***
Утро встречает Стайлза чувством легкого стыда и легкого возбуждения. За что ему стыдно, он уже и сам не понимает, то ли за то, что сделал, то ли за то, чего не сделал, но тепло в паху разрастается, сжимается в причудливый пульсирующий узел, особенно при воспоминании о близости сильного красивого тела, о гладкости кожи под пальцами, о рельефе мышц под ладонями. Пожалуй, стоило бы съездить в ночной клуб, да сбросить напряжение. Вот только ехать одному не хочется, а ехать с кем-то… с кем? Закрадывается шальная мысль прихватить с собой Айзека, может, хотя бы это расшевелит хмурого и вечно всем недовольного волчару, но Стайлз искренне опасается массовых жертв. Дерек, конечно, кажется парнем вполне уравновешенным, с железным контролем, но Стайлз не уверен, что контроль его не оставит, если Айзеку придется по вкусу происходящее в клубе. Почему-то - хотя Стайлз прекрасно понимает, почему, - звонить Кейт, частой его спутнице в подобных вылазках, Стилински не хочет совершенно. - Съезжу сегодня в город, - столкнувшись с Питером на кухне, Стайлз немного удивляется, потому что кроме них двоих на этой самой кухне никого нет. - Буду поздно, может, утром. Стайлзу кажется, что оборотень принюхивается к нему внимательнее, чем обычно. Стилински сладковато-пряно пахнет возбуждением с горьким оттенком неудовлетворенности. - Поедешь один? - Питер внимательно разглядывает стоящего перед ним Стайлза, задерживаясь взглядом на длинных тонких пальцах, нервно теребящих край футболки. - Может, тебя забрать ночью? Не хотелось бы, чтобы ты на пустой дороге на полной скорости вмазался в столб. - Беспокоишься? - недоверчиво-насмешливо тянет Стайлз, качая головой. - Как и за любого из своей стаи, - ровно поясняет Хейл, и Стайлз сердито сверкает глазами, поднимая на него взгляд. Почему-то его коробит это “любого”. - Только обычно из стаи ни у кого нет возможности напиться хотя бы до того состояния, в котором ты приехал в прошлый раз. Питер довольно скалится, а Стилински сердито поджимает губы, тряхнув головой. - Не надо, сам доберусь. То ли спросонья, то ли из-за подсознательного нежелания уходить от прикосновений, Стилински не отстраняется, когда Питер подходит к нему, укладывая ладонь на загривок. От Хейла пряно пахнет черным кофе и сладко - печеньем, которое Малия пекла вчера. По словам Лидии, волчица переборщила с шоколадом, но Стайлзу понравилось. - Позвони, если не сможешь отличить руль от колеса. Шальную мысль предложить альфе поехать с ним, Стайлз отметает хотя бы потому, что понимает, чем это все закончится.***
Ночью, поймав споткнувшегося о порог спальни - его, Питера, спальни, - Стайлза, Хейл чувствует непривычное раздражение. Стилински, наверное, хочет что-то сказать, но Питер не слушает, неприязненно разглядывая припухшие, покрасневшие губы своего советника, чувствуя, как в груди разливается что-то мутное и вязкое, мерзко пахнущее ревностью. Да Стилински и не особо удачно складывает слова в предложения, прямо говоря, это ему совсем не удается. Стайлз пахнет сексом, и говорит что-то о том, что это был “самый отвратный секс в его жизни”. Питеру охота утопить его в геле для душа, потому что пахнет Стайлз тоже отвратительно. - С другой стороны, хорошо, что трахали-то не меня, - доверительно бормочет Стилински, зевнув, приваливаясь плечом к плечу Питера. - Видел нового шерифа, кстати. Ну, он не видел, как я сел за руль. Все окей. И не думай, что я какой-нибудь алкоголик, раз я уже второй раз за месяц прихожу в дрова. Жизнь такая, сам