Кошкина Мать

Пролог В светлую ночь, редко выпадающую в Зоне, видно многое: тайная жизнь приоткрывается, как театральный занавес, и можно заглянуть за кулисы. По дну глубокого оврага, надежно скрытого в непролазной чаще большой одичалой посадки, стремительно двигался темный силуэт. Вот он остановился перед глубокой земляной пещерой, попав в широкую полосу лунного света: крупный самец химеры понюхал воздух и вошел внутрь. Навстречу ему приподнялась женщина средних лет, продолжая рассеянно валять по травяной подстилке пищащий комок крохотных еще кутят, будущих могучих охотников и воинов фонящих земель. Самец неспешно подошел, по-кошачьи вальяжно потягиваясь. Женщина улыбнулась, села и боднула самца головой в бок, тот повалился рядом с ней, небрежно и немного ревниво отодвинув мелкоту. Женщина нежно почесала лоб огромного зверя: - Сынок… «Сколько лет уже прошло? Почти пятнадцать. За это время чего только не было: страх, облавы, раны, бесчисленные охоты, ненависть людей. А луна какая сегодня, и ночь тихая. На меня свежей и странной, как ночной ветер, волной нахлынули воспоминания… Химера взялась из ниоткуда. Дура! Какая же я дура! Ведь знала же, что к бару мне не успеть до темноты, но все равно пошла. Господи! Это был даже не ужас, это была сама смерть, в концентрированном виде впрыснутая мне в кровь и теперь изнутри рвавшая на части тело и жалкие остатки разума. Лопатки как будто примерзли к льдине: на самом деле я просто прилипла мокрой от пота спиной к бетонной трубе. Но тогда мне было не до деталей. В паре метров впереди была ОНА – здоровенная, приземистая тварь, холодно поблескивающая желтыми раскосыми глазами. Казалось, вся Зона должна слышать мои вопли, на самом же деле я орала про себя, не в силах разжать сведенные судорогой челюсти. Химера приблизилась почти вплотную, я слышала ее дыхание – с легким присвистом, негромкое – видела, как блеклый ночной свет обтекает ее когти. А-а-а-а!!! Да за что, за что это мне?!! Помогите, ну пожалуйста!! Умоляю, кто-нибууудь! Руки-ноги не слушались, последние останки разума бесследно канули во мрак ее зрачков. Было больно: как будто внутри проросло дерево и теперь жестоко тиранило обреченную на съедение плоть, разрывало сотнями кривых корней и острых веток. Как же хотелось жить! Никогда, ни до, ни после этого, я не испытывала такой тяги к жизни. Окажись тогда рядом друг, такой же беспомощный, я, не задумываясь, отдала его на растерзание, лишь бы спастись самой. Вот сейчас! Господи, ну сделай же что-нибудь! Сейчас меня настигнет удар ужасной лапы, или острые, как бритвы, клыки вопьются в глотку. В этот самый момент химера сделала еще один шаг и насмешливо фыркнула. Луна, отогнав от себя мелкие тучки, показалась во всем блеске, и я икнула от неожиданности. Зубы химеры никого настигнуть точно не могли, потому что в них маленьким меховых комком болтался детеныш. Тварь положила его на землю, я расслышала собственный комариный писк и закрыла глаза. Ничего не произошло. Подождав еще сколько-то, я приоткрыла один глаз, потом второй и успела заметить только мелькающий вдали силуэт. А у ног барахтался и пищал живой комочек, еще даже беззубый. Чудовищный страх сменился чудовищной яростью. Я подхватила химеренка и истово потрясла кулаком: - Да какая же ты мать?! Кукушка! Слышишь?! Ты – кукушка!! Так у меня появился сын – Яромир. Если ты мать-одиночка, это всегда трудно. А если ты, к тому же, сталкеришь и воспитываешь химеру, то трудность возводится в степень. Очень-очень значительную степень. Единственным фактором, облегчающим положение, была моя необщительность. Жила я на хуторке в подвале, в легенды не выбивалась, к ЧАЭС не рвалась, почти ни с кем, кроме торгаша, не контактировала. О Яромире никто не знал, иначе бы в два счета порешили и его, и меня заодно. Почти сразу я поняла, почему химера бросила своего котенка: правая задняя лапка была сплошным струпом. Но вот почему не убила или не покинула где-нибудь, а принесла человеку? Наверное, надеялась, что пойму по-бабьи и помогу ему. По крайней мере, я так надеюсь. В то время у сына как раз резались зубы, и страдал он ужасно. Раненая лапка покоилась в тугих пеленах, двигать ею Яромир почти не мог. А ведь он был совсем крохой! Мясо есть еще не умел, а где взять в Зоне молока? Надолго одного оставить тоже нельзя. А начни я заказывать у торгаша молоко (много и часто – котята очень прожорливы), пойдут опасные расспросы…» - Вххррр! – тихонько позвали от входа, и в пещеру вошла супруга Яромира – Бася, немногим уступающая ему в габаритах. Она сначала церемонно поздоровалась, потеревшись лбами, со свекровью, потом с мужем, и тоже улеглась. Котята, которых совсем оттерли от прабабушки, подняли писк. - Ну-ну-ну, - женщина подняла пискунов за шкирку и водворила поближе к себе. Яромир недовольно фыркнул. Впрочем, ему тоже досталась доля материнской ласки. Как же