Ожидание

      – Тебе обязательно ехать?       Андрей сидит по-турецки на диване и наблюдает, как Мясников носится по комнате, проверяя, не забыл ли чего.       – Обязательно, – коротко отвечает тот, зачем-то заглядывая под пуфик.       – Ночь на дворе…       – Это важно, Андрюш. Ты тоже меня пойми, – договаривает он, уже выскакивая в коридор.       Андрей понимает его, а также понимает, что и эти разговоры бесполезны. Если надо – значит, надо. Не будет же он вешаться ему на шею, не желая отпускать. Рожков поднимается и следует за Славой. Тот натягивает ботинки.       – Не скучай. – Мясников звонко поцеловал Андрея в лоб и выскользнул за дверь. – Вернусь, ты ещё спать будешь.       Рожков постоял в коридоре, вошёл на кухню, посмотрел в окно, как Слава перебегает дорогу, и вернулся в спальню. Уже расправлена кровать, уже оба готовились ложиться спать, когда внезапный звонок вытащил Славу буквально из-под одеяла.       «Действительно, что за блажь», – думает Андрей, забираясь в постель. – «Несколько часов – сущая ерунда. Хоть высплюсь без него».       Но сон не идёт. Рожков смотрит в потолок, утопающий в синеве ночи. Андрей повозился, помял подушку, полностью завернулся в одеяло, потом едва избавился от его пут, откинул в сторону, лёг «звездой», замёрз и в раздражении вскочил.       Говорят, парам не стоит спать вместе, может привести к прерыванию нормального течения сна. Но когда Слава, забираясь к засыпающему Андрею, прикладывается лбом к его шее, тот сразу расслабляется, подсознательно понимая, что любые кошмары улетучатся, только попробовав подобраться к ним. А вдали от него вообще не спится.       Походив по квартире, Рожков наткнулся на рубашку Славы, закинутую за телевизор. Усмехнулся, вспоминая, при каких обстоятельствах она там оказалась. Аккуратно сложил, убрал на место. Посмотрел телевизор. Что ночью увидишь? Среди немногочисленных каналов, оставшихся в эфире, ничего интересного не оказалось. Телевизор потух, пульт полетел в кресло. Слава опять будет ругаться, когда не найдёт. Не может запомнить, куда Рожков его швыряет каждый раз, хотя это всегда одно и то же место. Андрей посидел, покачал ногой и решил посмотреть на ночные улицы. За окном виден только островок света под фонарём, но Рожков усердно всматривается, подпирая стекло лбом. Иногда с утра он обнаруживает короткие записки (порой стикеры прилеплены к его собственному лбу), в которых рано встающий Слава-жаворонок приглашает его «под наш фонарь». Свидания проходят быстро, продолжаясь на кухне за готовкой завтрака, за продуктами для которого Слава и выходил. Андрей открывает окно, вдыхая прохладу ночи, и оставляет проветриваться.       Дёргает струны гитары, бренчит несложную мелодию. От этих самых струн у Мясникова чуть загрубевшие кончики пальцев на левой руке. Отложив гитару, Андрей сидит в темноте, закрыв глаза. Прислушивается к тиканью часов.       Как-то раз Слава ушёл ночевать в зал, изгнанный из кровати рассерженным Рожковым, вертелся на диване, а потом тихо пришёл и лёг рядом с кроватью. Андрей свесился к нему. Мясников сказал, что часы слишком громко тикают. Рожков разделил ложе возлюбленного. Наутро, когда у обоих ныли спины, зареклись выгонять из постели.       Андрей отмечает, что часы действительно громковаты. Идёт на кухню, заглядывает в холодильник. Конструирует бутерброд из всего съедобного, что нашёл. Садится напротив микроволновки, смотря, как произведение кулинарного искусства вертится, демонстрируя все аппетитные стороны. Мясников просто стонет, когда Рожков преподносит ему что-нибудь из своего фирменного, но никогда не может добиться, чтобы шеф-повар показал процесс кашеварства. Жуя бутерброд, Андрей обнаруживает оставленную на столе потрёпанную тетрадь с песнями, многие из которых в итоге мир так и не услышал. Все страницы исписаны, то аккуратно, то кривовато, явно в спешке, чтобы не потерять мысль. Рожков отсчитывает определённую страницу. Всего лишь четверостишье, зажатое в углу строчками на другие темы, зато посвящённое ему. «К А.».       Второй ужин закончен, теперь точно не скоро получится уснуть. Андрей направляется в ванную. На полочке лежит полиэтиленовая занавеска. Уже неделю, как сорвана неаккуратным движением, да всё руки не доходят повесить на место. Едва выбрались из-под неё. Рожков побрызгал в лицо водой, смахнул с лица чёлку и вышел.       В коридоре обнаружился разыскиваемый весь вечер телефон. Андрей крутит его в руках и печатает тексты смс на чаще всего набираемый номер: «скучаю, испачкал твою фотографию с пляжа», «что на тебе надето?», «он ушёл на несколько часов, приезжай срочно», но всё стирает и убирает телефон от греха подальше.       По возвращению в зал Рожков ложится на диван, и неожиданно сонливость наваливается на него, придавливая к мягким подушкам, и Андрей быстро проваливается в дрёму.       Мясников, стараясь не шуметь, медленно проворачивает ключ в замочной скважине и открывает дверь, радуясь, что она не скрипит. В темноте раздевается и, спотыкаясь о свои ботинки, на цыпочках идёт в спальню. Одеяло свисает на пол, постель холодная. Слава на всякий случай ощупывает её, но Рожкова нигде не обнаруживается. Удивлённый, он обходит квартиру и находит Андрея на диване. Наклонившись, Слава почти невесомо целует спящего в плечо.       – Славка? – сонным голосом спрашивает Рожков, не до конца ещё пробуждаясь.       – Спи, спи. – Пытается усыпить его тот, проводя рукой по волосам, но Андрей садится на диване, зевая.       Слава, примостившись рядом, едва видит его в темноте, но безошибочно попадает губами в шею, столько раз целованную.       – Как спалось?       – Плохо. Как прошло?       – Нормально.       – Вот и хорошо. Знаешь, не уходи часто.       – Что такое?       – Люблю тебя.       – А-а, это.       Андрей в несерьёзном недовольстве тыкает Славу локтём, тот посмеивается. Мясников часто повторяемым движением притягивает к себе голову Рожкова, погружая чуть загрубевшие кончики пальцев в волосы, целуя Андрея в висок, скулу и соблазнительно раскрытые губы.       Часы настойчиво тикают, на диване неудобно, да какая разница, если они наконец могут предаться друг другу, забыв об ожидающей своего времени занавеске, лежащем не на своём месте пульте, о том, что не стоит закидывать за телевизор очередную рубашку, обо всём мире.       Насколько томительно ожидание, настолько и приятно после него воссоединяться. А главное, что эти двое знают, что кто-то их ожидает.