Малыш и Семеро

Малыш и Семеро

      Солнечный луч практически прожег в его виске дырку в попытке донести мысль, что на улице уже утро. Он провокационно поерзал в сильных руках, и спавший в нем последнюю пару часов член начал наливаться жизнью. — Доброе утро, любимый, — тихий шепот всколыхнул волосы и согрел его сердце. — Доброе, — согласился он, жмурясь от удовольствия.       Изогнулся и лег плечами на налитой силой бицепс, держась за узкую талию любимого рукой. Его прихватили за бедро стальными пальцами и принялись вбиваться в теплую глубину неистово и неостановимо. Он целовал чувственные губы, ласкал могучее тело руками и парил в небесах. — Я люблю тебя и ужасно не хочу отпускать, — прошептал он, когда страсть утихла, оставляя взамен лишь нежность. — Я тоже, но мне пора, — с тяжелым вздохом согласились с ним.       Накрыли большим теплым крылом и потерлись щекой о его плечо. Такое хрупкое! — Я так боюсь потерять тебя! Снова! Когда же это все кончится? — Осталось совсем немного, Малыш, потерпи. В этот раз у нас все получится, обещаю. — Может, мне все-таки лучше быть в курсе? — Нет, не лучше, — сказали ему и щелкнули пальцами. День третий. — Мммм, Малыш! Ну почему по утрам я всегда пропускаю тот момент, когда ты залезаешь на меня? — спросил Счастливчик, целуя меня в губы и убирая руки за голову.       Я в ответ принялся скакать на нем еще быстрее. По утрам я трахал себя его красивым членом так, как хотелось мне. Иногда медленно и глубоко, иногда вкривь и вкось, задевая внутри себя невероятно чувствительные точки, а иногда играя колечком мышц с головкой его члена. Счастливчик мне не мешал: лежал, закинув руки за голову, смотрел на меня темно-синими, как грозовое небо, глазами и разрешал извиваться на себе как угодно и столько, сколько позволяли нам его братья. — Счастливчик, Малыш у тебя? Ага, уже трахаетесь, отлично. Ты его размял? Давай я присуну по-быстрому, да побегу. Дел невпроворот.       Умник всегда приходит первым.       Кровать прогибается под весом тяжелого тела, а меня жестко хватают за волосы, оттягивая голову назад. Бородка вокруг его губ щекочет щеку, а в мой рот врывается властный язык. — Вечно ты торопишься, — недовольно говорит Счастливчик, аккуратно цепляя пальцем мой анус и постепенно снижая темп до минимума. — Кто-то же из нас семерых должен работать, — отрывается от моих губ Умник.       Наклоняет вперед и проводит по ягодицам руками: стискивая, растягивая в разные стороны и наблюдая за орудующим во мне членом и пальцами Счастливчика с дьявольским блеском в глазах. — Какой у тебя все-таки красивый член, брат! — Делом займись, — улыбается Счастливчик, убирая руки на мою спину и лаская лицо губами и языком. — И то верно, — соглашается Умник.       Я закрываю глаза. (77). Горячая головка толкается в мое колечко, тесня остановившийся член Счастливчика, и медленно проползает внутрь, растягивая меня под себя. Последнее движение — и я полон под завязку. Бородка Умника щекочет плечо, а тяжелая рука прогибает в талии, несмотря на мое сопротивление. — Поехали, Счастливчик.       Два члена трутся друг о друга внутри меня, разгоняют кровь по венам и не дают чувствовать ничто другое — только их, одновременно идущих внутрь и наружу, и лишь у самого выхода раздвигающих меня и вверх, и вниз. Мощно, быстро и не очень вежливо. Я утыкаюсь лбом в плечо Счастливчика и дышу так же ровно, как и он, ведь это только начало. Умник ускоряется, ломая единый темп, вонзается максимально глубоко, упираясь в мою талию обеими руками, и кончает. Мне больно от его пальцев и длинного члена, но я уже привык. — Все, я побежал, — выскальзывает из меня Умник. Снисходительно шлепает по заднице и идет к двери. — Брат, ты великолепен. — Ты же не меня трахал, а Малыша, — укоризненно говорит Счастливчик, но дверь за Умником уже закрылась. — Вот ведь, неблагодарная скотина! — Забей, — прижимаюсь к широкой груди щекой я.       Член в моей заднице ленив и вальяжен, и это заводит меня неимоверно. Я лижу Счастливчику губы, ласкаю его язык своим и наслаждаюсь жизнью, но дверь открывается снова. — Опять лижутся! Каждое утро одно и то же! Хоть бы раз что-нибудь новенькое изобразили.       Ворчун всегда приходит вторым. — Так, лизуны, а ну ползите сюда! У меня колено болит, так что я сегодня стоя Малыша трахну. — А может, я не хочу ползти, — возмущается Счастливчик, послушно поворачиваясь на кровати и спуская ноги на пол.       Ворчун наклоняет меня к нему максимально близко, оттопыривая мой зад по полной. Пара весьма ощутимых шлепков раскрытой ладонью — и его член уже готов к бою. — Умник, блин, не мог растянуть пошире! — ругается Ворчун, с трудом протискиваясь в мое колечко своим толстым корявым отростком.       Я зажмуриваю глаза, (76), и расслабляюсь. В этот раз Счастливчик движется во мне очень медленно и размеренно, лаская гладкие стенки моего нутра и отвлекая от вечно застревающего в самом начале неловкого Ворчуна. — Малыш, я тебе в следующий раз пробку на ночь вставлю, — ворчит он, — вечно ты с утра как девственник! Так ведь и уздечку порвать недолго. И вообще…       Он ворчит, пыхтит, стискивает мои бедра пальцами, неприятно задевает за колечко ануса и никак не может заткнуться. Счастливчик отрывает мою голову от своего плеча и увлекает в другой мир долгим поцелуем. Это он молодец. Ворчун смотрит на нас, делает пару рваных толчков и выливается мне прямо в анус. — Иди уже, — выгоняет его Счастливчик, подавая мне салфетку и по-прежнему неторопливо массируя мои внутренности своим неунывающим членом. — Эх ты, неумеха! Если бы у меня стоял так же долго, как у тебя, я бы Малыша давно растянул! — нудит Ворчун, открывает дверь и сталкивается лбом со Скромником. — Ох ты ж!       Простак и Скромник всегда приходят вместе. — Прости, я не хотел, — заливается краской Скромник, но Простак толкает его в спину с такой силой, что он пролетает вперед и падает прямо на меня, опять сидящего на разлегшемся ровно посередине постели Счастливчике. — Ой, Малыш, я тебя не… — Хорош трепаться. Мы сюда не за этим пришли, — обрывает его Простак. Забирается на кровать и встает над Счастливчиком на колени лицом ко мне. — Привет, Малыш. Отсосешь? — Конечно, — улыбаюсь ему я. Он такой прямой и бесхитростный, что его можно только уважать. — Вот и отлично, — говорит Простак и насаживает меня на себя сам.       Мне остается только пошире открывать рот (член у него не очень длинный, но толстый), да держаться за его стальные бедра крепче. (75). — Скромник, шевелись, а то опять все пропустишь. — Да я сейчас, погоди ты! Дай сосредоточиться, — умоляющим голосом стонет Скромник, облизывая мои ягодицы языком с пламенным фанатизмом.       Раздвигает их как можно шире и лижет языком колечко и ныряющий туда-сюда член Счастливчика, периодически ощутимо покусывая мою довольную таким вниманием задницу в самых неожиданных местах. Этим он может заниматься целую вечность. — Еще пара минут — и я кончу, — предупреждает его Простак, орудуя у меня во рту со скоростью швейной машинки: неглубоко и очень быстро. — Один останешься. — А я на что? — возмущается Счастливчик. — Ты его своим вечным двигателем в краску вгоняешь, — с трудом продолжает разговор Простак.       Скромник набирается сил и пытается протиснуться в меня длинным тонким членом. Я отрываюсь от Простака и помогаю ему забраться в себя рукой, иначе все это может длиться до бесконечности. (74). Скромник начинает двигаться во мне, благодарно целует в губы, вывернув мою шею вбок до упора, ласкает вечно холодными руками и не хочет отдавать Простаку. — Скромник, утро же! Отцепись от него, — возмущается Простак, отрывает меня от брата и залезает мне в рот по самые яйца, не давая вырываться.       Я задерживаю дыхание — он дергается глубже и изливается прямо в горло. Дышать нечем, но ситуацию спасает Счастливчик, оттаскивая брата от меня за бедра. — Повежливее, брат. — Извини, Малыш, я не хотел, — кается Простак, целуя меня в губы — глубоко, смачно и очень пошло.       Скромник стонет, ускоряется, растягивая мое колечко высоко вверх, и шумно кончает, упираясь лбом мне между лопатками. Начинает ласкать меня руками, покусывать за плечо и шею, но его с постели стаскивает Простак. — Пойдем, там Чихун извелся весь.       Чихун всегда прибегает следом за ними.       Они уходят, а к нам врывается Чихун и сходу засаживает в меня весьма нехилый по размерам член. (73). Если бы перед ним во мне не побывало столько народу, он бы меня порвал. — Что ты вечно, как ошпаренный? — возмущается Счастливчик, недовольно ерзая подо мной и во мне.       Его члену тоже досталось. Но Чихун нас не слышит и врывается в меня со всей дури, не обращая внимания на полностью остановившегося брата. — Малы-ы-ыш, хорошо-о-о-то ка-а-а-ак, да, да, вот так, — подбадривает он сам себя.       Мы со Счастливчиком смотрим друг другу в глаза и начинаем тихо смеяться. Смех прогоняет боль, а поцелуи моего неизменного партнера снова возвращают в мое тело желание. Я зарываюсь лицом в светлые волосы Счастливчика, содрогаясь от жестких ударов члена Чихуна: — Может, пора уже завтрак заканчивать? — Согласен, — убирает руку с моей спины Счастливчик.       Приоткрывает ящик прикроватной тумбочки всего на чуть-чуть, но этого хватает, чтобы Чихун занервничал и ускорился до невозможности. — А-а-а-пчхи! — кончает он, вытирая слезы руками. — Узнаю, кто кота в дом приносил, убью.       Мы молчим, а Чихун скатывается с постели и убегает так же быстро, как и прибежал. — Соню ждать будем? — запускает руку в мои волосы Счастливчик, и я теряюсь в его ласковых глазах без следа. — Нет. Он со мной без тебя разберется.       Счастливчик выходит из меня, обхватывает наши члены рукой и ласкает их именно так, как нужно, а я целую его в губы и жестоко путаю волосы на его беззаботной голове. Два стона сливаются в один, и мы облегченно падаем на постель.       И так каждое утро. …       Я спустился на кухню в отличном настроении. Утренний секс — великая вещь, как ни крути. Все мои мужички, довольные и умиротворенные, ушли на работу, и теперь у меня была куча времени, чтобы приготовить, прибрать… — Малыыыш.       