этой внезапно свалившейся на меня деревянной западни. Раздался еще один выстрел, совсем рядом, и горбун захрюкал, теперь почти что жалобно, но от ярости с новой силой бросился на дерево. Оно заскребло по земле, и я почувствовал, что выбраться не смогу – вокруг меня была этакая клеть из деревянных прутьев. - Господи, помоги… - Машинально прошептал я, пытаясь прицелиться в мягкое даже с виду пузо горбуна. Стрелять из дробовика, лежа, - чертовски дурацкая идея. Выжав спуск, от боли громко выругался на весь лес, понимая, что не только стрелять, но и просто двигать рукой больше не смогу. Очень и очень долго. Горбун упал и издох. Клетка надежно блокировала меня, не давая пошевелиться. Ладно, под спиной земля, хоть и сырая. Иначе промок бы весь. - Фуф... – Раздался облегченный вздох Митрича, и тут же - насмешливый голос. – Как попы ругаться умеют, однако. А ведь завалил кабана. Только опасность прошла, и снова балагурить… Бывают же люди такие… - Доставайте меня отсюда. – Ветка упиралась в грудную клетку, толком не давая вдохнуть. А может быть, Господь все же есть? Я искал утешения не в Вере, а именно в религии. Ведь он же… Помог. Пока мое тело извлекли из-под дерева, куча различных вариантов сменилась в голове, правда окончательного выбрать так и не удалось. - Завалил горбуна… - Повторил Митрич. – Только в следующий раз, если увидишь такого, то беги в сторону. Видят они плохо и только то, что перед ними. Живой вообще? Сильно потрепало? Я наконец отдышался: когда ты лежишь на земле, придавленный деревом, тяжело дышать полной грудью. - Да, ерунда, пара царапин. – Попытавшись вытереть лоб, только измазал его болотной грязью. Достал из кармана носовой платок, вытерся, как смог. - Идем дальше. – Проговорил Иван, напряженно оглядывая окрестности. – За нами кто-то смотрит. - Естественно смотрят. Ты думаешь, пальбы никто не услышал? Вообще, отсюда теперь как можно быстрее валить нужно. Так, двигаемся быстрее теперь. – Приказал Митрич. – А ты, Олег, не отставай. Вода под ногами снова мерно захлюпала, а мне никак не удавалось понять, что происходит. Я жил, как все. Выполнял свои обязанности, хоть и считал их чем-то вроде бессмысленных языческих ритуалов, а тут… - Руки с оружия убрали! – раздался раздраженный старческий голос. Митрич сначала рефлекторно схватился за винтовку, но потом передумал, руки повисли вдоль тела. Иван даже не пытался взяться за оружие: смысл стрелять в того, кого ты не видишь? - Кто такие? Куда идете? - А ты сам-то кто? В этих лесах нет людей! – громко спросил Митрич в ответ. – Может быть, покажешься сначала? Из-за кустов появился мужик в ватнике, высоких сапогах и шапке ушанке. Этакий стереотипный лесник. В руках у него было двуствольное ружье, и, продолжая двигаться к нам, он держал на прицеле всех троих. - Так, откуда появились такие красивые? - Из Курайни мы. – Ответил Митрич. – Сам ты откуда будешь? И куда идешь? - Живу я тут. Из Курайни, значит? – мужик нахмурился. - А чего вылезли из деревни своей? - Эпидемия у нас. За помощью идем… - К Армии Возрождения что ли? Не самая лучшая идея, честное слово. Как через Лес проходить собирались? - С Божьей помощью. Лесник иронично хмыкнул, посмотрел на меня, оценил рясу и крест, висевший поверх нее. - Понятно тогда, чего вы этого взяли. Идемте. Попытаемся помочь вашему делу. Он развернулся и через пару секунд исчез в кустах. Охотники двинулись следом, и мне ничего не оставалось, кроме как последовать их примеру. Откуда тут лесник? Они же говорили, что дом лесничего заброшен и что там нет никого… - Митрич, – шепотом позвал я, – а откуда тут вообще лесник? Вы же говорили, что нет никого. Охотник буркнул что-то себе под нос, но слишком тихо, из-за чего разобрать, что он хотел сказать, не удалось. Через пять минут хода по болоту мы оказались перед небольшой избушкой, построенной на сваях. Часть бревен разбухла и почернела, зато кое-где можно было увидеть желтое новое дерево. - Краски бы мне. – Проговорил лесник, поймав мой взгляд. – А то влага тут. Болото же. Ладно, заходите, поесть нужно сначала. Забравшись по крепко сбитой лестнице на крыльцо, лесник отворил скрипучую дверь и вошел в дом. - Идите