Горькая Джинджер и ее коричневый сахар

Карен не пьет кофе с белым сахаром; она аккуратно ломает длинный пакетик тростникового, ссыпая коричневый песок в воронку глянцевой поверхности кофе, которого для Мэтта чертовски мало. У Карен все достаточно хорошо; Мэтт это знает также ясно, как и цвет солонки напротив его глаз. Мэтту отчаянно не нравится это кафе — он не видит лица Карен; Мэтт не хочет думать, что она таскает его сюда исключительно по этой причине. Ему вообще мало хочется размышлять над тем, как у них становится все меньше общего. Карен делает глоток и поджимает губы, чтобы никто не заметил, как она обожглась. — Джинджер, — ласково зовет ее Мэтт и улыбается не широко, с хитрецой в уставших глазах. Карен кривит личико, в мгновение обращаясь в дальнего родственника питбулей, но все это ради смеха, не от обиды или боли; Мэтт — отличный актер, он замечает первоначальный испуг, скользнувший искоркой по темному краю радужки. Мэтта тянет повторить тягучее «Джинджер», которое растекается едва ли не патокой по языку и небу и оседает приятным, с горчинкой, вкусом на губах. Но он молчит, смотрит на ее превосходную игру и молчит. Может Мэтт бы и мог собрать всю свою смелость, чтобы поставить Карен перед выбором — или говоришь, или я ухожу; у него никогда не было столько уверенности насчет нее. Поэтому он снова молчит, она ведь может и уйти. Карен ждет, пока остынет ее кофе, мешает миниатюрной, кофейной ложечкой и выглядит донельзя органичной в этой полутьме, будто только тут и обретается, никогда не выходя на свет. Мэтт был бы наверно даже не против такого поворота событий; у Мэтта всегда было хорошо с больным воображением. — Иногда я думаю о дурных вещах, — безо всякой прелюдии шепчет Карен, наклоняясь вперед и цепляя рыжими прядями край столешницы. Практически оранжевые кончики тлеют в сумерках кафе, как сигарета у парня за спиной Мэтта. — Например? — щурится Мэтт, отчаянно пытаясь понять. У него привычно не выходит; Мэтт едва ли не обыденно ругает себя последними словами. — Например, о наркотиках, — Карен делает огромные глаза-блюдца, которые идеально круглые, будто они в средней школе на геометрии. — Наркотиках?! — Мэтт давится даже слюной; его Джинджер и наркотики — неслыханно. — И... — она медлит, наклоняя голову в сторону, и заканчивает, стреляя взглядом прямо в переносицу, буквально на поражение: — О тебе. Мэтт чувствует удивление, растекающееся шипящей газировкой по венам. — Почти одно и то же, верно? – поднимает бровь Карен; Мэтт запутывается окончательно.