Черт возьми, я опять про него забыл! Успел только повернуться — и тут же попал в драконьи объятия Сони. Он был самым большим из семи братьев, и я в нем просто-напросто тонул. — Ты все проспал. Как всегда, — сурово посмотрел я в зеленые с золотыми крапинками глаза Сони. Они меня завораживали. — Малыыышш. — Не подлизывайся!       Он практически уложил меня на свою ручищу, заставляя обнимать себя за мощную шею, и сдернул заплатку с моих штанов. Я в который раз похвалил себя за изобретательность и предусмотрительность, потому что мои штаны состояли из трех частей: двух штанин и широкой полоски между ними, крепящейся сзади и спереди на обычных кнопках. Она прикрывала мой пах и задницу и называлась заплаткой. Очень полезная в хозяйстве вещь. Если бы не она, мы бы на одних моих штанах еще год назад разорились. — Соня! — попытался вырваться я, да куда мне! — Малыш, сокровище мое, я без завтрака не могу, — жалобно пророкотал он, усаживая меня на свой торс и заставляя обнимать ногами за талию, а руками за плечи.       Огромный член уперся в мой едва отошедший от утренних приветствий анус, намекая на то, что ему опять придется поработать. — Ты хоть раз можешь прийти вовремя? — возмутился я, потихоньку насаживаясь на стоящий колом член.       Уж лучше так, чем потом с порванной задницей трахаться. До спокойной ночи еще ох как далеко! (72). — Малыш, мы со Счастливчиком вместе в тебе просто не поместимся, — тяжело задышал Соня, ухватив меня за затылок рукой и опуская все ниже к полу. Ой-ой-ой! — Соня, не смей трахать меня вниз головой! Что за дурацкая привычка? — зашипел я, кусая держащую меня руку зубами изо всех сил в тщетной попытке освободиться. Он даже ухом не повел, зато повел членом, на который я был надет на манер бабочки. — Оооо! — Перестань притворяться! — заволновался Соня. Добрался до обеденного стола, отцепил мои ноги от своей талии и уложил ими на столешницу, упираясь под колени руками. — Мы тебя под себя давным-давно растянули. — Ну и что! Я тебе кто? Акробат? — застонал я от насевшего на меня сто тридцати килограммового культуриста. Висеть вниз головой, с ногами на столе и огромным членом в заднице было ни фига не весело. — Ты — мое сокровище, — пророкотал Соня и принялся трахать меня вертикально вниз. Кровь ударила мне в голову, путая мысли. — Ме-сть—мо-я-бу-де-т-ст-ра-ш-на-а-а-а, — застонал я.       Периодически мне казалось, что под Сониным напором мои внутренности вылезали в горло. Это было не больно, это было тошно. Слава всем богам, надолго драконовского самца не хватило. Он кончил и уложил мою красную, как помидор, тушку на стол спиной. Море спермы потекло из меня, но он не дал пропасть ни одной капле: подхватил под бедра и зарылся лицом и языком в дыру на месте растянутого донельзя ануса. — Пока не кончу — на работу не пойдешь! — выдохнул я, наслаждаясь гуляющим внутри и снаружи колечка умелым Сониным языком.       В этом он был мастер. Иногда, когда он увлекался, мне казалось, что у него язык как у змеи — тонкий, длинный и раздвоенный на конце. Кайф. — Сокровище надо холить и лелеять, можешь начинать прямо сейчас. — Как скажешь, Малыш, — согласился Соня, аккуратно прихватывая мой член своей огромной ручищей. — Этого недостаточно! — проворчал я. — Ты сегодня меня чуть насквозь не проткнул.       Соня тяжело вздохнул, оставил в покое мой анус и добрался ртом до члена. (71). Я вцепился в золотые волосы руками и как следует отымел его прямо в горло. А что? Ему можно со мной черт-те что вытворять, а мне нет? Вообще-то, конечно, нет, но это же был Соня, так что на работу он поехал тридцать минут спустя, из которых собирался в дорогу всего десять. Я полежал немного в блаженной неге и пошел заниматься домашними делами, которые, в общем-то, и были моей основной негласной обязанностью. Все остальное мне прилетало по ходу дела.       Дом, в котором я жил уже больше года, принадлежал братьям Вок, самым известным лесорубам в Канаде. Все семеро были настоящими брутальными мужиками: сильными, умными и решительными. Они пропадали на работе с утра и до позднего вечера — кто в офисе, кто со своими командами в лесу на вырубках, кто на пилораме, а кое-кто даже в полицейском участке. Именно этот кое-кто к этим сексуальным маньякам с ненасытными членами меня и заманил. Огромная шишка на темноволосой голове, абсолютная нагота хрупкого подросткового тела и полная амнезия — это все, чем был я, когда меня подобрал на обочине лесной дороги Счастливчик. Идти мне было некуда, так что я пошел с ним, да так у них дома и остался.       Поначалу они были со мной вежливы и очень культурны, ведь я был жестоко пострадавшим от неизвестных злодеев мальчиком. Знать бы еще, сколько мне лет (на вид больше шестнадцати не дашь) и как меня на самом деле зовут (они называли меня Малышом). Все изменилось два месяца спустя, когда я, жадно разглядывая прекрасно сложенного и очень красивого Счастливчика в сауне, заметил, что со мной явно что-то не так. Блондин понял все раньше меня и не оставил ни одного шанса спастись: намертво прижал к своему шикарному мускулистому телу и страстно поцеловал в губы. Я ответил так, что снес голову обоим, за что и получил его неунывающий член в свою девственную (я на это надеюсь) на тот момент попку. Так оно все и началось.       Братья приходили ко мне один за другим, так что, в конце концов, побывали в моей заднице все до единого. Они не брали меня силой, нет, но и выбора не оставляли (да какой выбор-то? я им всем макушкой максимум до плеча доставал!). Счастливчика весь этот беспредел бесил еще больше, чем меня, и однажды он попытался оставить меня только себе. Я передернулся всем телом, вспоминая те ужасные две недели, когда он приходил в себя после разборки, которую устроили ему братья. Они порвали его на части не столько физически, сколько морально, и предупредили, что если он начнет меня защищать или попытается со мной сбежать, ему будет еще хуже. Счастливчик смирился, и с тех пор, вот уже больше полугода, каждое утро они напоминали нам обоим, кто в доме хозяин. Именно так — обоим, а мы смотрели друг другу в глаза и старались быть оптимистами. Может, однажды им это все надоест?       Жен, как и подруг, у братьев не было, нет, и никогда не будет. Я спросил об этом первым делом и откровенно растерялся, услышав такой ответ. Они рассмеялись и сказали, что им и так неплохо живется. Этого я так и не понял. Старшему из братьев, Умнику, было под сорок, младшему, Скромнику, двадцать четыре. Не могли же они жить без секса все то время, пока у них не появился я! Хотя… Судя по тому, с каким упорством они меня трахали, все может быть. Братья не ходили на свидания, не шлялись по кабакам или дискотекам, не знакомились с девушками (да и с парнями тоже), никогда не приглашали знакомых в гости и не ходили по гостям сами. Все свое свободное время они проводили дома: играли в бильярд, занимались в спортивном зале, читали, ставили опыты в лаборатории и так далее, и тому подобное. В общем, семейка, в которой я жил, была очень и очень странной, но пока в ней жил Счастливчик, возможности избавиться от нее у меня не было.       Я готовил ужин на кухне, когда услышал звук открывающейся двери. Это заставило меня насторожиться. Время было 13:45, и до прихода Чихуна оставалось целых пятнадцать минут. Тот из братьев, кто собирался приехать домой на обед, всегда говорил мне об этом заранее и приходил вовремя (чтобы время на мою подготовку к бурному сексу не терять и пальцами ко мне в задницу лишний раз не лазить). Им хотелось, чтобы все было как бы спонтанно: он забегает домой перекусить, а там я, такой весь по нему истосковавшийся, влажный, горячий, растянутый и готовый ради него на все.       Ага.       Рабочих дней в неделе было пять, а братьев семь. Они меняли дни между собой, чтобы я не знал, кого мне ждать завтра, иногда приходили на обед в один день, но в разное время вдвоем или втроем, но среди них никогда не было Счастливчика. Никогда! Это убивало меня. — Чихун? Почему ты так рано? — громко спросил я, вытягивая голову в сторону двери в коридор. — Что-то случилось?       Ответом мне было гробовое молчание. Я похолодел от заползшего в сердце страха и схватился за тесак для рубки мяса, лихорадочно вспоминая, где в доме есть оружие. В принципе, его везде было полно, вот только для меня оно не годилось. По стенам коридоров в огромных количествах были развешаны мечи, сабли, топоры и прочие металлические членовредительские предметы средневековья (всамделишная коллекция Умника и Простака), а в покоях Ворчуна было столько взрывоопасных и смертельно ядовитых порошков, что ими можно было уничтожить среднего размера город. Однако единственным оружием, которым я действительно мог воспользоваться, был дробовик Счастливчика, но он был на втором этаже в его спальне, и до него нужно было еще добраться.       Вековые ели за окном тревожно зашелестели ветками, намекая на то, что спасаться мне придется самому, потому что ближайшие люди были от меня в двадцати километрах. Братья любили уединение и тишину, так что дом стоял посреди непролазного древнего леса, лишь слегка замаскированного под парк. Тихие шаги двух пар ног по коридору сподвигли меня к решительным действиям слишком поздно. Едва я рванул к черному ходу, в дверях кухни возникли два высоких, ужасно худых и смертельно бледных парня. Жажда крови в их темных глазах не поддавалась никакому описанию. Я успел только взмахнуть ножом (мимо, конечно же), как руки мои оказались скрученными за спиной одним парнем, а горло зажато рукой другого. Он наклонился к моему лицу и глубоко втянул в себя воздух. — Какой хрупкий сладкий красавчик! Черт возьми! Теперь я понимаю, почему у них от тебя сносит крышу, — сказал парень.       