сюда. – Прозвучало из темноты чуть приглушенно. Я попытался схватиться за перекладину, но Иван грубо оттер меня в сторону и полез первым. Что с ними вообще происходит, почему охотники себя стали как ненормальные вести? Подтянувшись, забрался на крыльцо, чуть не свалившись, и вошел в домик. Хозяин накрывал на стол: накладывал из закопченного горшка в миски дымящуюся кашу с грибами. - Сейчас еще хлопнем немного. Профилактика. Для суставов вредно по сырости бродить. – Бормотал мужик. Подойдя к печи, дотронулся до заслонки – холодная. На чем же он тогда грел еду-то? - Сейчас, принесу винца… - Лесник поставил последнюю миску на стол и полез на печь, открыл люк. Я подошел к горшку, потрогал – тоже холодный. Что тут происходит вообще? Раздался звук, заставивший меня подпрыгнуть и развернуться, машинально осеняя себя крестным знамением. Оказалось, это лесник грохнул на стол бутылку вина, здоровенную, пыльную. Выложил четыре погрызенные кем-то деревянные ложки и металлические кружки. - Можно приступать? – спросил он, хлопнув в ладоши. Охотники вообще двигались как куклы: негнущимися пальцами взяли по ложке. - Нужно… - Язык одеревенел, рот наполнился слюной. Проглотил ее, вдохнул и сипло проговорил. – Молитву нужно… У меня возникло ощущение, что кто-то всеми силами старается помешать мне проговорить эти слова. Лесник посмотрел на меня с удивлением. - Ну приступай тогда. – Пожал он плечами. - Отче наш, - голос звучал сипло, язык заплетался. – Иже еси на небеси! Да святится имя Твое, да пребудет Царствие Твое, да будет Воля Твоя… Я поднял взгляд на лесника, лицо которого менялось с каждым произнесенным мной словом, все менее и менее напоминая человеческое. Глаза удивленно расширились, тварь явно не понимала, что происходит. - Господь - твердыня моя, и крепость моя, и избавитель мой. – Голос зазвучал тверже, увереннее. - Бог мой - скала моя, на Него я уповаю; щит мой, рог спасения моего, ограждение мое и убежище мое. В глаза бросилось то, что находилось в мисках. Гнилая каша и личинки. Лицо твари окончательно изменилось, она злобно зарычала на меня, показывая ряд острых зубов. Одежда давно исчезла, открывая грубую кору, как на старом дереве. - Митрич, Ваня, мать вашу! – заорал я. – Бежим отсюда! Охотники, вроде бы, очнулись: мне каким-то образом удалось освободить их от ментальных оков, разрушив иллюзию, которую эта тварь накладывала. Провел рукой по лицу и понял, что мне удалось окончательно сбросить с себя морок. Пол избы прогнил, вместо печи развалилась куча кирпичей. Выбежал из здания, прыжок с высокого крыльца. Земля ощутимо толкнулась мне в ноги, но останавливаться было нельзя – охотники уже бежали за мной. - Где эта просека ваша? – мой нечеловеческий рык, кажется, слышен на весь лес. – Ведите, давайте! Иван побежал куда-то, прыгая с кочки на кочку. Я бросился за ним, молясь, чтобы эта тварь не погналась следом. Вот тебе и ответ на вопросы. И чьим порождением является лес, и существует ли Господь… Вера зажглась во мне сильнее, чем во время учебы в семинарии. Мало зажечь в себе огонь. Его нужно бережно поддерживать и пронести через всю жизнь. Истина моментально пронеслась в голове. - Свят, свят, сгинь, рассыпься… - бормотал я, боясь почувствовать гнилое дыхание порождения Леса на своей шее. Митрич вырвался вперед буквально за десять шагов, и я снова шел, а точнее бежал, последним. Любопытство пересилило страх, заставив оглянуться. Тварь стояла на крыльце, задумчиво наблюдая за нашим забегом по болоту и даже не пытаясь преследовать. - Мать! – заорал Иван, падая на одно колено. – Осторожнее! Змея! Тварь! До начала сплошного ряда деревьев, того самого Леса, осталось метров пять. Мы подбежали к упавшему на землю товарищу. Змея, блестя боками, уползала в сторону. - За корень запнулся, а там нора ее… - чуть ли не плакал охотник. Он сглотнул и моментально успокоился. – Я не дойду теперь… Сапог жмет, посмотрите, что там. Митрич вытащил нож, распорол штанину. Нога распухла и почернела. А ведь с укуса еще и минуты не прошло… - Не дойдешь… - Покачал головой старший охотник. – Ты вообще теперь не проживешь долго… - Исповедуй, святой отец. – Посмотрел на меня Ваня удивительно