Джонин, который влюбился.

Джонин встречает Лухана спустя три дня, после того, как поступает в университет на факультет музыки. И честно говоря, он не является асом в музыкальной индустрии, не знает, кто, как и когда повлиял на тот или иной жанр, но Джонин очень любил танцевать, и этого хватило, чтобы обратиться в музыку. Джонин часто встречается с Луханом, но не лично, а в словах. Он слышит это имя абсолютно во всех разговорах университета. И должно быть, парень по-настоящему популярен, этакая университетская звезда, раз каждый второй его знает, а каждая (абсолютно каждая девушка) мечтает побыть его «возлюбленной» хотя бы на день. Лухан веселый, Лухан не следит за своей речью, Лухан курит. Джонин являлся неким подобием зеленого школьника, еще не видевшего жизнь, и взрослым парнем, повидавшим достаточно на своем веку. Будучи несколько классов подряд изгоем в школе, он узнал, что является для своих родителей приемным сыном, пережил смерть дорогих ему людей, и залез в долги, связавшись не с теми людьми, с которыми не стоило бы даже взглядами пересекаться, не то что «дружить», чем и подорвал свою репутацию в глазах родителей. Джонин пробует курить и пить в пятнадцать, но ни то ни другое его не завлекает, и он остается верным танцам, частенько думая, что к двадцати годам он все же сопьется, а сигарета заменит ему чашку чая с утра. Но ему уже восемнадцать, скашивать свой жизненный путь не в ту сторону его пока не тянет и в принципе его все устраивает, если бы только все было бы чуточку лучше. - Эй, пацан, ты новенький? – слышится откуда-то сбоку, а после слов рядом падает вполне тяжелое тело, так как парта шатается и Джонин не понимает, зачем он вообще заметил, что парта пошатнулась и начал ее удерживать, так, чтобы та успокоилась. Что-то вроде испуганного зверя, думает он про себя, и замечает, что глупее мысли за сегодняшний день в его голове еще не пролетало. - Парееень, - тянет подсевший сосед. – Я тебе вопрос задал, а ты в астрал впал, я так с людьми разговаривать перестану. Ты разовьешь во мне комплекс. Джонин вертит головой, выметая из нее ненужные мысли, а затем беззвучно кивает. - Ну, и чего ты мне тут головой машешь? – парень рядом слегка хмурит брови и скрещивает руки на груди. - Я новенький, - кое-как выдавливает и себя Джонин и хочет стукнуться лбом об парту, или этой же партой себе голову расшибить, потому что не умеет он общаться с незнакомыми людьми. Ну, никак вот. Сколько он себя помнит, это была его главная проблема. - Я Бэкхен, - парнишка широко улыбается и протягивает руку в знак знакомства. Но как только Джонин тянет свою ладонь в ответ, Бэкхен хитро одергивает руку назад и смеется. Ну, да, что еще остается делать с молчаливым новеньким, разве что подшучивать, используя самые старые (еще из детства) уловки. - Прости, - мягко улыбается Бэкхен. – Просто ты такой не общительный что ли… И я хотел тебя как-то растормошить. Что у нас первой парой? - тут же сменяет он тему, копошась в рюкзаке, и Джонин замечает, что у парня в сумке вообще ни одной тетради и ему кажется, что Бэкхен носит с собой пустой рюкзак. Но парень вытаскивает из сумки банку колы и откидывается на спинку стула, блаженно выдыхая, будто бы упал на уютный диван дома и вот-вот уснет. Джонин пожимает плечами и готовит новую тетрадь с такой же новой ручкой. Преподаватель не заставляет себя ждать, он входит в аудиторию со звонком, представляется и чертит что-то на доске, пока первокурсники смиренно ждут. Но как только учитель разворачивается обратно к группе, он щурит глаз, затормаживая взгляд на одной из парт и Джонин поклясться готов, что смотрят именно на него. Но слова преподавателя, заставляют облегченно вздохнуть, хоть он и понимает, что ничего пока что не натворил, чтобы терпеть на себе такой строгий взгляд. - Бен Бэкхен, ты снова курсом ошибся? – произносит учитель. Абсолютно вся аудитория (может быть плюс-минус два-три студента, Джонин не подсчитывал) разворачивается в сторону их парты и Джонин неосознанно сглатывает. Да, смотрят вовсе не на него, но он ведь рядом, значит, видят, а Джонин не любит, когда «видят», потому что он слегка параноик и думает, что сейчас, вот именно сейчас, в эту секунду, абсолютно каждый находящийся в аудитории обсуждает его. И обсуждает не так, как ему бы хотелось. - У меня сейчас по расписанию не самая интересная пара, поэтому я решил посмотреть на новеньких, - отвечает Бэкхен, чуть ли в наглую не закидывая ноги на парту. И Джонин в какой-то степени благодарен, потому что такие выходки, он уверен, заставляют думать только о наглом старшекурснике, а не о сидящем рядом молчаливом парне, не знающим куда себя деть. - Бен Бэкхен! – раздается крик у дверей, и заинтересованные взгляды исчезают, из-за чего Джонин окончательно расслабляется. – Я тебе третий день подряд втолковываю, чтобы ты не прогуливал пары, учебный год только начался! Преподаватель у доски ничего не предпринимает, пока злющий до красных щек парень проходит к довольному Бэкхену, хватая того за шиворот рубашки, а затем без слов указывает рукой на дверь. - Извините, - парень склоняет голову и быстрым шагом удаляется, попутно что-то шепча тихо смеющемуся Бэкхену. Джонину становится совсем легко, когда за своей партой он остается один и только после окончания пары, он замечает так и неоткрытую банку кока-колы, оставленную Бэкхеном. У Бэкхена есть друг детства – Ким Джунмен, тот самый, который с криками утащил его за шиворот из аудитории. Джонин узнает об этом на второй день знакомства со старшекурсником, когда Бэкхен вновь садится за его парту и начинает воодушевленный монолог о Ким Джунмене, который вообще ни капли не злой, разве что иногда (большую половину дня), и что у Джонина, наверно, ложное мнение сложилось о его друге. И к слову Джунмен, который вообще ни капли не злой, был старостой в группе Бэкхена, по фамилии Бен. - А тебя Джонин зовут, да? – заинтересованно тянет Бэкхен. – Ты все еще подписываешь тетради? Мило-то как, - пускает он смешок. – А я вчера джинсы вместе с деньгами постирал и они теперь такие помятые, будто их вытащили из… Ну, знаешь… Я промолчу лучше, а то мало ли, вдруг у тебя с юмором плохо, а я тут со своими плоскими шуточками. Джонин позволяет маленькой улыбке скользнуть по лицу, но тут же ее стирает, закрываясь ладонью. Правда, от глаз вездесущего Бэкхена это скрыть не получается и он тянет новенького за щеку, мило улыбаясь. - Почему ты такой молчаливый, Джонин? – спокойно спрашивает он, все еще не отпуская щеки парня. Джонин покорно терпит издевательство над лицом, и не знает, что ответить. Точнее знает, конечно же, знает. В своих мыслях он давно сформировал самый пафосный ответ, на который вообще был способен, каждый день, про себя репетируя, на случай, если кто-то спросит его об его молчаливости, но вот когда кто-то все-таки спросил, озвучить его он никак не может, лишь вздыхает. Который год подряд, не понимая, почему для него так трудно разговаривать. Он бы предпочел переписываться или же обмениваться мыслями, потому что, когда ты думаешь о словах, они действительно звучат красиво, но как только ты пытаешься что-то сказать, все рушится и лучше бы ты молчал. - Я все равно тебя разговорю, - улыбается Бэкхен, потрепав напоследок многострадальную щеку Джонина и вставая из-за парты. – Я пошел к себе, - он машет рукой и разворачивается. Джонин хочет махнуть рукой в ответ или хотя бы пальцем, хотя бы просто двинуть, но вновь не получается. Будто бы кто-то вот-вот выпрыгнет из-за угла и приговорит Джонина к смертной казни, если тот только решится заговорить или помахать рукой на прощание Бен Бэкхену. Джонин сливается с партой на очередной паре по истории музыки и думает, что неверно выбрал факультет. Нет, ему, конечно же, нравилось слушать интересные