понимаешь. Питер укладывает бормочущего всякую чушь Стилински спать, предварительно дотащив Стайлза до его комнаты. Следующим утром Стайлз готов расплавиться от стыда. Расплавиться и стечь по стенам, впитываясь куда-нибудь в землю, подальше от странного, не совсем неприязненного, но определенно странного взгляда Питера. Лидия протягивает Стайлзу стакан воды и таблетку, но ничего не говорит - передает какой-то листок Питеру, и уходит из зала. Хейл рассматривает записку чуть приподнимая брови. - Я нес чушь вчера, да? - Стайлз поднимает неуверенный взгляд на Питера. - Редкостную, но безобидную, - Хейл складывает вчетверо исписанный убористым почерком Лидии листок, и убирает его в карман. - Я думаю, с подростками это случается. - Я не подросток, - Стайлз поднимается со своего места, ставя пустой стакан на журнальный столик. - Стая-то меня хоть не видела? - Тебя волнует их мнение? Я удивлен, - Хейл усмехается, рассматривая подошедшего Стайлза. - Нет, волчата тебя не видели, но, знаешь… Они же оборотни. Им не обязательно видеть. - Все равно, - Стайлз вымученно морщится, тяжело оседая на диван рядом с Хейлом. - Все равно хорошо, что не видели. Это знаешь… Эл всегда знала, когда я притаскивался с очередной попойки, но никогда не выходила навстречу, не хотела меня видеть в таком… - Стайлз неопределенно взмахивает руками, - виде. Хотя ее спальня почти всегда была рядом с моей… - О ком ты? - Питер накрывает прохладной ладонью горячий лоб своего советника, когда тот приваливается спиной к его плечу, и понемногу, неспешно, вытягивает боль. - Эллисон, - тихо произносит Стайлз. - Эл, дочь Криса. Через пару месяцев она станет главой клана. У Арджентов же какой-то странный матриархат, ну. - Расскажешь мне о ней? - Зачем? - Стайлз пожимает плечами. - Эл замечательная. Она умная, добрая, смелая. Она будет хороша в своей роли. Питер задумчиво кивает, глядя куда-то в сторону. - Ты думал о том, что будет потом? Неважно когда. Когда Эллисон Арджент станет главой одного из сильнейших охотничьих кланов в этой части света, например. Стайлз вымученно морщится. Конечно, он не думал. Он не думал, что останется здесь, с этими волками, не думал, что будет чувствовать за них ответственность, не думал, что будет искренне беспокоиться за них. Не думал, что будет по-девчачьи глупо заливаться легким румянцем, ловя на себе внимательный взгляд светло-голубых глаз. Это вообще было самым ненавистным пунктом для Стайлза, но он совершенно ничего не мог поделать. - Я не знаю, - отвечает честно. - Я не знаю, что мне делать. Я знаю, что у Хейлов с Арджентами давняя вендетта… - У Хейлов с Арджентами? - Питер изумленно вскидывает вверх брови. Стайлз закатывает глаза. - У Арджентов с Хейлами. Так лучше? - Нет, так не лучше, - Питер тихо хмыкает, рассеяно обнимая Стилински поперек груди. Стайлз не только позволяет, Стайлз борется с желанием растянуться поперек ног оборотня и уснуть. - Пояснишь? - Я говорил, что тебе стоит поговорить об этом с Крисом. Вот и поговори. Стайлз замолкает на несколько кажущихся очень долгими минут. Если бы Питер не слышал его дыхания, то вполне мог бы подумать, что мальчишка, утомленный вчерашними бесчинствами, уснул. - Ты хотел, чтобы я спросил его кое о чем другом, - неуверенно и полувопросительно тянет Стайлз. Питер качает головой, достаточно выразительно, чтобы Стайлз понял это не оборачиваясь. - Эл приедет на эти выходные. Я поеду домой на несколько дней, на два, на три, не знаю. В любом случае, вернусь нескоро. Уверен, что у вас