Я назвал его для себя Первым и решил потянуть время. Всего каких-то десять минут, и на обед приедет Чихун. Он им глотки на раз повыдергает. — Ребята, что происходит? — проблеял я, дергая руками в тщетной попытке вырваться из захвата Второго, жадно дышащего мне в затылок. — Что вам от меня надо? — Знаешь, пока мы не увидели тебя, нам ничего не надо было, — глухо рассмеялся мне в висок Второй и больно укусил в стык плеча и шеи. — Но теперь! Ты умрешь, но сначала мы позабавимся, ангельский херувимчик. — Братья найдут вас и будут пытать вечность, — пообещал я страстным шепотом. — Будут трахать во все щели круглосуточно, вырежут на коже свои имена и сведут с ума разговорами и унижениями.       Парней аж подбросило от моих обещаний. Они мигом заменили в них себя на меня и завелись до невозможности. Первый побелел, как простыня, заполыхал алыми (мамочка!!!) глазами и улыбнулся клыкастой улыбкой вампира, от которой я чуть не рухнул в обморок. — Кто вы такие? — паника в моем голосе довела их до предела.       Второй сдернул с меня штаны полностью (сволочь, заплатки ему мало!), а Первый сжал пальцы на горле и впился в мой рот жестоким поцелуем, раздирая губы в кровь, слизывая ее языком и причмокивая от удовольствия. — Расстегни мне штаны! — скомандовал Первый.       Второй отпустил мои руки и забряцал пряжкой ремня. Ага. Я послушно принялся за дело. Недолго вам, ребята веселиться осталось. Член Первого вырос из штанов прямо перед моим носом, а в задницу уперлась холодная головка члена Второго. — Укусишь — кастрирую до того, как убью, — пообещал Первый и зафиксировал мою голову и челюсть руками. — Давай, Билл, возьмем игрушку Стражей вместе.       Стражей? А, черт! (70-69). Я привычно расслабился и уставился на циферблат часов за спиной Первого, стараясь не обращать на будущих (или настоящих?) мертвецов особого внимания. После членов моей семейки их тонкие палочки для меня были тьфу! Да и странное ощущение, что сейчас имеют не они меня, а я их, жило в моем сердце непонятной, но железобетонной уверенностью. Острые зубы впились мне в шею, я в ответ изо всех сил сжал зубы на члене расслабившегося Первого. Его дикий вопль совпал с бешеным рыком ворвавшегося в кухню Чихуна. Не успел я и глазом моргнуть, как он раскидал парней в стороны, запихнул меня под стол и замер посреди кухни, меняясь прямо на глазах. Я не заорал от ужаса, только потому что рот у меня был полон крови с порванной губы. Из шеи нещадно лилось, несмотря на прижатую к ране руку, и буквально через пару секунд мне стало не до него. — Тебе нас не одолеть, Страж, — сказал Второй, облизывая окровавленные губы.       Это было последнее, что он сказал. Оборотень — получеловек, полуволк, ростом под два с половиной метра, покрытый черной шерстью, с когтистыми лапами вместо рук — метнулся к нему быстрее молнии и оторвал голову одним ударом. Первый прыгнул ему на спину и попытался вцепиться в шею острыми, как иглы, резцами, но получил человеческий кулак сменившего обличие Чихуна в эти самые зубы, подавился ими и тут же потерял голову. Тела вампиров вспыхнули ярким пламенем и растворились без следа, оставляя меня моргать от ужаса и непонимания. Что это было?! — Малыш! Иди ко мне, — упал на колени возле стола Чихун. — С тобой все в порядке?       Я рванул от него со всех колен, а потом ног. Он догнал меня через пару шагов. Обнял так, что я едва мог дышать, принял свое чудовищное обличие и принялся вылизывать мокрым шершавым языком. — Кто они? Что здесь произошло? Кто ты такой?! — ударился в истерику я. — Отпусти меня! — Малыш, успокойся, ну же! — тут же сменил облик на человеческий Чихун, и я понял, что шея и губы у меня целы и невредимы, а крови на мне нет и в помине. — Я люблю тебя и никогда не причиню вреда. Клянусь! — Любишь? Клянешься? — не поверил я, разом теряя весь свой страх.       Приятно, черт возьми, после года ежедневного собачьего траха услышать такое! Он сжал мои ягодицы и потерся носом о мою щеку. — Да, Малыш.       Я потрепал его за ухом и прошептал, не желая думать о том, что тут только что произошло. Только не сейчас! Чихун просто пришел на обед, ведь так? — Покажи мне, как сильно ты меня любишь. — Конечно! — охрип Чихун, роняя меня на пол на колени и влетая в мою задницу как всегда сходу. (68). — Малыыыыш, любиииммыыый мооой.       Обмануть себя мне не удалось. Радость от того, что я жив, и слово «любимый» растекались по мне шариками искрящегося удовольствия и впервые превращали жесткий секс с Чихуном в наслаждение. …       Конечно же, одной кухней мы не ограничились и перебрались в гостиную, где и застряли на весьма продолжительное время. Я с трудом уговорил его дать мне возможность доделать ужин, а он убедил меня не поднимать панику и не сообщать о происшествии братьям. История, которую Чихун рассказал в качестве объяснения, в очередной раз забираясь в мою задницу ненасытным членом (67-66), была такой откровенной липой, что я на него обиделся. Он пообещал рассказать всю правду сразу, как только получит на это разрешение (чье, интересно?), и довел до оргазма, сменив обличие и вылизав мой пах своим умопомрачительным собачьим языком (65).       В общем, когда начали возвращаться братья, сил моих ни на что уже не оставалось. Я вяло переползал с члена на член, даже не пытаясь изобразить заинтересованность (64 — 62), на вопросы не отвечал и убрался в свою комнату, не дожидаясь ужина. Сами разберутся, не маленькие. Счастливчик возвращался домой к десяти вечера, а к его приходу я хотел быть в форме. К моему великому сожалению, заняться с ним сексом мне не удалось, потому что я банально все проспал и проснулся только ближе к одиннадцати, когда в моей постели начали собираться братья. Чихуна среди них сегодня не было. Как и Счастливчика. …       Сказать, что следующий час я купался в членах и сперме, значит, не сказать ничего. Братья никогда не занимались сексом друг с другом, не целовались и старались телами особо не соприкасаться, так что все их внимание во время секса всегда было сосредоточено только на мне. Пятеро могучих мужиков на одного невероятно гибкого и растянутого до невозможности, но все равно хрупкого и маленького меня — по-моему, это перебор, но их мое мнение не интересовало.       Один подо мной, второй сверху — двойное проникновение, которое как поршень паровоза таранит нутро и простату до белых пятен (то ли боли, то ли удовольствия — не разберешь) перед глазами. Два члена в моих руках по обе стороны от меня и один во рту (61-56). Долгие хриплые стоны счастья подо мной — и двое уходят из комнаты, освобождая место тем, чьи члены терзали мои руки и периодически губы. Очередное двойное проникновение (55-54), бешеная скачка — и мощный поток спермы горной рекой выливающийся из моей задницы.       Свободные рот и руки, но полный огромным членом Сони зад (53). Глубокие размеренные толчки, уносящие изможденного, мокрого как мышь от пота, спермы, слюней и слез меня в другой мир, где их всех нет. Соня выливается мне между лопатками потоком лавы, дотрахивает в задницу размеренным минутным сетом, заставляя меня кончить, и уходит, ласково похлопав по ягодице напоследок. — Потерпи, мое сокровище, однажды мы решим, кому из нас ты достанешься, и тебе станет полегче. …       Я лежал на постели и раздумывал над тем, как бы мне все-таки доползти до ванны. Сил идти не было никаких. Это с одной стороны. А с другой — лежать в этом всем было невозможно. — Малыш, ты в порядке?       Я уткнулся лицом в подушку и заревел. Зачем он спрашивает меня об этом? Каждый раз! Зачем?! Сил моих больше нет! — Малыш, ну что ты, славный мой, перестань. Все наладится.       Счастливчик сгреб меня с постели вместе с простыней и потащил в душ, а точнее в ванную. Усадил на небольшой стул, а сам принялся бродить вокруг: включил воду, побрызгался в ней, проверяя теплая ли, перебрал баночки на полке, насыпал в ванную морскую соль, налил пену… Я смотрел на него и молча плакал. Если бы мне предложили продать душу Дьяволу за любовь Счастливчика и возможность жить с ним только вдвоем, я бы сделал это, не колеблясь ни секунды. — Забирайся, — повернулся он, убивая меня искренней заботой и верой в то, что завтра будет лучше, чем сегодня. — А помочь? — насупился я, переставая рыдать. Кататься на его руках было так здорово! — У меня силы на исходе! — Ты уже большой мальчик, сам справишься, — лукаво улыбнулся Счастливчик. Светлая прядь упала на высокий лоб, и я встал, чтобы дотянуться до нее рукой. — Вот видишь!       Он ласково подтолкнул меня к ванне, помог забраться и уселся за моей спиной на низкую табуретку. Я погрузился в воду с головой, ожесточенно смывая всю ту дрянь, что ко мне прилипла, но был вытащен на воздух за волосы. — Малыш, что с тобой сегодня? — спросил Счастливчик, укладывая меня на покатую спинку ванны.       Легкое шуршание снимаемой футболки — и мускулистые загорелые руки обнимают меня за шею спереди, а ласковые губы целуют висок и щеку. Счастье. — Кто тебя обидел? — Да никто, — потянулся за настоящим поцелуем я.       Получил желаемое, нагнул Счастливчика за волосы к себе поближе, но он мягко отстранился. Я насупился. Вот ведь вредный! Пока не узнает, ни за что не отступится. — Чихун сегодня был на взводе и затрахал меня до изнеможения, вот и все. Ты же знаешь, с ним такое бывает. — Бывает, — задумался Счастливчик, устраиваясь на коленях на полу сбоку от меня и принимаясь за мое тщедушное тельце мягкой мочалкой. — Только вот сегодня не полнолуние. — Вот и я о том же, — согласился я. — Я был морально не готов, а так — ничего страшного. Пару раз мне даже понравилось. — Почему остальным не сказал? — перевернул меня на живот Счастливчик. — Они бы не стали тебя так долго мурыжить.       Поднял на колени и как следует начистил мне мочалкой зад. Тьфу на него! Даже пальцем не залез, мерзавец! Я подумал немного и забрался сам и сразу двумя. А что? Надо же мне из себя сперму вымыть! — Малыш! — охрип Счастливчик, тем не менее продолжая равномерно надраивать меня мочалкой подальше от моей задницы: плечи, руки… я изогнулся, засаживая в себя пальцы глубже… шея, грудь, живот. — Не провоцируй меня! Тебе и так сегодня досталось. — А тебе — нет! — сказал я, переставая заниматься ерундой.       Выпрямился на коленях, вцепился в его светлые волосы рукой и принялся страстно целовать. Он со стоном вырвался, посмотрел на меня сверкающими желанием глазами и, не успел я и глазом моргнуть, добрался губами до моего члена. — Нет-нет-нет-нет! А как же ты? — забормотал я, запуская руки в его волосы, но волна неистового жара наполнила меня до краев и отключила разум.       