лекции, но он был человеком, который быстро отходил от дел, что недавно его очень сильно затягивали и интересовали. Поэтому сейчас, он, наверно, был бы не против компании неугомонного Бэкхена. Джонин слишком быстро привязывался к людям. Через неделю Бэкхен хватает Джонина за руку и тащит в сторону запасного выхода, который (если Джонин правильно помнил) вел на задний двор университета. Он вяло дергает руку, пытаясь освободить, но сказать что-то против так и не решается, как будто горло свело. Его быстрыми шагами приводят к огромному старому дереву и усаживают на траву. Джонин вопросительно смотрит на старшекурсника и тот, усевшись рядом, произносит: - Я подслушал, сейчас будет профилактика аварии… - он задумался, поджав губу. – Репетиция пожара… В общем, когда что-то горит и все без криков должны армией выйти из здания, но какой-нибудь идиот обязательно будет орать: «Горим! Спасайся, кто может! Хватай, что под руку попадется! Другого шанса получить крутой телефон не будет!» Джонин вскидывает бровь, мол ни один человек (даже самый дурачливый дурак в мире) так кричать не будет, но Бэкхен пожимает плечами и говорит: «Ну, а что? Я так кричал в прошлом году». У Джонина губы вновь расползаются в подобие улыбки, и он скорее пытается ее скрыть, но Бэкхен вновь ее замечает и хитро улыбается. - Если ты хочешь смеяться, смейся, - говорит он. – Никто ведь тебя не убьет за это, в конце концов. Тем более я был бы рад, если бы над моими шутками смеялись, иначе ты разовьешь во мне целых два комплекса. Джонин вновь давит в себе улыбку, из-за чего получается какая-то кривая линия губ, но Бэкхен не обижается, наоборот лишь треплет Джонина по лохматой макушке и облокачивается о ствол дерева. У Джонина появляется первый друг в университете. Джонин вновь слышит о Лухане, но теперь уже от Бэкхена. В их дружественный дуэт как-то сам по себе вливается и Джунмен. И Джонин в принципе не против, ведь они (Джунмен и Бэкхен) друзья детства. Только в голову иногда закрадываются мысли о том, что Бэкхен может попросту забить на новенького и уйти обратно к другу детства, в их верный старый отдельный от Джонина дуэт. Все-таки, кто он такой этот новенький? Две недели знакомства, а с Джунменом как-никак полжизни позади (ну, не пол, а четверть). - Тот ненормальный Лухан вновь что-то учудил, - недовольно фыркает Бэкхен. - М, говорят, чуть общагу не разнес, - кивает Джунмен, занимаясь делами старосты. – Что-то ему там в ком-то не понравилось, и он психовал. Напился, орал что-то из окна ночью. Джонин не участвует в разговоре, но за все те слова, что он услышал о Лухане, у него складывается не очень хорошее впечатление о парне, которого он еще ни разу не видел, хотя и добрые слова он о нем тоже слышал. Джонин считает, что должно быть круто быть человеком, вроде Лухана. Таким, которого не заботят чужие мысли и ему глубоко на все наплевать (как понял Джонин), разве что он только не позволил бы себе кричать пьяные бреди из окна, напившись до помутнения сознания. Джонин действительно больше похож на зеленого школьника, чем на более-менее разборчивого в жизни студента. Потому что он всегда молчит, он не высказывает своей точки зрения, он соглашается даже на то, чего делать ему совершенно не хочется. Именно поэтому он иногда оказывается в сомнительной компании людей, а рядом вовсю хохочет Бэкхен, явно довольный своим поступком. Джонин сожалеет о первом дне в университете и думает, что ему стоило притвориться другим человеком, а позже привыкнуть к этому «другому», но у Джонина просто нет смелости показать себя. Джонин похож на задний план на фоне основных событий. Он вроде как существует, но никому нет дела до деталей, которые даже не способны взгляд к себе приковать. Бен Бэкхен вновь ведет увлекательный монолог, в ходе которого рассказывает о своих утренних приключениях, попутно вновь упоминая о Лухане, и Джонин как-то