тут без меня ничего не случится. - Справимся, - Питер кивает, неожиданно поворачиваясь к Стайлзу. Тот непонимающе хлопает ресницами, слегка хмурясь - головная боль прошла, но общее состояние нестабильности окружающего мира осталось. Стайлз удивленно смотрит на Питера, стараясь понять подоплеку его действий, но тот просто смотрит, может, наклонившись чуть ближе, чем следует, может, принюхиваясь чуть откровеннее, чем обычно. Стайлз внезапно вспоминает о еще одном аспекте вчерашнего вечера. Нет, он, конечно, за этим и поехал - развеяться, потрахаться, но вот Хейлу об этом знать точно не нужно было. Щеки вспыхивают румянцем, а сознание - иррациональным желанием извиниться. Запах наполняется кисло-горьким ароматом стыда. - Вообще, я тот еще аморальный субъект, - бормочет Стилински. - Я буду разлагающе действовать на твою стаю… - Ты не похож на большого любителя клубных вечеринок, - Питер вопросительно приподнимает брови. Чистая правда - танцевать Стайлз любит не особо, близость десятков разгоряченных, совершенно незнакомых тел, на деле, раздражает. Помогает алкоголь - отвлечься, позволить кому-то незнакомому прикоснуться. Но, на самом деле, подобное всегда было единственным способом отвлечься, расслабиться. Охота отвлекала от обычных жизненных неурядиц, домашние дела - от сверхъестественных будней, и то и другое - от воспоминаний, от давящей тяжести в груди, от бьющейся где-то в сознании костлявой вороны, каркающей “Никогда”. Никогда тебе не стать сильным, Стайлз, никогда не защитить тех, кем дорожишь, никогда тебе не быть Бэтменом, никогда не спасти всех, никогда, никогда, никогда… Но алкогольный дурман и чужие хриплые стоны обычно помогали немного отвлечься и от того, и от другого. А вот теперь Стайлзу стыдно уже и за это. Он кривится, собираясь отвернуться, может, вывернуться из-под рук оборотня и уйти, но вместо этого цепляется взглядом за спокойствие, приправленное чем-то очень, очень собственническим, но едва заметным, плещущееся в озерно-голубых глазах. - Мне это помогает. Мне ничего больше не помогает, - добавляет хрипло, устало, виновато. Сейчас будто рассыпается в белую гипсовую пыль и так державшаяся на одном честном слове маска, и Стайлз чувствует себя абсолютно обнаженным, беззащитным, испуганным мальчиком. Как в тот день, когда умерла мама, как в тот день, когда погиб отец. Питер ласковым движением когтей сдирает с него ту защиту, которую Стайлз старательно возводил вокруг себя, которой дорожил, за которую пускал только… да, пожалуй, только Эллисон. Только она могла видеть его таким - слабым, испуганным, только ей он мог доверить себя - такого. А сейчас Питер смотрит на него, смотрит внимательно, немного недоверчиво - сам себе не верит, что удалось. Смотрит и просчитывает десяток ходов вперед. Расчетливость не порок, пока в выгоде остаются обе стороны. Смотрит и понимает, что может дать этому человеку такое, что больше ему никто не в состоянии дать - защиту, спокойствие, ощущение поддержки и силы. И пусть в этом больше расчетливости, чем в том, что принято называть “любовными порывами”. Питер наклоняется еще ближе к Стайлзу, прижимается лбом ко лбу, касается губ, заставляя раскрыть, целует, осторожно, опасаясь спугнуть, обнимая его. Стилински тихо, совсем тихо, почти неслышно, всхлипывает, уверенно обвивая руками шею Питера, и успокоенно, умиротворенно целует его в ответ, закрывая глаза, стараясь не думать, чем ему придется расплатиться за то ощущение абсолютного спокойствия, которое он чувствует сейчас.