Любить людей

Падать было больно и страшно, так страшно. Тело налилось непривычной тяжестью, и на лету деформировалось - вместо распахнутых крыльев спину искривил горб, руки - он видел свои ладони, видел, как они меняются, и закричал от отчаяния. Земля приближалась так быстро - он задыхался от ужаса, и чудовищный удар о поверхность вышиб из него сознание. Пришел в себя Дженсен нескоро, мысли в голове путались, воспоминания были обрывочны и последние яркие эмоции снова обожгли душу - обида, ярость, боль - за что? Несправедливо. Боль ломала и тело, он застонал и медленно, осторожно ощупал себя. Кажется, кости целы. Усмехнулся злобно - надо же, какое великодушие. Лучше бы убили разом, в этой страшной упаковке влачить жалкое существование расценивалось как издевательство. Дженсен с трудом поднялся и осмотрел себя. Все, как обещал ДДМ - жалкая телесная оболочка в каких-то вонючих обносках. Попробовал ступить вперед и чуть не упал - оказалось, одна нога у этого тела была не в порядке. Дженсен, схватился за ствол ближайшего дерева, и злобно пробормотав - суки, вот суки - упрямо шагнул вперед. Кое-как приноровившись, быстро заковылял с поляны прочь, он не хотел больше оставаться на месте своего падения. Странно, но чувства будто обострились - все стало иначе в этом жалком, горбатом, искореженном теле. Хотелось страшно есть, рот полнился слюной, еще было невыносимо жаль себя, до слез, он бормотал под нос угрозы, бросая вверх угрюмые взгляды, и весь кипел он гнева, негодования, обиды. Как они могли так с ним поступить?! Из-за каких-то жалких людишек?! Это невероятно, и ведь не сделал ничего такого, ничего ужасного - ну подумаешь, немножко изменил судьбу одного слишком самоуверенного мудака. Мудак не попал на нужную встречу, ну и что такого? Они с Марком как раз болтали насчет этой встречи - Марк говорил, что она предрешена, а Дженсен решил доказать обратное. Они даже не спорили, просто блажь вступила в голову - и в результате он внизу, в этом ненавистном человеческом теле, и, как сказал ДДМ - у тебя есть один шанс, один единственный. Конечно же, ДДМ, главный инквизитор Службы Наказаний, и не подумал ему подсказать, что он должен делать. Он что-то там пафосно наговорил про то, что Дженсен всегда презирал людей, никогда не испытывал к ним сочувствия, ни разу не изъявил желания стать Хранителем - Дженсен и не спорил, с какой стати он должен их любить? Все только делали вид, что «любят» людей, он не сомневался, что и сам ДДМ едва терпит этих людишек. Все вокруг лгали, притворялись, делали вид что считают людей лучшим из созданий бога - Дженсен только фыркал. Дженсен просто не был лицемером - за это его и наказывали. Он был в этом уверен, оттого было ужасно обидно. Дженсен никак не мог отпустить эту обиду, и сам удивлялся ей - он давно не переживал так остро. В голову же лезла очевидная догадка - это тело, человеческое, которое он считал таким слабым - дело в нем. В нем все было не так, не то - неуютно, неловко, как будто кожу содрали, все чувства и желания обнажены, и нет никакой надежды, что он привыкнет, все равно что носить одежду, в которой вшиты остриями внутрь тысячи невидимых шипов. Оказалось, он упал не в лесу - это был парк, он скоро вышел на грязную улицу, полную людей. Они обходили его как столб какой-то, совершенно не обращая внимания, это было первым потрясением. Он не пугал их своим видом, судя по всему, привычным для не самого благополучного района города, он поймал лишь пару неприязненных взглядов, и им, очевидно, было совершенно наплевать на него. Всем, всем этим людям, было абсолютно и совершенно плевать - упадет он на месте и умрет, они так же будут обтекать его, лежащего, не задевая - будто сверху закрывает его стеклянный колпак. Такое вселенское, невыразимое одиночество охватило его посреди этой толпы, что Дженсен поскорее пересек тротуар, и уперся взглядом прямо в зеркальную витрину. На него смотрел из черного стекла человек с непонятной шапкой на спутанных волосах, борода прятала лицо, худое тело под хламидой - отталкивающий был вид, отвратительный. Дженсен устало прислонился к витрине, потом сполз по ней и закрыл глаза. Он не представлял, что теперь делать, и как утолить голод, и, вот странность, отчаянно хотелось жить. Если рассуждать здраво, как можно хотеть жить - таким? Даже не человеку - обломку человека. Неистовая жажда жизни - неужели она присуща всем людям? Такая острая-острая, звериная - непривычная. Он всегда принимал дар жизни как все они - с достоинством и как должное. А эти люди... Они получали гораздо меньше, их жизнь была так коротка - и они так яростно хотели жить. Загадка. Дженсен услышал, как рядом зазвенела брошенная на асфальт мелочь, открыл глаза, посмотрел. Взял монеты, и сняв шапку, положил ее рядом с собой. Он не просидел долго, скоро вырос рядом с ним угрюмого вида детина, больно пнул его и сказал сквозь зубы: – Идем со мной. Так Дженсен познакомился с Шеппардом, королем нищих в Риневеке. И получил свою точку, и даже прозвище, над которым все смеялись, но приняли безоговорочно – ты вылитый Ангел, приятель, и если за моей душой явится такой, я лучше пойду с чертом. Ладно хоть и несешь пургу, но внешность у тебя для нашего дела подходящая, будешь Ангелом, и стоять тебе на пересечении третьей и восьмой, там как раз Ридж помер, точка хорошая, доходная, рядом ресторан и еще супермаркет. Оказалось, привыкнуть можно ко всему. Дженсена привели на его, как сказал бугай, место работы, вечером пришел уже другой, забрал деньги и отвел его в какой-то подвал. Там рядами стояли двухэтажные койки, и за длинным деревянным столом сидели и жадно ели люди самой отвратительной наружности. Дженсен остановился было, но голод очень быстро взял верх над брезгливостью. Он сел тоже на скамью, ему молча подвинули хлеб. Он смог заснуть на одной из коек, завернувшись в тряпье, и через несколько дней все эти люди уже не казались ему страшными монстрами, обломками людей. У каждого из них была своя история. Они были обычными - и почти каждый из них верил, что это не дно - он здесь временно, все изменится, все каким-то волшебным образом изменится, и их жизнь поменяется, они вернутся каждый в нормальную жизнь, обычную жизнь. Дженсен молча слушал, и не говорил ничего о том, что их «нормальная» жизнь это тот же ад, по крайней мере для него, он просто слушал. Он слушал как Коил пьяно хвалился своими детьми - они уважаемые люди, старший уже женился и работает автомехаником, и совсем почти не пьет, слушал как тихонько молится Роуз, прежде чем заснуть на своей узкой койке, и Дженсен знал, о ком она молится - о своем сыне, ее выставили из дома, узнав о ее страшном диагнозе, он слушал, как Пег каждый раз рассказывает одно и то же - если бы я позвонил. Он бы остался жив, но я не позвонил - так злился на него! Пег отчаянно ждал, что кто-то возразит ему - нет, мужик, он бы все равно умер, это не ты виноват - но никто не говорил ничего, всем было похуй, они равнодушно отворачивались, и Пег снова напивался, и каждый вечер рассказывал свою историю опять. Правда, были те, кто считал их жизнь нормой - человек привыкает ко всему, Дженсен это знал как никто другой. Он даже смог притерпеться к этому ужасному телу, а ведь раньше ненавидел его. Нормальной считали эту подвальную попрошайническую жизнь немногие, и это обычно были те, кто другой жизни и не видел. Дети в том числе. Детей Дженсен в подвале