Зимняя история

Была третья на его памяти Долгая Зима. Небольшой костер отбрасывал пляшущие тени на белые стены ущелья, он давал достаточно тепла, чтобы не замерзнуть в холодную Ночь. Возле костра сидели трое: две маленькие фигурки и одна большая, как медведь. Та, что как медведь, говорила. - Сойдет снег и будет хлеб… - но маленькие фигурки не знали, что такое хлеб. Их сознательная жизнь началась уже зимой и все, что им было известно, это снег, рыхлый, как мякоть переспелого арбуза, покрывающий все на свете.

***

Кипящий Ручей, Итаку Алами – так звали «медвежью тень». Имя, данное ребенку с восходом солнца. Кипящий ручей – горячий источник, источник тепла для всего племени. Вот как его звали. Он тоже родился в холодную середину Зимы, прямо как сейчас, когда у племени одна забота – пережить холод. В такую пору и детей называют по-особенному – «теплыми» именами. И жить им становится теплее, когда в тебе с рождения сидит частичка тепла. А тепло было важнее всего. Долгой Зимой, которая начиналась с Хмурым и заканчивалась с Солнечным днем, как уютно просыпаться в теплой юрте по уши закутанным в теплые стеганые одеяла, сделанные мамиными руками. Особенно, в день твоего первого похода в глубины леса, когда наверняка будут происходить интересные вещи. Когда отец будит с широкой улыбкой на лице и говорит одеваться поскорей, чтобы успеть посмотреть огни Ночи. Так было с Итаку Алами. Такой день настал и для его детей. Искорка на Солнце и Горячее Сердце – вот как их звали, детей Зимы. Прелестный маленький огонек с большими янтарными глазами и храбрый мальчик с добрым сердцем, первый раз получившие возможность быть храбрыми, как их предки, которые такими же неуклюжими шагами входили во взрослый мир. Разбуженные голосами снаружи, дети вскочили с постелей. Надев каждый свою одежду и натянув кто чей сапог, они выскочили на снег, запутавшись в собственных ногах, пару раз побывали в сугробах под заразительный смех Искорки. Все так и звали ее – Искорка, Силь, дающая жизнь огню. Белые от снега, но довольные и полные радостного детского возбуждения, в предвкушении нового и неизведанного, они позавтракали и, прячась за ноги отца, вошли в Лес. Звенящая тишина установилась повсюду такая, что вздрагиваешь от каждого шороха. Когда снег падает с ветки огромной пушистой ели, сердце пропускает удар, когда слышишь какую-нибудь птицу вдалеке, и вовсе замирает. Это сойка, объясняет отец, а вон там, где из сугроба солома торчит, гнездились рябчики. - Зимой, - объясняет он совсем не тот лес, что летом. – Деревья становятся тише птиц, звери прячутся. Одно удовольствие для наблюдательного путника, и сплошное разочарование для охотника. И он рассмеялся, но смеялся тихо, не так как обычно, что земля под ним ходуном ходила. Лесу подражал, его будить не нужно. Так и прошло все утро. Мелкие птички вылетали из своих убежищ, чтобы посмотреть на трех путников, бредущих по лесу, спотыкающихся на высоких сугробах, но упорных и бойких. Наконец, когда утренняя дымка уже спала, а дневное солнце еще не успело прогреть воздух, они дошли до Незамерзающего Ручья, что был в другой стороне от своего брата, в честь которого был назван Итаку Алами. Пришло время ловить рыбу, ведь когда-то Горячее Сердце должен будет стать главным добытчиком племени, защитником и кормильцем. Они с отцом уже ловили рыбу в прорубях у воды, но там совсем не то: знай себе, сиди да не зевай. Надел на костяной крючок наживку и ждешь. А тут попробуй, поймай рыбу на гарпун, когда со скоростью бьет вода и холодные капли попадают в лицо. Нет, это совсем другое. Силь никогда не ловила с ними рыбу, она не могла смотреть, как из живых существ исчезает жизнь. Такова была ее природа. Поэтому она терпеливо ждала на берегу, пока отец и брат не закончат, чтобы отправиться к горячим воздушным источникам. Некогда там располагался крупный вулкан, а сейчас из-под застывшей лавы вырываются лишь потоки горячего воздуха – отголоски былых извержений, что сотрясали вулкан. Они дошли туда уже ближе к вечеру, когда ноги детей начали уставать, а отец, несший рыбу в плетеном мешке, все чаще перекладывать его с одного плеча на другое. Сразу за источниками был спуск в ледяное ущелье, откуда хорошо было наблюдать огни Ночи, отражающиеся от гладких стен. А пока еще светло можно было погреться у источников, до чего хорошо было сидеть среди горячих камней и слышать, как где-то недалеко из трещин