приятно, когда семья в сборе и тебя, вожака и хранителя охотничьих угодий, чешет самая лучшая химера в мире – мама. А женщина чесала огромного зверя и думала о том, что дичи в этом году достаточно и детеныши вырастут сильными и здоровыми, что ее семья не нападает на людей, а люди на семью, что сын ее здоров и силен, что охотничьи угодья семьи неприкосновенны, а, значит, усилия были не напрасны. Натренированный слух различил шорох осыпающейся земли. - Аглая вернулась, – отметила про себя женщина, снова погружаясь в воспоминания. «Да, я воспитала Яромира, потом помогала растить Аглаю и Грига, а теперь Соню, Курта, Остапа, Раю и Лесю. Но без помощи я бы не спасла даже сына. А помощь пришла, как часто бывает, откуда не ждала – от человека. Даже не так – от Человека. Его зовут Старожил, о нем многие знают или хотя бы слышали. Я до сих пор помню наш первый разговор, когда он, случайно или нет(не зря некоторые считают Старожила призраком Зоны, есть в этом человеке нечто странное даже по местным меркам), наткнулся на нас. - Придави ты его, свободна станешь. А? А то подрастет и загрызет за милую душу. Я не нашлась что сказать. Конечно, все боятся химер. Они – верная погибель. Но… я видела, как Яромир поправлялся, неуклюже ковылял по двору нашего хуторка, помню день, когда у него прорезался клык и как он плакал и брыкал лапками, если снились плохие сны. И ответила честно: - Мужик, пусть лучше он меня сожрет. Я сына убивать не стану. Старожил долго смотрел то на меня, то на Яромира, и вдруг звонко хлопнул в ладоши: - Ну, хорошо, коли так. Но тебе, Кошкина Мать, никак помощь нужна? - Да! То есть… еще как! – и смотрела на него, как собака на хозяина, с сумасшедшей надеждой. – А вы поможете? - Помогу, отчего ж не помочь? У нас с рождаемостью плохо, матерей поддерживать надо. Так Старожил стал, фактически, отцом Яромира: помощь его неоценима. Именно благодаря нему мой сын выучился контактировать с людьми и избегать ненужных конфликтов. Постепенно мы сдружились, и до сих пор ходим друг к другу в гости. А почему бы и нет? Когда Яромир подрос, возникла еще одна проблема – нужно было научить его охотиться. Причем в собственных угодьях. Угодья проблемой не стали – вопреки слухам химер в Зоне мало, наше семейство, возможно, самое крупное к югу от Припяти. Пришлось переехать севернее, в этот самый лесок, рыть на пару пещеру, обживаться заново. А потом Старожил принес весьма оригинальные когтистые перчатки, и мы втроем отправились на свою первую «дикую» охоту». От воспоминаний отвлекали маячившие у самого лица носы – внуки тоже жаждали поздороваться. Мать счастливо вздохнула, обозревая толчею в пещере: ведь внуки живут по соседству, на своих участках, и не слишком часто заходят в гости. Но сейчас другое дело – растут детеныши. Перездоровавшись и разобрав ясли, младшее поколение покинуло пещеру, шорох веток и земли быстро стих. Женщина сняла с земляного выступа светящийся артефакт размером с теннисный мячик и поднесла к уху Баси: недавно та подцепила на охоте клеща. Ухо, к счастью, было в полном порядке, признаков болезни также не появлялось, о чем женщина сообщила невестке низким тихим рыком. Химера сонно взрыкнула в ответ. Вернув артефакт на место, мать семейства поднялась и перешла, а, точнее, перепрыгнула ко входу и посмотрела на небо. «Первая охота была не слишком удачной, было страшно – ведь загоняли кабана. Это сейчас прыгать и бегать так легко и привычно, сейчас я знаю, как атаковать каждое животное. Эх-х, а тогда мы все, даже Старожил, были дилетантами. Один раз на охоте нас застали военные сталкеры: ранили меня, задели Яромира. Который, кстати, не стал есть маму, как некогда предсказывал Старожил. Наоборот, помогал выхаживать. Потом… потом много чего было. Искали наше убежище, устраивали облавы, Долг натравливали несколько раз (благо, они здесь недалеко)… А через год этой карусели Яромир убил матерого кровососа-людоеда, и облавы как отрезало. Зауважали, выходит. Потом меня стали называть Кошкиной Матерью. Странное имя, ведь химеры не очень похожи на кошек, но главное слово здесь – Мать. Еще через полтора года появилась Бася. Я, конечно, сначала несколько ревновала сына, но мы быстро подружились. А уж когда появились внуки, была вне себя от радости…» Мысли сбивались, путались, воспоминания становились нечеткими и тревожными. К ним примешивалось некое постороннее ощущение, коловшее затылок миллионом маленьких холодных иголочек. Женщина прислушалась: тишина, только ветер шуршит по верхушкам деревьев. Светало, ветерок усилился, Мать прислушалась к себе. Да, это ветер будил чувство. Она принюхалась, смазав ноздри слюной, чтобы лучше улавливать запахи. Сомнений не осталось, неподалеку бродил кровосос – еще молодой, но уже мощный зверь, чья кровь дает энергию и наполняет тело силой. Мать хищно оскалилась и хрипло зарычала, созывая семью на новую охоту.