встречал редко, разве что один раз привели какую-то угрюмую нищенку, закутанную с головы до ног - на руках пищал младенец, к юбке жались двое - ее почти сразу увели куда-то. Он тогда равнодушно подумал - значит, с детьми живут в другом месте. А потом слякотная весна закончилась, и пришло лето. Дженсен заметил, что в подвале людей поубавилось, и спросил у кого-то - куда они уходят? Ему ответили, что так происходит всегда. Люди расходятся, пережив зиму, и некоторые больше не возвращаются осенью. Может быть, некоторые из них находят лучшую жизнь, а другие просто умирают - Дженсен склонялся к последнему, но тоже поддался всеобщему настроению. Он все реже ночевал в сыром подвале - зачем, когда летом столько хороших мест для ночевки. Да, эти места были не столь безопасны, как подвалы Шеппарда, куда не сунется полиция и бандиты, но оно того стоило. Например, Дженсен полюбил ночевать под риневекским мостом - там было очень удобное место - и красивое. Можно было сидеть и смотреть, как внизу проплывают суда, и чувствовать себя почти как раньше - с крыльями. Между небом и землей - просто распахни крылья, и полетишь... Деньги он сдавал исправно, потому где ночует вопросов к нему не возникало, даже наоборот, как-то бугай сказал ему - если что нужно будет, спрашивай. Дженсен запомнил. Он научился ценить внимание. Однажды он проснулся под своим любимым мостом от тихого плача, такого безысходного, что даже его, как он считал, равнодушного - проняло. С кряхтением поднялся и принялся искать нарушителя спокойствия - тот сразу же испуганно замолчал, и пришлось включить фонарик. Он нашелся в самом углу - тощий мальчишка смотрел на него из под длинной челки, глаза перепугано сверкали, казалось, он сейчас заревет в голос. Дженсен откашлялся и постарался придать заржавевшему голосу мягкости: – Привет. Ты чего здесь? Мальчишка, на вид не больше двенадцати лет, сразу же забормотал: – Я уйду. Я сейчас уйду, простите. – Куда? Такой простой вопрос поставил мальчишку в тупик. Он сразу как-то сник, повесил голову, и несчастно пробормотал: – Куда-нибудь... Ну все понятно. Дженсен и так видел, что мальчишку потрепало, и явно он ночевал в таких неподходящих для ребенка местах не в первый раз. И может быть, он голодный. Он выудил из внутреннего кармана кусок недоеденного бутерброда, завернутый в бумагу, и мирно спросил: – Есть хочешь? Так он познакомился с Джаредом. Джаред ел бутерброд жадно и быстро, будто боялся, что отберут, потом, проникнувшись благодарностью, рассказал свою историю. Она оказалось очень простой и короткой - недавно у него умер отец, а мачеха житья не давала, грозилась отправить его в какой-то спецприемник, вечно жаловалась всем, сочиняла что он агрессивный, что нападает на нее, что его нужно лечить, ему пришлось сбежать. Понятное дело, наследство с нелюбимым пасынком вдова делить не хотела, Дженсен и не такое слыхал. Он велел мальчишке заткнуться - тот болтал без остановки, как прорвало - ему нужно было подумать. Мальчик этот почему-то будил в нем странные чувства. Он никогда раньше не жалел тех, с кем делил подвал - и когда Коил хвалился своим автомехаником-сыном, всегда хотел спросить - а где он сейчас, твой сынок? Почему не помогает тебе, если такой хороший? Он не жалел и их родственников, если Роуз выгнали из дома из-за того, что ее в больнице заразили СПИДом, то они сами были достойны худшего наказания. Но этот мальчик - от простого участия он так развернулся, как цветок под лучами солнца, засиял улыбкой, надеждой, любовью. Дженсен был поражен своей реакцией. А Джаред все болтал, болтал, болтал: – Ангел? Тебя так зовут? Как интересно! Но для меня ты правда как ангел, а у тебя еще есть бутер? А фонарик