Невероятно красивый, полуобнаженный, могучий блондин, делающий минет — зрелище не для слабонервных в принципе, а уже если он делает его вам, стоящему в ванне по яйца в пенной воде, то и говорить не о чем. Надолго меня не хватило. Я сопротивлялся оргазму изо всех сил, но когда Счастливчик что-то проурчал, лаская головку моего члена дрожанием голосовых связок, меня прорвало.       Люблю тебя. Дарю тебе себя. Снова — Мои братья — глупцы, — рассмеялся мне в ухо Счастливчик, возвращая обратно в ванну и обнимая руками за плечи и талию. — Они так редко пробуют тебя на вкус, что мне их искренне жаль. — Может, я только для тебя такой вкусный, — покраснел от неожиданного комплимента я. — Ребята говорят, что я горький и жгучий, как перец.       Так оно и есть. — Они ничего не понимают в колбасных обрезках, — сказал Счастливчик, заставляя меня смеяться. В этом весь он — безбрежный оптимизм и первозданная материя радости в чистом виде. — Ладно, Малыш, тебе пора баиньки. Приводи себя в порядок и спи спокойно. Увидимся утром. — Непременно, — улыбнулся я, не давая сожалению о несостоявшемся сексе с любимым человеком испортить вернувшееся ко мне хорошее настроение.       Он поцеловал меня в губы и ушел, а я подумал немного и решил, что в порядок меня приведет завтра Скромник. День Второй       Утренний завтрак закончился для нас со Счастливчиком быстрее обычного (52-49). Во-первых, Соня как всегда все проспал, во-вторых, Скромник ждал меня в ванной, а в-третьих, к нам не пришел Чихун. Это было крайне подозрительно, так что я сдал его Счастливчику с потрохами (в смысле признания мне в любви, а не в смысле его оборотничества). Моя неунывающая прелесть рассмеялась, подхватила меня в охапку, и мы пошли к Чихуну. Он стоял у окна весь из себя трагически — замороченный и ревниво-озабоченный. Зыркнул на меня, сидящего на талии Счастливчика, страшными глазами и отвернулся. Я закатил глаза к потолку, а мой любимый блондин подошел к нему и отвесил подзатыльник. — Идиот! Малыша все любят, только вслух никто сказать не может, — проворчал он на манер Ворчуна и перевесил голого меня с себя на него.       Я впился в губы растерявшегося Чихуна зверским поцелуем, а Счастливчик стянул с него домашние брюки и запихнул в меня его рвущийся ко мне член раньше, чем Чихун понял, что вообще происходит. (48). — Ребята, — оторвался от целования меня оборотень. — Я ни черта не понимаю! Счастливчик, объясни! Пока я не сказал о своей любви вслух, мне было похер, сколько народу с Малышом трахается, но сейчас я готов перегрызть глотку вам всем. Особенно тебе. — Расслабься, — понимающе улыбнулся Счастливчик, ласково поглаживая меня по спине. — Это пройдет. — Пройдет? — не поверил Чихун.       Счастливчик замешкался с ответом, я повернул к нему голову и успел заметить ярость и беспросветную тьму в голубых глазах. В сердце воткнулась тонкая длинная игла. Так больно!       Потерпи, маленький, осталось совсем немного. — Это чувство утихнет, — наконец, ответил Счастливчик и развернулся, чтобы уйти.       Я едва не оторвал Чихуну член, рванувшись за ним следом, и заорал так, что чуть не напугал обоих до полусмерти. — Стоять!!! Не смей уходить! — Малыш, успокойся, чего ты! — заволновался Чихун, обнимая меня очень осторожно. — Мы сделаем, как ты скажешь, правда. Все, что захочешь. — Ты, — ткнул пальцем в Счастливчика я. — Иди сюда. Живо! Сейчас — утро! Ты должен быть во мне, пока меня трахает Чихун. — Хорошо, хорошо, — поспешил скинуть штаны Счастливчик.       Обхватил нас с оборотнем руками и поцеловал меня в плечо, возвращая свой член в мою задницу. Я чуть не разревелся от облегчения. — Ты, — посмотрел на растерянного Чихуна я. — Не смей меня к нему ревновать, понял? Мы с ним — одно, хоть и молчим об этом. Так что или ты любишь нас обоих, или иди к чертовой матери со своею любовью. — Малыш, не надо так с ним, он мой брат и… — начал Счастливчик, но что-то во мне клубилось самой черной тьмой, что есть на белом свете, и не желало отступать. — Молчи! Я в этом доме только из-за тебя, а ты вечно всех жалеешь и… — Не надо делать мне одолжения! — жестко толкнулся в меня членом Счастливчик. ТАК мы с ним не ругались еще никогда. Мы с ним вообще никогда не ругались, если разобраться. — Я не собираюсь убивать из-за тебя братьев. Я не такой! Ты разлюбишь меня, если я сделаю это! — Ребята, перестаньте, ну вы чего, — вклинился Чихун, за что и получил сразу от обоих.       Я укусил его в плечо до крови, а Счастливчик обхватил за шею, расплющивая меня между двумя могучими телами, и задал моей заднице и его члену жару. Чихун зарычал, поцеловал меня пару раз, а потом схватил Счастливчика за волосы на затылке, ускорился до невозможности и впервые впился в его губы глубоким засосом.       Никогда!!!       Ох, что со мной стало! Я бы, наверное, выцарапал Чихуну глаза, если бы Счастливчик не разорвал поцелуй и не отвесил брату пощечину. Оборотень застонал, кончил и осел на пол, я же извернулся змеей и обхватил Счастливчика ногами за талию, а руками за горло. Он в ответ принялся вбивать меня в стену мощными долгими ударами, доводя до безумия. — Уничтожу. если еще хоть раз… На части порву! — хрипел я между поцелуями. — Никогда, Малыш, клянусь, — шептал он и, в конце концов, достучался до моего заклинившего в бешеной ревности разума.       Приподнял под ягодицы, чуть отстраняясь, и двумя минутами отчаянной бомбардировки простаты довел меня до самого настоящего обморока. …       Очнулся я от тихих голосов над собой и ласкового поглаживания по спине. — Счастливчик, я не знаю, что на меня нашло, — ужасно виноватым голосом шептал Чихун. — Я никогда в жизни больше не притронусь к тебе с желанием. Я люблю Малыша! — Расслабься, ничего страшного не произошло, что ты так нервничаешь? — Ты кое-чего не знаешь, Лаки. — Э? Как ты меня назвал? — Лаки, братишка. А меня зовут Честер. Я хочу, чтобы вы с Малышом знали мое настоящее имя и называли именно так. Я устал быть Чихуном.       Спасибо за подарок, Высший Оборотень по имени Честер. Когда придет время, я об этом вспомню. — Вы забрали меня из приюта, когда мне было три года, Чихун! Почему я узнаю наши настоящие имена только сейчас? А как же Чальз и Хоппер Вок? — Должны же мы как-то называться в мире людей. — В мире людей? — У нас очень непростая семейка, Лаки, но рассказать о себе может только каждый лично. — И что ты хочешь рассказать о себе? — Я оборотень. — Чихун, ты сумасшедший, — не поверил ему Лаки. — Нет.       В следующее мгновение меня сгребли с кровати и прижали к стене широкой спиной. — Раздавишь! — простонал я.       Лаки шагнул на полшага вперед, разглядывая замершего у другой стены гигантского оборотня в нехорошем таком молчании. Я вынырнул из-за него и встал впереди, прислонившись к его могучей груди лопатками.       Маленький мой храбрец. Вечно ты меня защищаешь: и когда надо, и когда не надо. Никогда не надо, любимый, но ты неисправим. — Красивый он, правда, Лаки? — сказал я, пихая его локтем в бок. — Ээээ… нуууу… да, — отмер Счастливчик, обнимая меня покрепче. Красавцем нашего дорогого оборотня можно было назвать только с большой натяжкой. Очень большой. Очень-очень. — А почему ты решил рассказать о себе именно сейчас, Честер? — Потому что скоро у нас начнутся неприятности, — тяжело вздохнул оборотень. — В ближайшее полнолуние ты примешься нас жрать? — Больно надо! — ухмыльнулся зубастой пастью оборотень, встал на четыре лапы и пошел нас облизывать.       Мы с трудом отбились от слюнявой говорящей животины размером с небольшую лошадку, как следует почесали его за ушами и разошлись в разные стороны: Лаки (я неудержимо ежился от удовольствия, представляя, как буду выстанывать это сладкое имя в порыве страсти) умываться и собираться на работу, а я — в объятия заждавшегося меня Скромника. …       Из семи братьев Скромник был самым стройным и изящным, несмотря на свои сто девяносто шесть и косую сажень в плечах. Он не любил быть на свету и в центре внимания, вел нескончаемые переговоры по телефону на десяти языках одновременно, мало ел и обожал томатный сок собственного приготовления (весьма мерзкий на вкус). Аристократичная бледность очень шла его аскетичному облику и позволяла командовать всеми и вся практически без возражений. Но это на людях. Стоило ему перешагнуть порог дома, как уверенный в себе молодой мужчина исчезал в неизвестном направлении, оставляя взамен краснеющего от каждого моего взгляда или слова неуверенного парня. — Малыш, я уж думал, ты не придешь, — жалобно заглянул мне в глаза Скромник, подхватывая на руки сразу, как только я переступил порог его покоев. — Я всегда выполняю свои обещания, Скромник, — потрепал его по щеке я. — Если о них помню, конечно.       Он покраснел и поспешил дотащить меня до небольшой старинной медной ванны. Залез в нее сам и утянул меня следом. Он никогда не начинал сексуальные игры первым, так что мне пришлось взять инициативу на себя. Я бы с ним вообще не спал, но это было чревато самыми нехорошими последствиями.       Однажды, в самом начале нашего совместного бытия, я игнорировал его четыре дня подряд, а на пятый Скромник устроил страшный дебош и чуть меня не убил, вцепившись в шею зубами до крови и трахая так, что порвал мне внутренности. Его с трудом скрутили прибежавшие на мои вопли Умник с Простаком. Слава богу, все обошлось. Скромника уволок куда-то Умник, а Простак пошептал над моей задницей, ласково отымел, кончил, забравшись максимально глубоко, и болеть внутри перестало. С тех пор оставлять Скромника без сладкого я не рисковал. — Я хочу, чтобы ты удалил с моего тела все волоски до единого, Скромник, — сказал я, томно потягиваясь на нем и закидывая руки ему на шею. — Конечно, Малыш, — прошелестел он, лаская мою грудь, живот и пах обеими руками. — А потом вылизал меня языком, чтобы проверить, качественно ли ты все сделал. — Конешшшно, Малышш, — свистящих в его голосе заметно прибавилось, а член под моей поясницей четко обозначил свое присутствие. — Но сначала ты побудешь моей лошадкой, ладно? — сменил я тон с повелительного на просящий.       