в земной коре со свистом вырывается горячий воздух. Так они и сделали. Разложив рыбу на самый большой камень, они уселись лицом к океану, наблюдать за пингвинами, выпрыгивающими на берег. Некоторые из них запутывались в водорослях, лежащих вдоль всего берега, и Горячее Сердце постоянно подрывался на своем камне, восклицая «Эх, аккуратней!» или «Упадешь ведь!». До того он беспокоился за них, что не заметил струю воздуха, вырвавшуюся из-под его камня, которая тут же скинула его в сугроб. Это был верный знак, что пора идти дальше. Когда перестаешь замечать опасность, у тебя есть только один выбор – двигаться дальше. Когда они были уже у самого ущелья, на небе начали возникать слабые сполохи. Они уселись кругом на бревнах, разложенных здесь задолго до прихода племени. По легенде их срубили еще Первые Люди, жившие здесь когда-то. Пока отец собирал костер из бревнышек, сложенных в специальное отделение мешка для рыбы. Дети запрокинули голову наверх, наблюдая зарождавшиеся огни, в этот раз Ночь обещала быть особенно яркой. И вот они сидят у костра, и их тени пляшут над головами, и огромное небо манит к себе всеми цветами, известными человеку. На костре жарится рыба, и огромная медвежья шкура на плечах Итаку Алами то и дело мешает ему переворачивать их ужин. И его дети просят его рассказать одну легенду, единственную легенду, которую он знает. Легенду о Первых Людях. Они слышали её много раз, и все равно каждый раз она манила к себе незнакомыми словами, невиданными зверьми, и страстным желанием окунуться в неизведанное. Ведь что такое неизвестность? Это миг между увиденным и усвоенным, осязаемым и осознанным, услышанным и понятым. А в людях потребность понять всегда была и будет. Кипящий Ручей хриплым голосом начал рассказ, смотря, как с первых строчек глаза детей превращаются в блюдца, и в их маленьких головках начинается процесс познания: Ворон, ворон, черный глаз, Ты приносишь весть для нас. Коль приносишь весть благую, Пшенной кашей накормлю я. Принеси из-за снегов Вести с дальних берегов О застывших моря гребнях О заснеженных деревнях. Принеси мне весть из края, Где снега не отступают, Подо льдом деревья спят, Ну и кто б ни побывал там, дружно все одно твердят: «Там в холодном зимнем крае Жизнь кипит, костры горят». Говорят, там правят в замках Ледяные короли. Там от неба до земли, Там на юг и на восток у кого не спросишь ты, Знают братьев-королей, Не было еще храбрее, не было еще мудрей. Их девиз прочнее стали, тверже, чем любой кремень: «Чем морозней наше утро, тем удачнее наш день». Высечен на стенах замка, Высечен в сердцах людей. Флаг их – зимний царь зверей. Белый волк на фоне красном, белый волк – гроза теней. Есть легенды и страшней, Что и сами короли от заката до зари Обернуться в шкуру зверя. «Так, что ночью лучше спи», - Тешит мать свое дитя. Нас холодными ночами защищают короли. Ворон, весть мне принеси. Я послал тебя не зря, друг я брата-короля. Мы в страшнейшую метель, Жизнь друг другу сберегли. Пусть король пришлет мне весть, Пусть окажет другу честь. В теплые края лесные собирается зима, Длится годы и не два. Чтобы все были готовы, как нагрянет вдруг она, Известит пусть друг меня. Зиму мы переживем, Мы такой народ, упорный. Здесь вопрос довольно спорный, Кто кого переживет. Собирается народ, Что-то с севера идет К нам пургою злой, холодной Белой бурею природной. Это ворон весть несет: «Мир дрожит! Зима идет!» В ущелье повисла звенящая тишина, многократно отражающаяся от ледяных стен. После окончания рассказа никто не говорил, каждый думал о том, как началась Зимняя Пора, как люди ждали ворона из снежных земель, и как, должно быть, хорошо было знать, когда наступит Зима, забирая с собой тепло Лета, о котором дети знали только из рассказов взрослых. Разноцветные огни постепенно убаюкивали своим завораживающим свечением. Все вокруг, казалось, погружалось в сон, навеянный бесконечным количеством неповторяющихся небесных узоров. Так они и сидели: медведь и два медвежонка грели свои лапки у костра. И до того им было хорошо, что мороз, кусающий за щеки, свернулся колючим клубочком далеко-далеко от долины, прогоняя все беды, ожидающие их Зимой. «Спите спокойно, мои медвежата», - поет он им. И у него был пингвин Питто. И у нее была рыбка Ньяко. И их папа был вождем племени. И их мама была самой красивой женщиной в долине. И это был один из самых лучших дней в их жизни. Конец.