дай посмотреть! На его окрик заткнуться мальчишка ненадолго замолчал, но словно не верил больше, что Дженсен может быть плохим - подсел поближе, под бок, и засопел - заснул. В полной растерянности Дженсен осторожно погладил Джареда по мягким, спутанным волосам и крепко задумался. *** На следующий день сдавая деньги, он попросил встречи с Шеппардом, и надо сказать, король нищих принял его через несколько часов - никакой бюрократии и проволочек. Дженсен рисковал, но он знал - Джаред рано или поздно попадет в поле зрения Шеппарда. И все равно будет решать его судьбу, почему бы не подкорректировать ее. Шеппард выслушал его с немалым интересом. Помочь мальчику? Он расплатится - он очень хорошо заплатит, просто нужно дотянуть до совершеннолетия, и тогда Шеппард получит вознаграждение, впрочем, нужно еще все уточнить, правда ли отец этого Джареда так богат, и стоит ли игра свеч. И даже если нет - и мальчик все придумал, нет никаких денег - можно Дженсен будет за ним присматривать? Шеппард задал лишь один вопрос, когда выслушал его, и, черт, если бы Дженсен знал на него ответ! Если бы знал, может, не пришел бы вообще к Шеппарду, просто схватил Джареда и убежал как можно дальше из этого города. Шеппард наклонился немного вперед в кресле, и спросил, пряча усмешку в уголках губ: – А какой в этом твой интерес, Ангел? Он сохранил спокойствие, и даже пожал плечами: – Я же Ангел. Я должен помогать людям. Шеппард расхохотался, откинувшись в кресле, потом успокоился и кивнул, весело блестя глазами: – Хорошо, Ангел. Мои люди проверят все, и если все подтвердится... Он задумался и взглянул на Дженсена уже серьезно: – Она попытается его убрать. Ему нельзя на улицу. У Дженсена сжалось все внутри, но внешне он оставался бесстрастным. – Понимаю. – Его придется спрятать. Кормить его, смотреть за ним. – Это все окупится. – Не сразу. Дженсен смотрел в холодные, цепкие глаза Шеппарда, и понимал, тот хочет что-то от него. – Что я должен сделать? Он и так был - весь Шеппарда, почти все деньги у него забирали, что он мог такого еще предложить? Свою жизнь? Шеппард вдруг усмехнулся: – Ты странный. Я ведь узнавал про тебя, вернее, пытался узнать - и ничего. Совсем ничего. А так не бывает... Хотел бы я знать, кто ты, что ты. И что тебе в этом мальчишке? Ладно, я скажу - мне нужна будет твоя услуга. Потом, когда попрошу. В будущем. Дженсен не понимал, да и не пытался понять. Попросить сделать что-то, может быть, убить? Сейчас ему казалось, он бы мог убить, и без колебаний ответил: – Я согласен. *** Джаред еле дождался его - и прыгнул сразу ему на шею, вереща громко в уши: – Ну вот! Так надолго ушел, я соскучился! Дженсен расцепил его руки, опустил на пол: – Есть хочешь? – Конечно, хочу! Но если ты думаешь, что я только поэтому тебя ждал, ты дурак, Ангел. Тут страшно одному! Кто-то заходил, я спрятался. – Ну, тут всякие ходят. Правильно сделал, что спрятался. Не видел, кто? – Неа, – Джаред вцепился зубами в булку с колбасой и явственно заурчал от удовольствия, закрыв глаза. Потом спохватился, распахнул глаза, протянул ему надкусанную булку: – А ты голодный? Дженсен улыбнулся: – Нет. Нужно было как-то поговорить, объяснить мальчику, и страшно становилось, что не поймет, но откладывать разговор нельзя - если все подтвердится придут люди Шеппарда и заберут Джареда. Нужно успеть объяснить - он не предатель, но разве просто объяснить все ребенку? Под мостом, в одной из секций Дженсен устроил себе что-то вроде логова, даже притащил почти свежий матрац, и уютно бубнило радио, устанавливая иллюзорную связь между ним и миром, и рядом на матраце сидел наевшийся Джаред и продолжал радостно болтать, сияя на него глазами и улыбками. Дженсен