ясным взглядом. Бледное лицо будто светилось в темноте. А я даже и не заметил, как потемнело… - Исповедуй и добейте… - Митрич… Нужно что-то делать. - Да что тут сделаешь. – Прошептал охотник, взводя курок своей винтовки. – Извини, нам нужно, пока совсем не стемнело, пройти через лес. Прости, брат. Выстрел. Ваня упал на землю. Митрич подошел к нему, опустил веки и прикрыл лицо полой плаща, после чего взял с земли отброшенное ружье. - Пошли, Олег… - Проговорил мой спутник. – Надо торопиться. Тут метров пятнадцать осталось до просеки… Только по лесу… Идешь за мной, аккуратно, след в след, понял? *** Через пять минут мы вышли к ручью. Только тек он почему-то не с пригорка, а наоборот, в гору. Митрич аккуратно прощупал дно палкой, одобрительно хмыкнул и пошел вперед. - Смотри-ка, все как было… Неужели повезло нам, Олег? - Митрич, а что с ним такое? – спросил я, тоже вступая в воду. – Почему он течет так? - Да откуда мне знать? Что-то неправильное с гравитацией… Знаешь, как луна, которая морскую воду притягивает. От этого еще приливы и отливы случаются… Следующий шаг – дно каменистое, видно даже в темноте, да и воды тут по щиколотку… Только почему он течет-то так странно? Иван… Ваня, Ваня, Ваня… Остался лежать там, не погребенный… Неправильно оставлять тело своего, по-христиански не похоронив, не отпев… Да Митрич его даже исповедовать не дал! - А что за тварь там была? – снова задал вопрос охотнику. – Ну, которая под лесника маскировалась? - Да, черт ее знает… Дом сжечь надо, конечно, тогда она ушла бы… Только как сожжешь-то его, огнеметом, разве что… Вот мы и в лесу, кстати. - А не опасно так идти? - Заметили – по воде идти в любом случае безопаснее. Если до деревьев или корней дотрагиваться не будешь, то Лес вообще не заметить может. А вот и просека… До вершины пригорка, на которой ручей образовывал небольшую идеально круглую лужу, мы не дошли пару шагов. - И как дальше? Через вершину? - Как ты думаешь, если вода туда течет, то она и как-то утекать должна, ведь так? Вот что думаю. Лес так к корням из болот воду проводит. Не знаю точно, как, но… Смотри. Старый охотник взял палку, аккуратно поднес ее к водной глади этой лужи и отпустил. Палка просто пропала, полностью уйдя под воду. А ведь она метра полтора в длину… - Вот, видишь. Нырять не советую. Так, давай я иду; когда дойду – махну. Ты пойдешь след в след. Понял? Получив мой утвердительный ответ, он спрыгнул с пригорка, обежал по широкой дуге дерево и оказался на просеке. Осмотрелся. Куда ни глянь, всюду зелень. Ветви мерно колыхались в такт какому-то общему ритму, хотя, вроде бы, и ветра особого не чувствовалось. Темнота окончательно опустилась на лес. Огромная тень пролетела по небу – сова вышла на охоту. Кто его знает, правда, на кого она теперь охотилась… У ближайших деревьев можно было увидеть муравейник, правда, непонятно, живой, и муравьи просто спят, или эти неутомимые трудяги не могут выжить в новом Лесу. Но в любом случае, на ночь жизнь затаилась… И, видимо, царили как раз монстры, вроде встреченного нами. Я спустился, пусть не так резво, но тоже достойно, стараясь наступать в его следы, пробежался по той же самой дуге и оказался рядом с охотником. Просека та была даже не просекой – просто дорогой, в меру заросшей густой травой. Почему ее называли именно так, не ясно. Метров десять в ширину, по обе стороны стройные ряды деревьев. - Ничего, Олег, вот мы и выбрались. Теперь осталось дойти до блокпоста, и - все… Охотник вытер лоб. Устал, видно. Сколько ему лет-то? - Митрич? - Что такое? - А сколько тебе лет? – озвучил свой вопрос. - Много. Ты мне в сыновья годишься. Идем. Мы двинулись дальше по этой дороге. Непонятно, а действительно, почему же Лес еще не затянул эту рану? Даже нормальный лес за десять лет сделал бы это: кругом уже подрастали бы деревья-пионеры – небольшие березки. Процесс смены экосистем. Сукцессия, вроде как. - А долго идти? - Не то чтобы долго. Но, чем дольше тут простоим, тем позже дойдем. - Пойдем? - Пошли. Он спокойно повесил винтовку на грудь и пошел вперед. Последовав его примеру и освободив руки, я двинулся следом. Трава под ногами, высокая, сочная, тянулась вверх. Тут