Перевернулся, сел на его прохладный член по самые яйца и устроил настоящее родео (47). Скромник впивался в края ванны пальцами, оставляя на металле следы, смотрел на меня, не отрываясь, и позволял багровому цвету крови заполнять глаза до предела. А когда в них не осталось ничего человеческого, взял все в свои руки и принялся за меня всерьез. Вообще-то, я этого не планировал, но сопротивляться ему не собирался. Я жить хочу, меня Лаки ждет! — Ты невероятный, Малыш! — топил меня головой в ванной он, одной рукой насаживая ртом на скрытый в воде член (46), а второй терзая мой торчащий в зенит зад сильными длинными пальцами. — Ты представить себе не можешь, как трудно мне заставить мой член ожить. Но с тобой… С тобой все по-другому. Ты такой хрупкий, элегантный, гибкий и сексуальный, что у меня встает при одном только взгляде на тебя. Я так хочу попробовать тебя на вкус, Малыш! — Так попробуй, в чем проблема-то? — сказал я, когда он кончил и перестал меня топить. — Может, тогда нам обоим станет проще жить?       Я лежал щекой на его груди и восстанавливал силы. Странно, но я никогда не слышал, как бьется его сердце. Вот и сейчас под моим ухом царила полнейшая тишина. Скромник взял меня за подбородок и напрочь ослепил багровым морем неистовой жажды в своих глазах. — Ты не понимаешь, Малыш. — Так объясни, — с трудом соображая, попросил я. Что там Честер говорил про свою семейку? Они все разные? — Я вампир и хочу попробовать твою кровь, сладкий мой, — улыбнулся клыкастой улыбкой Скромник, сбрасывая маску и являя себя настоящего: холодного, величественного и жаждущего крови. — Я хочу заниматься с тобой сексом и пить тебя. — Звучит страшновато, — виновато поежился я.       Собственной кровушки было откровенно жаль. Он поцеловал меня, не убирая длинных резцов. — Я знаю, но боюсь, что скоро не смогу контролировать себя. Ты заполонил меня всего без остатка. Я не хочу делить тебя ни с кем! — А если ты выпьешь мою кровь, тебе станет легче? — спросил я так, будто разговаривать с сумасшедшими кровожадными вампирами для меня вполне обычное дело. Хорошо, что вчера Честер и сгоревшие бледнолицые гопники напугали меня первыми. — Будет еще хуже, потому что я буду чувствовать все, что с тобой происходит, и перебью всех в доме в приступе ревности, — прикрыл глаза рукой Скромник. — Черт возьми, Малыш! Я так болен тобой, что даже соврать тебе не могу! Да где это видано?! — Тссс, не переживай, мы найдем выход, — принялся целовать его я. — А если я выпью твоей крови? Тогда я буду как бы твоим, но без фатальных последствий. — Ты хочешь стать моим хозяином? — помрачнел Скромник. — Сдурел? — отшатнулся от него я. — Каким еще хозяином?! — Тот, кому вампир добровольно отдаст свою кровь, становится его хозяином. При желании он может заставить его сделать все, что угодно. — Нафиг, нафиг, — откровенно поежился я. — Меня и так все устраивает. — Малыш, — улыбнулся Скромник, — твоя мысль не так уж плоха. Я буду знать, что ты от меня никуда не денешься до конца своих дней, а это гарантированно вернет мне как минимум половину потерянного разума. — Может, ну его? — жалобно посмотрел на вампира я. — Давай лучше сексом займемся. — Я люблю тебя, мой господин, — рассмеялся он, порвал клыками свое запястье и заткнул мне им рот и нос.       Я сопротивлялся как мог, но крови все-таки наглотался. Она была такой же противной, как и тот сок, что он все время пьет. Ну, то есть не сок… До меня дошло, что Скромник пьет настоящую кровь стаканами на завтрак, обед и ужин, и меня чуть не вывернуло. Даже подумать страшно, где он ее берет в таких количествах! Да еще теплую!!! — Меня зовут Стефан. — Приятно познакомиться, — окунул вымазанное лицо в воду я и оказался по бедра в кровавой ванне. Ужас.       Стефан картинку заценил, клыки оскалил, успел поймать меня до того, как я сбежал, и отымел с таким пылом, что погнул медную стенку ванны (45). Как ни странно, больно мне не было ни секунды, видимо, кровь вампира во мне дорогого стоила. А потом он потащил меня в душ приводить мое тело в порядок. О да! Эту процедуру я, а точнее моя вылизанная до северного сияния задница и опустошенный оргазмами член (44-42), запомнили надолго. Стефан облизал меня с ног до головы в буквальном смысле слова, проверяя выбритую кожу языком по десять раз, ласково искусал клыками в самых нежных местах, заставляя кричать от острого удовольствия, и на полном серьезе заставил почувствовать себя его господином.       Жуткая тень абсолютного всевластия накрыла меня темным крылом и исчезла, но после этого я пришел в себя, прекратил наши игрища и завалился на постель Скромника спать. Он накрыл меня одеялом, поцеловал в щеку и ушел готовить ужин, забив на работу. Через час мутных кровавых снов я проснулся и слегка запереживал (кто знает, что он нам приготовит?), а потому спустился к нему на кухню. Получил порцию клыкастых поцелуев, убедился в том, что все идет как надо, и отправился к себе в комнату досыпать.       Как выяснилось тремя часами позже, отбивные Стефан умел делать просто великолепно и не столько из кусков говядины, сколько из непрошенных гостей, коих к нам в дом пожаловало аж четверо. Я, когда их увидел, чуть в обморок не упал. Избитые, растерзанные и почти разорванные на части оборотни — это… буэ-э-э-э. Я сбежал к себе в комнату и сидел там до тех пор, пока братья не прибрались на первом этаже и не позвали меня ужинать.       Я вниз спускаться отказался — их это не остановило. Они притащили еду в мою спальню и принялись меня кормить. Вшестером. Есть картофельное пюре вперемешку со спермой было не слишком вкусно, но зато очень забавно. Заниматься сексом, когда знаешь, что двое из шестерых могучих самцов любят тебя всем сердцем, оказалось не в пример интереснее и приятнее, так что я расслабился и позволил себе получить от происходящего удовольствие. Пока я скакал сразу на двух членах улегшихся на спины задницами друг к другу Умнике и Скромнике (41-40) и поочередно сосал Соню, Простака и Ворчуна (39-36), ласкающих меня в шесть рук, Чихун играл с головкой моего члена языком и губами так сладко, что я не заметил, как добрался до финиша (35).       Два живущих во мне члена от такого небывалого зрелища взорвались фонтанами и выбыли из игры, Ворчун облил мое лицо спермой и тоже отчалил, а место подо мной заняли Простак и Чихун (34-33), которых надолго не хватило. Жирную точку в веселье поставил, как всегда, Соня. На протяжении всего действа он кормил меня сначала своей спермой, затем сочной говядиной изо рта в рот, а потом, когда все ушли, повесил ногами и руками на высокую спинку кровати (вечно он мою тушку куда-нибудь вешает!) и смачно отымел (32), не забыв напоследок довести до оргазма. Уложил на постель, ласково стер с меня результаты общих усилий простыней и на долгую минуту замер, приложившись щекой к моему лбу. — Ты моя главная драгоценность, Малыш. Я так хочу, чтобы ты сиял во всей своей красе, бриллиантовый мой! Я не позволю ЕМУ причинить тебе вред. — Кому — ЕМУ? — передернулся от Сониного голоса я. — Никому, — непонятно ответил Соня, похлопал меня по ягодице и ушел, а я увидел, что время 23:52, и со всех ног бросился к Счастливчику.       Залетел к нему в спальню, увидел, как зажглись радостью прекрасные синие глаза и свихнулся: затащил в душ, повернул его лицом к стенке, подставляя широкую спину жестким струям воды, и прижался к стальным ягодицам пахом. — Малыш? — Лаки, любимый, у нас всего пять минут! — Чего ты хочешь? — Тебя. Я хочу тебя! — Моего рта тебе уже недостаточно? — спросил Лаки глухим голосом и сжал ладони на белом кафеле стены в кулаки. — Я не знаю, что со мной, но я хочу тебя больше жизни, — заплакал я, не дожидаясь разрешения и забираясь в него как можно глубже.       Господи! Он был таким узким, таким совершенным…       Люблю тебя. Дарю тебе себя. Снова.       Я пришел в себя, содрогаясь от сокрушительного оргазма и сладкого ощущения живого тепла вокруг моего сжимающегося от наслаждения члена. Лаки стоял на коленях на полу, опустив голову на руки и опершись правым боком и плечом на стену, а я замер между его ног, упершись пахом в его ягодицы. Душ нещадно хлестал нас жесткими струями, так что я упал ему на спину и прикрыл его собой. — Лаки, не молчи, скажи что-нибудь, — зашептал я, глотая слезы и пряча лицо на тонкой ниточке позвоночника, почти потерявшейся среди сильных мышц.       Но он молчал и не двигался. Полночь. Наше время вышло. Черт бы побрал этот дом и его обитателей! Все их дурацкие правила и необъяснимые особенности! Лаки спал мертвым сном, и я ничего не мог с этим поделать. Мысли закружились в голове хороводом. Не дай бог меня здесь найдут! Братья порвут на клочки нас обоих. Я выскользнул из любимого (Не хочу! Не хочу его покидать!!! Мое место в нем! С ним! Одним существом!), встал на колени, чтобы уложить Лаки хотя бы на пол душа (до постели мне его ни в жисть не дотащить), когда дверь в покои скрипнула. Я метнулся за темную штору душа и превратился в привидение. — Лаки, почему ты свет… Дьявол! Как же тебя угораздило, любимый? Ну почему тебя никогда нельзя оставлять без присмотра? Стоит мне отвернуться, как ты попадаешь в очередную историю.       Я сначала даже не понял, кто это, таким ласковым и непривычным был этот голос. Душ выключили, а Лаки легко подняли на руки, и понесли в спальню. Мужчина чуть повернулся, пронося его в дверь, и я прикусил губу от нахлынувших эмоций. Так и знал. Я так и знал! Умник аккуратно сгрузил Лаки на постель, разделся и забрался следом. Лег на спину, перетащил Счастливчика на грудь, переплетаясь с ним ногами так, чтобы прижаться к нему как можно ближе, и принялся бродить по его обнаженному телу руками. — Когда же ты растаешь, ледышка моя упрямая? Столько жизней рядом — и ни разу ты не был моим. Как же мне завоевать тебя? Кто бы мог подумать, что Великий демон Аман-Гарах не сможет соблазнить обычную душу? Хотя… какой же ты обычный, если сумел украсть ЕГО и мое сердце навеки? Я не хочу отдавать тебя ЕМУ, но я хочу, чтобы ты стал, наконец, счастливым. Я готов ради тебя на все, хоть ты и не знаешь об этом.       