не понимал - почему домашний ребенок не видит его уродства? Не видит, как он страшен, как плохо одет, почему его не отталкивают лохмотья, шрамы на лице, горб, почему он этого всего не видит? Не спросишь ведь, хотя... почему нет? Он спросил, прервал поток болтовни: – Я страшный? Джаред недоуменно замолк, глядя на него, потом приблизил свое лицо близко-близко к лицу Дженсена, обдавая его теплым дыханием. Отодвинулся и сказал: – Нет. Ты не страшный, Ангел. Вот моя мачеха, она страшная. У нее глаза... как мертвые. А у тебя красивые, вот. Мачеха. Да, мачеха. Дженсен собрался с мыслями, отбросив ненужные сантименты, надо же, оказывается, так тепло, когда хвалят - и начал: – Джаред. Нам нужно поговорить, только ты меня выслушай, ладно? Послушай. Я желаю тебе только хорошего. Джаред насторожился и вопросительно посмотрел на него, поощрил: – Ну, и? – Я думаю, тебе нельзя жить на улице. – И что теперь? – Я... договорился кое с кем. Тебя спрячут. Если ты правду сказал про мачеху, она попытается до тебя добраться... Джаред неожиданно вскочил: – Я так и знал! Дженсен растерялся: – Что? – Ты все решил за меня, да? Какой ты... Какие вы все, взрослые! Одинаковые! Я не хочу, понятно?! Прятаться где-то, я хочу жить, путешествовать! Быть свободным от нее, от всех! А хотя бы спросить меня не мог? Чего я хочу? Я думал, у меня друг появился! А ты! Ангел, тоже мне! – Джаред, погоди... - Дженсен ничего не понимал, чего вдруг мальчишка взбеленился? Джаред рванул прочь, и конечно, со своей больной ногой Дженсен не смог его догнать. Он потом всю ночь мучился - что он сказал не так? - не спал, ждал, что Джаред вернется, а утром пришел Шеппард самолично, прямо под мост явился. – Вот ты где устроился... – Джаред сбежал, - Дженсен зло посмотрел на Шеппарда, - я так понимаю, он не наврал. – Не наврал. Он Падалеки, если тебе о чем-то говорит эта фамилия. Вижу, что не говорит... Впрочем, неважно. Нужно его найти. Потому что если первой его найдет акула Салли - мы его больше не увидим. – В чем твой интерес, Шеппард? Зачем он это спросил - не знал, но бессонная ночь сделала его сварливым. Шеппард же не повелся на провокацию, солнечно улыбнулся: – Только деньги, Ангел. Только они. *** Так уж получилось, что нашелся Джаред рядом с точкой Дженсена - на перекрестке третьей и восьмой и подсматривал откуда-то из подворотни за ним, Дженсен бы и не заметил, если бы не тонкий отчаянный вскрик - отпустиии! Дженсен побежал туда, не чуя ног под собой, и уже видел, как тащат Джареда, тот упирается, и до фургона с распахнутой задней дверью совсем недалеко - и их четверо. И это не люди Шеппарда, они все ходили в черном, и с особыми браслетами, не спутаешь, значит... Он ринулся вперед, не раздумывая, сможет ли, справится ли, откуда силы взялись, вырвал Джареда из рук одного бандита, толкнул в спину - беги! Они не ожидали, конечно нет, но увидели сразу что один, и напали, стараясь прорваться за его спину - он очень надеялся, что Джаред убежал, он не смог бы их удерживать долго, но оказалось, паршивец тут, и кричит во весь голос - помогите! Дженсен рявкнул снова - беги, идиот! И дальше ему уже было не до Джареда - его били - основательно, мощно, так, что не будь он все-таки не человеком - убили бы сразу, оказалось, эта хлипкая оболочка прочнее, чем он думал. Он уже не видел, глаза заливало кровью, не видел как в переулок забежали пятеро в черном, не видел как отступали напавшие на него - он только чувствовал, что на него все еще сыплются удары, а потом стало тихо и темно. В дальнейшем выяснилось, что подозрительный Шеппард оставил возле его точки своих людей - они-то и поймали убегавшего Джареда, и отбили Дженсена, и они же отвезли его в