только скот пасти… - Смотри, вон, видишь плешь? – спросил Митрич. – «Спираль». Замедляет рост растений. В растительности особо хорошо видна. - А что будет, если попаду? - С тобой - ничего. На тебе металла немного. Там что-то мудреное, намагничивает металлические штуки, может и долбануть на самом деле… Черт его знает. Нет дураков туда лезть. Дальше шли молча. Ветер то поднимался, то медленно, будто нехотя, стихал. Трава колыхалась из стороны в сторону. Начинался рассвет. Дорога шла строго на восток, край неба давно окрасился в красный. Только почему так рано-то? Множество мелких соцветий раскрывалось и тянулось навстречу солнцу. Буквально за несколько секунд земля между деревьями покрылась ими, поменяв цвет с грязно-зеленого на нежно розовый. Лес пробуждался. - Митрич. – было понимание того, что, скорее всего, давно надоел охотнику своими вопросами. – Что происходит? Почему уже солнце встает? Сколько мы идем? Он поднял руку, посмотрел на часы. - Встали. – Недовольно покачал головой. - У тебя ноги устали? - Нет. - Усталости на самом деле не чувствовалось, что странно: шли-то мы долго. - Слушай, по-моему, мы на месте идем… - Проговорил охотник, остановившись. – Давай я зарубку оставлю, и посмотрим? Он достал нож, и пошел к одному из деревьев. Как по мне, это была чертовски плохая идея. - Стой! – заорал ему вслед. – Стой, мать твою! Он пробурчал что-то, совсем как тогда, в лесу. Я бросился за ним, схватил за плечо и тут же получил сокрушительный удар в челюсть. Упал на землю. Развернулся – то же самое зубастое лицо опять смотрело на нас. Охотник уже возле дерева. Громкий хлопок, туча пыли поднялась в воздух – Митрич поднял лицо, сделал вдох и тут же упал на колени. Он развернулся ко мне – кожа побагровела, глаза скрылись за опухшими веками, на шее огромный зоб. Я развернулся и побежал. Это снова всего лишь морок. Происки дьявола. - Верую, Господи! Верую и на Тебя уповаю, ибо не на кого больше! – попытка докричаться до Бога. Опушка оказалась неожиданно близко, такой неожиданностью оказался и рой ос. Укус в щеку – жуткая боль. Попытался выдернуть жало, и тут же получил второй укус – в тыльную сторону ладони. Одновременно два укуса в бедро и низ живота. - Это морок! – раздался мой истеричный вопль. – Дьявол! Меня так просто не возьмешь! Рухнув на колени, как подрубленный, принялся читать молитву, стараясь не обращать внимания на укусы и нестерпимую боль от них. - Господи! Защити чадо свое от дьяволовых… Концентрация яда в организме достигла критических значений, и я потерял сознание. *** Отправлять патруль к опушке леса вообще глупо. Ну, по крайней мере, так считал Леха – рядовой Армии Возрождения, самой крупной силы, оставшейся после развала государства. Остальные были с ним согласны, но лейтенант все равно погнал их тройку. - Что там вообще такое? – озвучил свою мысль Леха. - Стрельба ночью. – Ответил Стригой, сержант и главный в их тройке. - Даже если была и это им не послышалось, кто выжить-то мог? - Все равно посмотреть надо, наверное. Лес метрах в тридцати жадно тянул к ним ветви. Его боялись, и он чувствовал это. - Суки, конечно, те, кто эту дрянь выдумали… - Да пиндосы это, кто еще. – Уверенно проговорил Петруха – второй рядовой в подчинении Стригоя. - Или евреи. – Согласно ответил сержант. – А, прикинь, может, и те, и те. Вместе. - Смотрите, что это? – Леха как самый глазастый первым увидел темное пятно на зеленой траве. - Труп. – Стригой посмотрел в прицел. – Леха, ты заметил - ты и идешь проверять. Приказы в Армии Возрождения не обсуждались, филонить было не принято, да и опасности никакой: от леса метров пятнадцать, и прикроют, в случае чего. Леха взял автомат наизготовку и двинулся к трупу. - Фу, блин, воняет… - Пробормотал рядовой, подходя к трупу. – Ну ты и распух… Осы покусали что ли… Да, вот жала… И откуда ты тут? Трава была примята, кое-где даже выдрана, будто человек полз, цепляясь за нее. Отпустив автомат, рядовой схватил тело и перевернул его. Лицо распухло, борода в крови: рвало его, видимо. На груди висел большой восьмиконечный крест. Решив, что мертвецу он уже ни к чему, Леха наклонился, аккуратно сорвал его и спрятал в карман.