Теперь я знаю, Карающая Десница Дьявола, Высший демон Аман-Гарах, и напомню тебе об этом, когда придет время.       Умник целовал, обнимал и неприлично ласкал Счастливчика еще целых два часа, которые я провел за шторкой в неистовом бешенстве. На месте меня удерживало лишь одно — как бы Умник ни изгалялся, Лаки на него так и не отреагировал. Умник ушел из покоев Счастливчика, когда небо за окном стало светлеть, а я вылез из своего укрытия, забрался на постель и не успел даже прикоснуться к любимому, как оказался в его крепких объятиях. Он запутал меня в себе, поцеловал в лоб и придавил к постели намертво. Дышать стало тяжело, но я только улыбался, ерошил светлые волосы перед своим носом и наслаждался победой, получив ее несомненные доказательства без всяких усилий.       А потом наступило утро. День Первый       Очень странное утро. — Малыш, ты такой красивый и счастливый во сне, что я готов зацеловать тебя до смерти, — прошептал мне на ухо Лаки, и я понял, что опять все проспал. — Если бы не братья… — Начинай, — перебил его я, наплевав на всех и вся, — после того, что было вчера, море мне теперь по колено. — А что было вчера? — отвлекся от вылизывания моего соска Лаки. — Не помнишь? — прищурился я и перевернул его на спину. — Так я напомню.       Облизал его четко очерченные губы и не спеша двинулся вниз, кружа языком и руками по всему торсу. — Малыш! — растерялся он, когда я оставил в покое его член, приподнял под ягодицы и раздвинул ноги в стороны, лаская носом и языком нежно-розовое сжимающееся колечко между двух половинок. — Ты что это такое вытворяешь, а? — А ты не догадываешься? — поменял язык на пальцы я и принялся губами за его член: влажно, неторопливо, в такт пальцам, ласкающим Лаки изнутри. — Ты не посмеешь… — выгнулся дугой от моего точного попадания по простате он, заставляя меня стонать громче него.       Невозможно смотреть на это! Я сменил пальцы на свой член раньше, чем он упал обратно на постель. — Ты… ты… любимый…       Лаки простонал заветное слово, вцепляясь в мои бедра изо всех сил, и меня не стало. Я растворился в нем, заполняя его собой, купаясь в чистоте чувств и эмоций и доставляя ему максимум удовольствия всем, чем только можно. Я ласкал его своим членом глубоко внутри, но, несмотря на это, главным в нашем тандеме все равно был Лаки. Я чувствовал это сердцем.       Люблю тебя. Дарю тебе себя. Снова.       Последний полувздох-полустон — и мы одновременно кончили, падая на постель выжатыми, как лимон. Я лежал, спрятав лицо на его сильной шее. Казалось, что по мне проехался локомотив, и это было ужасно. Ну почему, когда Лаки любит меня, я наполняюсь энергией, как шарик гелием, а когда я занялся с ним любовью, он выпил меня до дна? — Лаки, ты сдурел?! Черт побери, что же ты натворил, глупый! Тебе же нельзя этого делать!!!       Полный ужаса вопль Честера заставил меня открыть глаза. — Почему? — пошевелился Лаки и покрепче прижал меня к себе. — Чихун, чего ты орешь, как потерпевший? — засунул голову в дверь Скромник, увидел мечущегося по спальне оборотня в истинном обличии и скользнул в комнату, плотно закрывая за собой дверь. — Честер! Возьми себя в руки! Ты что себе позволяешь?! — Стефан, это катастрофа, — простонал Честер. — Лаки позволил Малышу себя трахнуть. — Что?! Лаки, ты обалдел?! — растерялся Стефан, падая рядом с нами на кровать на спину и закрывая лицо ладонями.       Мы с Лаки переглянулись и обнялись еще крепче. Истерика братьев не поддавалась никакому разумному объяснению. — Я не сдурел и не обалдел, — нарушил повисшее молчание Лаки. — А вы? Мое тело принадлежит мне, что хочу, то и делаю. — Если Аман-Гарах узнает об этом, он тебя убьет, — глухо сказал Стефан, перевернулся на живот и уставился на нас в упор ярко-алыми глазами. — И Малыша, естественно, тоже. — И даже раньше, чем придет ОН, — добавил Честер. — Ребята, кто такой Аман-Гарах, и почему у тебя, братец Стефан, такие нездоровые глазки? Ты что, вампир? — спросил Лаки. — Да, вампир, — ответил Стефан. — Аман-Гарах — это Умник. Он демон и любит тебя уже очень давно, Лаки. Только такой доверчивый человек, как ты, мог так долго этого не замечать. — Черт возьми, — растерялся Лаки, задумался ненадолго, а потом жестоко покраснел, пряча от меня глаза.       Я тут же поднял голову. — Почему ты покраснел?! — Малыш, не надо ревновать, — обнял меня он. — Просто теперь я понимаю, почему по утрам Умник делал комплименты не тебе, а мне, и так любил мыть меня в детстве. — Он и сейчас любит, — проворчал я. — Господа, вам не кажется, что пора объяснить нам с Лаки, кто такой ОН и почему ОН придет за Лаки? — Не кажется, — в голос сказали оборотень с вампиром и сбежали из комнаты так быстро, что мы не успели их остановить.       Впрочем, сделали они это очень вовремя, потому что на пороге возник недовольный жизнью Умник. Оглядел нас с Лаки с ног до головы и помрачнел еще больше. — Счастливчик, ты почему Малыша до сих пор не растянул? У меня нет ни времени, ни желания с ним возиться. — Так не возись, — сказал Лаки. — Зачем ты вообще его трахаешь, если не хочешь?       Умник сжал руки в кулаки и в мгновение ока оказался на постели. Скинул меня на пол, обхватил Лаки за шею руками, поднимая к себе, и зашептал ему в губы: — Потому что я хочу любить тебя! Я устал ждать и притворяться! Меня зовут Аман-Гарах, я демон, и прямо сейчас я сделаю тебя своим любовником. — Брат мой, что ты несешь? — попытался вырваться Лаки, но Умник не позволил: обрел гигантский рост, черные крылья, рога на лбу и когти на пальцах. — Даже если ОН придет за тобой уже завтра, сегодня ты будешь моим, любимый. — Я не твой любимый! — принялся вырываться Лаки.       Я кинулся на помощь, но Аман-Гарах взмахнул крылом, и меня вынесло из комнаты вместе с дверью. — Малыш?! — подхватил меня на руки возникший словно из-под земли Простак. — Что случилось? — Останови демона, Простак! — заорал я, с трудом сдерживая слезы бессильной ярости:       Аман-Гарах прижал Лаки к постели, раздвинул ему ноги и принялся за него своим огромным демоническим членом, раздирая прекрасное человеческое тело под собой в клочья. — Поздно, Малыш, — спрятал мое лицо на своем плече Простак. — Слишком поздно. Демона не остановить, а ОН все равно об этом узнает. ОН УЖЕ знает. — Аман-Гарах убьет Лаки, Простак! — зарыдал я, обнимая спокойного, как скала, брата за шею. — Я покончу с собой сразу, как только это произойдет. — Не переживай за Лаки, — оторвал мое лицо от своей шеи Простак. — Демон слишком сильно любит его, чтобы причинять настоящую боль. Посмотри на них, ну же!       Я послушно повернулся и онемел, потому что Счастливчик лежал на постели целым и невредимым, а Аман-Гарах любил его так нежно и осторожно, что у меня свело пальцы от возбуждения. Даже ревность закрыла свой крикливый рот, потому что демон напрочь забыл о себе и полностью сосредоточился на Лаки, делая из него божество. Беспросветная Тьма, что незримо кружила в комнате, потихоньку испарялась, давая мне дышать относительно свободно. Я убью демона чуть позже, как только выясню самый простой и эффективный способ. — Малыш, хочешь, я сделаю с тобой то же самое? — тихо спросил меня Простак, целуя в плечо, в шею и подбираясь к уху. — Или даже лучше. — Лучше? — поднял на него глаза я.       Лаки я помочь ничем не мог, да и не нужна ему сейчас была моя помощь, а Простак совершенно точно вмешиваться не собирался. — Хочешь заняться сексом с ангелом, любимый? — улыбнулся Простак и расцвел невероятной красотой, скидывая маску и открывая за спиной большие белоснежные крылья. — Любимый? Я? А ты ангел?! — в голове у меня все смешалось. Да что тут происходит, черт побери?! — Я архангел, если быть точным, — засиял улыбкой он, поцеловал меня в губы и прошептал прямо в ухо: — Меня зовут Гавриил, Малыш. Никогда не думал, что смогу полюбить смертного, но ты… ты изменил меня. Показал то, что я подозревал и сам: Рай не на небе. Рай там, где любимый. Много сотен лет я был самым ярым ЕГО противником, не понимал, почему ОН каждый раз, несмотря ни на что, приходит за Лаки лично. Теперь я это понимаю, любимый.       Я кинул взгляд на постель и наткнулся на отчаянный взгляд синих глаз Лаки, который непостижимым образом услышал все, что сказал мне архангел, и теперь жестоко переживал. — Верь мне, — одними губами сказал я ему.       Демон пополз по телу Лаки губами и взял его возбужденный член в рот. Меня чуть не разорвало на части от накатившей ярости, но Счастливчик снова поймал мой взгляд, и я прочитал на его совершенных губах ответное: — Верь мне.       И я поверил. Повернулся к Гавриилу лицом, обнял его и крепко поцеловал в губы, с восторгом чувствуя, как меня обнимают теплые тяжелые крылья. — Мы займемся сексом здесь, Гавриил, — сказал я ему, — иначе я просто не смогу. — Как хочешь, Малыш, — прижал меня к стене он. — Все, что пожелаешь!       Ангелы и демоны — это не люди, не оборотни и не вампиры. Они — высшие существа, и этим все сказано. Они занимаются сексом и любовью не только с телами, но и с душами, а их крылья — это нечто невообразимое. Гавриил ласкал меня перьями по всему телу, заставляя кричать от невыносимого удовольствия. Имел глубоко в горло то сверху, то снизу, кончая восхитительной на вкус и запах амброзией (31-25). Я сходил с ума и готов был сосать его член вечность, если бы не Лаки, который незримой тенью жил во мне и участвовал во всех моих эмоциях и ощущениях. Гавриил уложил меня на постель рядом с ним, и я немедленно впился в Счастливчика поцелуем, а сам ангел решительно уселся на мои бедра. Лаки оторвался от меня, протягивая руку к белоснежным крыльям, и Гавриил склонился к нему, открывая моим пальцам ягодицы, а языку Лаки свои губы.       «Ты променял невинность и Райские кущи на безответную любовь, теперь уже Падший архангел Гавриил, я этого не забуду» — Гавриил! Что ты творишь? Остановись! — воскликнул Аман-Гарах, но было уже поздно, потому что мой член проник в узкую задницу ангела по самые яйца, отправляя меня в нирвану. — ОН придет за ним к вечеру, демон, — ответил Гавриил, двигаясь на мне все быстрее и прихватывая Аман-Гараха за шею рукой. — Что нам терять? — Жизнь! — Перестань, демон! Раз за разом со всеми нами происходит одна и та же история: ОН приходит, целует своего Малыша, заставляя вспоминать прошлые жизни и встречи, а мы разрушаем их любовь, убивая человека, и отправляем ЕГО в очередную тюрьму в угоду нашим богам, господам и вожакам. — Таков Закон! — ответил демон и застонал от удовольствия, потому что Лаки принялся ласкать его член рукой, подталкивая на свои бедра коленями.       Гавриил посмотрел демону в глаза и неожиданно поцеловал его в губы. — Ангел! Да что с тобой такое?! — Тебе не понравилось? — спросил Гавриил и провел рукой по черным крыльям демона так, что тот выгнулся дугой, неосторожно подставляя зад ждущему своего часа Лаки, который сделал все правильно: придержал член рукой и усадил на него демона одним движением. — Хххххххрррррр, — застонал Аман-Гарах, дернулся, чтобы соскользнуть… — Пожалуйста, Умник! — взмолился Лаки. — Я хочу тебя до безумия! — Невозможно устоять, — прохрипел демон, поднимая лицо к потолку и насаживаясь на член Лаки самостоятельно.       Гавриил рассмеялся и принялся целоваться со мной и Лаки на троих, одновременно лаская член демона рукой, а меня крыльями. Аман-Гарах запустил когти в белые крылья ангела, сводя его этим с ума, и накрыл нас волной неуемной адской похоти. Мы перестали думать и принялись трахаться, как сумасшедшие инкубы, забираясь друг в друга членами в полнейшем хаосе. Я разрывался на части от желания быть оттраханным и одновременно самому отыметь их троих насмерть.       Когда они трахали меня вдвоем, а потом и втроем, моей заднице и этого, казалось, было мало (24-21). Когда мы с Лаки имели Гавриила (20), а он глотал огромный член Аман-Гараха почти до конца, я изнывал от неодолимой потребности сосать этот сладкий темно-красный леденец с фиолетовой окантовкой вместе с ним. И только когда ангел на пару с Лаки втрахивали в постель Аман-Гараха, он ласкал мою простату длинным раздвоенным языком, а я жил во рту Лаки членом (19-18), мне стало чуть-чуть полегче. Мы перепробовали все, что только смогли придумать (17-12), вымазались в сперме и слюнях по уши, кончили столько раз, что и не сосчитать, и уснули вповалку, так и не добравшись до душа.       Первым из нашей постели исчез ангел. Следом за ним, поцеловав Лаки в губы на прощанье, ушел демон, а мы переглянулись и пошли в ванную, где удобно устроились в небольшом бассейне и даже не заметили, как к нам присоединился Соня. Он ласково отымел меня во все щели (11-8), порадовался тому, что я сегодня такой удобный, растянутый и покорный, и ушел, пообещав достать мне Луну с неба, если я останусь таким навечно. — Малыш, как думаешь, кто Соня на самом деле? — спросил Лаки после того, как он ушел. — Дракон, — улыбнулся я, гуляя по его лицу губами, — его глаза и раздвоенный язык все сказали за него. Кроме того, он считает меня своим сокровищем. — Соня сказал тебе такое?       Стефан замер в дверном проеме статуей. Весьма кровожадной статуей надо сказать. Я чувствовал его ревность спинным мозгом. — А что в этом такого? — удивился я. — Я же пошутил про Дракона. — Я и правда Дракон, — возник за спиной Стефана Соня, положил ручищу на изящное плечо вампира и сжал так, что тот скривился. — И если мое сокровище скажет, что не хочет с нами трахаться, с этого дня никто до него и пальцем не дотронется. Как он скажет, так и будет! Клянусь!       «Эта клятва бесценна, последний из рода Звездных Драконов Старлайт. Я верю тебе как никому другому» — Ребята, да какого черта тут происходит? — не выдержал я. — Соня! Немедленно рассказывай! — Не могу, любимый, — добрался до меня Дракон. Выдернул из рук Лаки и прижал к широкой груди. — Зови меня Старлайтом, ладно? — Я с тобой разговаривать не буду, пока ты мне все не расскажешь, — насупился я, играя с золотым локоном его волос.       Соня поймал мои пальцы губами. — Малыш, ОН придет за Лаки сегодня вечером. Вот тогда все и узнаешь. — Да кто ОН? — Вечером, — сверкнул золотыми глазами Старлайт. — Не дай ЕМУ поцеловать Лаки, и тогда все у нас будет в порядке. — А если ОН его поцелует? — спросил я.       Стефан поморщился и ответил за упрямого Дракона: — Мы убьем Лаки, а ЕГО снова поймаем и посадим за решетку, на этот раз на века. — Я не позволю вам убить Лаки, — сказал я. — Ни при каких раскладах.       Братья переглянулись и рассмеялись. Соня поставил меня на пол, ласково шлепнул по заднице и посмотрел на возникшего за спиной вампира Честера. — Нам пора начинать подготовку к встрече, Стражи. — Ты прав, — сморщил нос оборотень. — Пора. ОН не будет тянуть.       Они ушли, а мы с Лаки добрались до моей комнаты. Счастливчик уснул мертвым сном, а я задумался о том безумии, в которое угодил. Может, я сумасшедший? Все они просто призраки, а я лежу себе в палате с мягкими стенами, и все это мне снится? Памяти у меня нет, так что все вполне себе может быть. Мысли лениво проплывали в голове, я обнял Лаки и тоже уснул. — Ну да! Конечно! Кому что, а Малышу трахаться с Лаки круглосуточно! Но только не сегодня, понятно? У меня на тебя другие планы, Малыш: трахаться ты будешь, но не с ним, а со мной!       Ворчун. Мы с Лаки переглянулись. Последний из Стражей. Кто он такой? Я подмигнул любимому, он грустно, но понимающе кивнул и ушел, а я растекся по постели невинно-порочным ребенком и уставился на мощного, почти квадратного Ворчуна глазами недолюбленной жены. — Вот! Опять ты мне всю малину испортил, — капризным голосом сказал я, вызывающе лаская свой пах рукой. Проклятый член подниматься не хотел ни в какую (Лаки же ушел), и я решил сменить тактику. — Посмотри, что ты наделал! — А что я наделал? — хриплым голосом спросил Ворчун, скидывая на пол рубашку. Я обиженно засопел и отполз от него подальше. — Малыш, не дуйся, иди ко мне. Я знаю, как доставить тебе удовольствие.       Я только глаза к потолку закатил. Самомнение у Ворчуна было просто адским. Он считал себя пупом земли, думал, что знает все и обо всем (кроме своих зелий и порошков ни черта он не знал) и наверняка мечтал стать каким-нибудь королем. Ворчун был похож на зарвавшегося колдуна из кровавого фэнтези. Вроде умный, знающий, но при этом такой занудный и бесячий, что просто кошмар. — С каких пор ты озаботился моим удовольствием? — начал отползать от него я, сексуально вихляя задницей прямо у него перед носом.       Я не хотел с ним спать, но по-другому вытащить из него информацию было невозможно. Ворчун замасленел глазами. Я прошелся взглядом по его испещренному многочисленными шрамами и татуировками телу и рванул на середину постели. Он схватил меня за лодыжку и потащил к себе. — С недавних, — выдохнул Ворчун, сминая мои ягодицы в руках и раздвигая ноги, спущенные на пол, как можно шире. — Если ты будешь мил со мной, я сделаю тебя счастливым. — Да ладно! — не поверил я. — Так-то я со всеми милый. — Да ладно! — передразнил меня Ворчун, переставая мять мои ягодицы и, судя по звукам, скидывая штаны. — Ты милый только со Счастливчиком и его неутомимым членом, но теперь я это исправлю. — Серьезно? А как?       Мне даже интересно стало. Я перевернулся на спину и обалдел. Ворчун стоял передо мной с невероятно довольным видом, придерживая рукой стоящий колом весьма приличных размеров член. Я аж на постели сел. Потрогал его пальцами для верности. — Не понял, а где твой несчастный корявчик? Как ты умудрился себе такую красоту за ночь вырастить? — Ага! Я так и знал! Все дело было в члене! — обрадовался Ворчун. — Теперь-то я тебя от Счастливчика оторву, а то ишь, повадились каждое утро по часу трахаться! Мы все по пять минут, а ему в десять раз больше? Обойдется! — Ворчун, давай без фанатизма, — попытался угомонить его я. Ага, конечно. — Что? Я ради тебя себе член новый пришил, заклинание несказанно сложное сочинил, чтобы его как следует прирастить, а ты говоришь без фанатизма? — Заклинание? — опешил я.       Ворчун уронил меня обратно на постель и прижал мои ноги к груди, забираясь в мою задницу своей нехилой новинкой по старой привычке медленно и коряво. — Конечно! — рассеянно отозвался Ворчун, сосредоточившись на процессе. — Как бы я без него смог себе такой шикарный член присобачить? Я его вчера у одного из оборотней отрезал, того, который мне больше по цвету кожи подходил. Жалко только, его Стефан убил быстро. С живым бы возни меньше было.       Ворчун продолжал бубнить, осторожно трахая меня своей новинкой (7), а потом убедился, что ничего у него не оторвется, и сошел с ума. Бедная моя попка! Такую порку она точно не заслужила. Уж насколько я был привычным ко всему, но тут! Ворчун вертел меня на себе похлеще, чем маньяки свои жертвы в порно-фильмах (6-3), а я разглядывал его покрытое шрамами тело с самых неожиданных ракурсов и все больше убеждался в том, что самому Ворчуну принадлежит дай Бог голова. — Кто ты такой? — повторил я один и тот же вопрос раз сто, и получил-таки на него ответ.       Он в это время загнул меня в крендель и трахал вниз, практически усевшись мне на бедра (2). Всей своей тушей! Если бы не кровь Стефана, он бы сломал мне шею. Именно в этот момент я понял, как же мне повезло с моим драгоценным клыкастым кровососом. — Я Лич и самый великий маг в истории вселенной! Я мертв, но при этом жив. Я буду не жить до скончания времен! Смерть не властна надо мной!!! — Ворчун, — прохрипел я. — Окстись, болван самоуверенный! Она тебе этого не простит. — Я не Ворчун! Я Валетарион, великий и могучий! — Валет, слышь, кончай уже! — взмолился я. — Еще пять минут — и я тебя от себя на неделю отлучу. — Что? — очнулся Ворчун. Вытащил меня из-под себя и пригвоздил к постели, сжимая мои руки над головой. — Малыш, какая неделя?! ОН придет через несколько часов и не оставит от этого места камня на камне, как и от половины Стражей. После битвы с ним в живых остаются только ангел, демон и я. По частям. Но с меня довольно. — Чего довольно? — Этой вечной бессмысленной кровавой бойни. Тысячи лет одно и то же! — Что одно и то же? — Он ищет своего Малыша, а мы его от него скрываем. — Да зачем? — дернулся под Валетом я. — Затем, — ушел от ответа лич. Поднялся с постели и потянул меня следом. — Пойдем. Когда ОН придет, нас здесь уже не будет. — Нас? — Тебя и меня, — гордо выпятил вперед собранную из кусков чужих тел грудь Валет. — Я решил, что ты будешь только моим, Малыш. Мы сбежим из этого дома порталом в другое место, очень далеко отсюда. Я уведу тебя хоть в рай, хоть в Ад! Куда захочешь! Обещаю. — Братья будут против. — Плевал я на них! Я сделаю все, чтобы никто нас не нашел без нашего на то согласия. Клянусь!       «Весьма опрометчивые обещания, Великий Маг Валетарион. Я буду помнить о них вечность». — Без Лаки я никуда не побегу! — выдернул руку я. — Побежишь! — заворчал Валет. — Да я лучше с отродьем Дьявола сбегу, чем с тобой! — Я бы на твоем месте такими заявлениями не разбрасывался. ОН все слышит и убьет тебя первым делом, ибо ты дорог Лаки, а ОН не любит конкурентов. — Валет, ты сумасшедший! — Я сумасшедший? Это ты сумасшедший, раз собираешься остаться в доме, в который придет сын самого Вельзевула! — Ха! Напугал! — из последних сил усмехнулся я, чувствуя, как шевелятся волоски на моем затылке. — Сын дьявола, ну да. Который из них? — У Сатаны один сын, Малыш. Люцифер, — мрачно ответил Валет.       Расширил глаза, захлопнул рот рукой, но… но было уже слишком поздно. …       Нити реальности скрутились в спираль, а потом распались обратно, погружая дом посреди леса в непроглядную ночную тьму среди дня. Стражи бросились наверх, влетели в комнату Малыша и остановились на пороге. Малыш висел в воздухе ровно посередине помещения, а вокруг него закручивались черные щупальца Тьмы. — Не может быть! — ахнул Гавриил. — Может, ангел мой, — улыбнулся Малыш, открывая бездонные провалы глаз. — Люцифер? — не удержался Честер, захлопнул рот ладонью, но опять слишком поздно.       Тьма вокруг Малыша свернулась в кокон. — Ребята, вокруг дома собралась целая армия! — ворвался в комнату Стефан, увидел кокон и тоже не удержался: — Люцифер… — Нет! — кинулся к нему Аман-Гарах, но имя прозвучало в третий раз и сделало свое дело.       Кокон вспыхнул Адским Пламенем и явил им ЕГО: три метра дьявольской красоты с черными крыльями, аккуратными рожками, длинным гибким хвостом и безупречным телом. Сын Дьявола и суккуба не мог быть другим. Стражи встали в дверном проеме и приготовились к битве. — Где Малыш?!       Отчаянный крик Лаки смешал все. ОН рванулся к замершему в дверях человеку так быстро и жестоко, что Стражей разметало по комнате. — Я здесь, Малыш, — сказал Люцифер, подхватывая свое сердце на руки и целуя Лаки в губы долгим ласковым поцелуем. Оторвался, посмотрел в темно-синие глаза и улыбнулся: — Я же обещал, что терпеть осталось недолго. — Да, — выдохнул Лаки, обнимая свое дьявольское счастье обеими руками и пряча лицо на могучей груди. Черные крылья сомкнулись вокруг него, как тысячи раз до этого, даря умиротворение и надежду. — Теперь я вспомнил. Хорошо, что ты заставил меня забыть, иначе бы я сорвался, и твой план пошел бы ко дну. Я не хочу делить тебя ни с кем, любимый! — Малыш, не жадничай, — рассмеялся Люцифер. — Моя задница только твоя, а вот остальными мы займемся вместе. — Звучит неплохо, — потерся носом о железную грудь демона Лаки.       Его губы были как раз на уровне сосков, так что он воспользовался случаем и один из них как следует прикусил. Почувствовал, как в живот ему уперся возбужденный член, и чуть не заплакал от радости. Быть Малышом Люцифера было непередаваемо прекрасно! Лаки до безумия любил подчиняться ему и телом, и душой, обожал играть с его членом ртом и задницей и отчаянно надеялся, что однажды их обоих оставят в покое.       Люцифер обвел взглядом поднявшихся на ноги Стражей. — Поговорим? — О чем? — спросил Аман-Гарах. — Неужели ты думаешь, что в этот раз будет по-другому? Ни Бог, ни Дьявол не позволят вам с Лаки быть вместе. Никогда! Сын Дьявола и суккуба не может любить по определению! Да еще и обычного человека! И уж тем более святой любовью. Это нарушает устои мироздания! — Когда меня это волновало? — усмехнулся Люцифер. — Нас волновало, — вмешался в разговор Гавриил. — Мы же не зря Стражи Порядка! — Отныне вы МОИ Стражи, и охранять вы будете не порядок, а меня, — лукаво ухмыльнулся Люцифер, и в комнате повисла гробовая тишина. — Да чтоб тебя! — обреченно выругался Стефан, первым понимая, в какую ловушку они все угодили. — Ты заставил нас полюбить тебя! Заставил нарушить все наши законы и правила. Теперь мы изгнанники и предатели. Нас убьют, едва мы выйдем за порог этого дома, даже если мы снова загоним тебя в клетку.       Старлайт задумчиво поскреб золотую макушку. Честер пару раз нервно чихнул. Гавриил светло улыбнулся. Валетарион что-то недовольно заворчал себе под нос. Лаки счастливо рассмеялся, а Аман-Гарах в ярости сжал меч в руке. — Как ты это провернул?! — Вы загнали меня в ловушку двести лет назад, — ответил Люцифер. — Сатана сделал все, чтобы я из нее никогда не выбрался, ведь условия освобождения были для меня неприемлемыми. Я, сын Дьявола, гордый и непреклонный Люцифер, должен был отдаться любому, кто меня захочет, 666 раз! Добровольно! Не выходя из клетки! — Но ты обошел это условие. Как?       Гавриил подошел к Люциферу, провел рукой по его шикарному черному крылу и прижался к его плечу лбом. — Я с тобой, любимый, но я хочу знать правду. — Я не обходил условие, мой падший архангел, — улыбнулся Люцифер. — Я его выполнил. Малыш, которого вы любите, — это часть моей души. А вы, Стражи, те самые существа, которые хотели меня, и которым я отдавался добровольно. — Кто бы мог подумать? — тяжело вздохнул Стефан. — Я, Первородный вампир, лично уговаривал своего врага пить мою кровь и стать моим господином! — Ты любишь меня, Стефан. Принадлежать любимому — счастье. — Ты прав, — согласился Стефан, перекинулся в ворона и уселся на ЕГО могучее плечо. — Я с тобой, любимый. — К ноге, Честер, — перевел взгляд на оборотня Люцифер. — Не смотри на меня так обиженно, мой верный пес. — Ты будешь любить меня? — спросил Честер, оборачиваясь в гигантского черного пса и садясь рядом с ЕГО ногой. — Я без секса не могу, хозяин. — Еще как буду, — рассмеялся Люцифер и потрепал его за ухом. — И Малыш с удовольствием ко мне присоединится. — Я с тобой, любимый, — не стал задавать вопросы Старлайт. — Мне без разницы, кто ты такой. Я обещал и сдержу слово. — Люцифер, ты меня обманул, а значит, мои обещания тебе не считаются! — заворчал Валетарион. — Я не буду таскаться с тобой по мирам, понятно? — Ты давал обещания тому, кого любишь, маг, — насмешливо посмотрел на него Люцифер. — Ты мой, так что смирись, перестань ворчать и найди мир, с которого мы начнем крестовый поход против всех тех, кто так долго не давал нам с Малышом жить спокойно. Я не собираюсь никого прощать. Человек, Высший оборотень, Перворожденный вампир, Звездный Дракон, Падший архангел, Некромант и… — Нет, Люцифер, — усмехнулся Аман-Гарах. — В твоей команде нет Карающей Десницы Дьявола, так что твоя пентаграмма не закончена. Как и обратный отсчет. Я так ни разу тебе и не отдался. Я ненавижу тебя! — Но ты любишь Лаки, — лукаво улыбнулся Люцифер. — Ты готов на все, лишь бы он был счастлив, не так ли? Я слышал твою клятву лично. — Будь ты проклят, дьявольское отродье! — простонал Аман-Гарах, отбрасывая меч в сторону. — Самое время доказать свою любовь, Аман-Гарах.       Люцифер высвободился из рук Малыша и шагнул в центр комнаты, лаская пах рукой. Демон сглотнул, посмотрел в темно-синие умоляющие глаза Лаки и сдался: опустился перед Люцифером на колени и покорно открыл рот, впуская в себя ЕГО возбужденный член. — Один, — простонал Люцифер, придерживая голову Аман-Гараха рукой и толкаясь в его горло как можно глубже. — Малыш! Иди ко мне!       Лаки упал рядом с демоном на колени, и через секунду заглотил любимый член по самые яйца. — Люблю тебя. Дарю тебе себя снова! — излился в него Люцифер. Прикрыл глаза, собираясь с мыслями, а потом поднял Малыша с пола. — Теперь ты будешь жить вечно. Со мной рядом. Слава мне, эта часть нашей истории закончена.       Аман-Гарах поднялся на ноги, теряя себя в унижении и отречении, и неожиданно наткнулся на архангела, который обнял его крыльями и зашептал ему в ухо так тихо, что никто его больше не услышал: — Послушай меня, Умник. Мы с тобой любим их не так, как оборотень, дракон и вампир. Гораздо сильнее, выше и праведнее. Именно это и поможет нам с тобой наслаждаться жизнью на полную катушку.       Аман-Гарах оторвался от его шеи и посмотрел в голубые глаза с надеждой. — Да, — улыбнулся Гавриил. — Обычная любовь между ангелом и демоном невозможна, но мы теперь вне законов и правил. Так почему бы нам с тобой их не нарушить? — Телохранители для своих Богов и любовники друг для друга? — прищурился демон. Провел рукой по щеке ангела и крепко поцеловал его в губы. — Я согласен.       Люцифер оторвался от Малыша, довольно оглядел свой отряд и кивнул головой Валетариону. Портал перехода вспыхнул яркой дугой, поглощая стоящих перед ним существ за секунду до того, как мир, в котором находился дом, перестал существовать. ... — Черт бы вас побрал! — выругался Бог в бессильной ярости. — Люцифер собрал все необходимые начала для того, чтобы создать свою Вселенную. — О господи, только не это! — простонал стоящий рядом с ним Дьявол. — И что нам теперь делать?       Бог посмотрел на него, вздохнул тяжело и медленно потянул к себе. Сатана не сопротивлялся. Только брови поднял вопросительно, да обхватил крыльями покрепче. Бог усмехнулся: — Трахаться. — Однажды нас застукают, дорогой, — проурчал Дьявол, запуская руку в белоснежные одеяния любимого. — И тогда наступит Конец Света. — Во всем надо искать плюсы, дорогой, — забрался пальцами в его анус Бог. — Пока Люцифер жив, всем будет не до нас, так что мы с тобой сможем, наконец… — Потрахаться вдоволь, — закончил за него Сатана, уронил в свою спальню в Аду и занялся с ним полнейшим развратом. 06.09.2014