больницу, но это было уже неважно - потому что когда он очнулся - он понял, что наказание закончилось. Исчез горб, и за спиной он снова чувствовал невидимые крылья, и тело было прежним, и почему-то от этого навернулись на глаза слезы. Он лежал в палате один, и вероятно, превращение случилось только что, он слышал еще отзвуки боли в теле - но - все кончилось. Все закончилось, но отчего же так больно? Боль не телесная, но душевная, и такая острая, что Дженсен застонал, стараясь утишить ее, но не помогло. Все кончено, все кончено - он больше не человек, какая жалость... Он не будет рядом, он не сможет помочь... Хотя... Почему нет? Дверь открылась и в щель проскользнул Джаред, кинулся было к кровати, но застыл - как на стену налетел - замер посреди палаты, заворожено глядя на Дженсена. Дженсен сморгнул слезы, и попробовал улыбнуться - а Джаред выдохнул: – Ты... ты ангел! Дженсен закусил губу, но она все равно дрожала, и он не мог, никак не мог успокоиться. Он сел на кровати, и расправил крылья, на секунду сделав их видимыми. Джаред медленно, словно боясь, подходил, протянул руку, долго не решался коснуться, потом провел тонкими пальцами по лицу Дженсена, восхищенно повторил: – Ангел... И заболтал, снова, как раньше: – Я думал, ты умрешь! Они не пускали. Тогда сказал, что не буду есть, Шеппард сердился, но потом разрешил. Ты уже три дня тут лежал, я так боялся... Но теперь ты не умрешь. Последнее предложение было сказано с утверждением. Дженсен вздохнул: – Не умру. – Ты ждал меня? - с надеждой. – Да. – Ты теперь улетишь? - а теперь с ревностью и подозрением. – Да. Джаред отступил на шаг. Спросил с горечью: – Бросаешь меня? – Нет. Джаред нахмурился, посмотрел исподлобья, недоверчиво. Вздохнул, и сел с ним рядом. Прижался и спросил наивно: – И как же мы теперь будем дружить? Дженсен осторожно положил ему руку на плечо, дурацкое сердце разрывалось от этого глупого вопроса - и правда, ну правда, как же теперь?! Ну как? Надо как-то жить, и постараться успокоить малыша: – Я буду рядом. Ты меня не увидишь, но я буду рядом. Я всегда буду тебе помогать. Ты веришь мне? Джаред шумно вздохнул, недоверчиво взглянул на него из под челки и уныло проговорил: – Ну, что еще мне остается... эпилог – Сэр, вы вызывали меня? – Да, Марк. Что там с Дженсеном? Как справляется с должностью Хранителя? – Хорошо, сэр. Все хорошо. Я бы даже сказал, он ревностно исполняет свои обязанности. Его человек постоянно под присмотром. Закончил школу, потом колледж. Вступил в права наследования, управляет фирмой отца, и если бы не безупречная репутация Дженсена я бы решил, что тут что-то нечисто, но проверки показали, что он не вмешивался, по крайней мере, прямо. Скорее, он всячески отклонял неблагоприятные события косвенно - это не запрещено. Сейчас они активно заняты поиском второй половины, там, ээээ, возникли небольшие проблемы, ну, я думаю они найдут похожего парня... – Парня? – Да, сэр. Его человек, этот Джаред - он все время ищет парня, похожего на... в общем... на Дженсена. – На Дженсена? – На самом деле, я думаю, ему нужен сам ангел, но вы же понимаете... – А что Дженсен? – Ну что. Ему тяжело, но я думаю, он справится. – Достаточно. Достаточно, Марк. Я все понял, спасибо. Можешь идти. ДДМ после ухода Марка развернул кресло к панорамному окну и смотрел в небо, улыбаясь. Конечно же, он сам иногда заглядывал в папку Дженсена, и захотел сверить с его куратором свои впечатления. Впечатления оказались схожими, и можно было подумать - почему нет? - о еще одном путешествии Дженсена вниз. Это будет даже забавно и поучительно. А что - устроить что-то вроде командировки - лет этак на девяносто. Но надо узнать - что об этом думает сам Дженсен.