даже устает от вечных напоминаний о странном парне со всех сторон. А еще думает, устают ли остальные от Лухана? Такие же как Джонин, которые ни разу его не видели. Джунмен сидит за столом своей комнаты, по подбородок зарытый в каких-то бумагах, которых с каждым днем становится все больше и больше, как бы не пытался от них избавиться староста и вообще не обращает внимания на болтающего без умолку Бэкхена. Потому что у Бэкхена шило в одном месте, и он практически не затыкается, разве что когда ест, потому что даже во сне он разговаривает, а когда ест, его хотя бы не поймешь. Болтовня Бэкхена в какой-то момент становится для Джонина белым шумом, и он думает, что не смог бы быть старостой, хотя бы просто, потому что пришлось бы разговаривать с людьми. А заставить кого-то себя слушать он не сможет. Он уверен. Он сам себе до жути надоедает, так что хочется утопиться, ну или таблеток наглотаться на худой конец и, сжав кулаки до побелевших костяшек, произносит: - Я хочу измениться. Джунмен ничего не слышит, подсчитывает что-то на калькуляторе, а Бэкхен яро жестикулируя руками, продолжает о чем-то втолковывать друзья, которые уже давно потеряли суть одностороннего разговора. - Бен Бэкхен, я хочу измениться, - чуть смелее повторяет Джонин, закусывая губу. Джунмен хмурится, переводит взгляд на парней, что-то вспоминает, кое-как выуживает из стопки папок нужный ему лист и что-то быстро записывает, пытаясь не забыть. Бэкхен продолжает монолог. - Бен Бэкхен! – повысив голос, произносит Джонин. У Джунмена с рук падает готовая папка документов, тут же рассыпая все свое содержимое по полу, а Бэкхен медленно поворачивает голову в сторону тихого Джонина, который кажется, понял, что он только что кричал. - Поверить не могу, Ким Джонин, ты говоришь! – восхищается Бэкхен, все своим весом падая на друга. – Я, в смысле… Ты говоришь так, что тебя слышно, - поясняет он. – Джунмен-хен, ты слышал? - Ага, у меня аж документы в шоке разлетелись, - отвечает тот, без особых интонаций в голосе. - За месяц нашей дружбы ты, наверно, раза три только разговаривал, - смеется Бэкхен, трепля ошарашенного Джонина по волосам. – Что ты там говорил? - Ничего, - глухо отвечает младший, кое-как спихивая с себя новоиспеченную пиявкуБэкхена. - Измениться он хочет, - говорит за него Джунмен, со вздохом собирая с пола документы. Джонин чувствует ненужный укол вины и лишь бы скрыться от вездесущего взгляда Бэкхена, ползет к Джунмену на помощь. - Измениться… В смысле…Как? – тут же нападает с вопросами Бэкхен. – Набить татушек на пол тела, сделать тоннели в ушах, язык разрезать? - Не думаю, что ему нужны такие кардинальные изменения, - усмехается Джунмен. – Спасибо, - с улыбкой на губах благодарит он Джонина, принимая у того из рук стопку бумаг. - Давай, хотя бы волосы тебе перекрасим, а то ходишь весь такой, как кореец, - тараторит Бэкхен. На слове «кореец» даже Джунмен замирает, не сразу понимая, что этим словом хочет сказать неугомонный Бен Бэкхен. - Но я и есть кореец, - позволяет себе тихо произнести Джонин. - Я в том смысле, что ты как типичный кореец, - деловито себя поправляет Бэкхен. Друзья якобы понимающе кивают и соглашаются с гордым собой Бэкхеном. На ближайших выходных Джонина тащат в парикмахерскую, в обычную такую, где-то на углу дома, захудалого двора трущоб Сеула, потому что ни у кого из троих нет денег на салоны. Джонин даже не сразу понимает, что от него хочет буквально сияющий Бэкхен, так как волосы портить он вообще не хотел. Он ведь не девочка какая-нибудь помешанная на броских вызовах обществу, а первый вызов начинается именно со странного цвета волос, которым обычно хотят насолить родителям. Но вот он уже сидит в кресле, окутанные как куколка бабочки в какой-то балахон, а Бэкхен с улыбкой во все тридцать два щебечет о чем-то с мастером. - Бэкхен-хен, - застенчиво произносит Джонин, когда старший возвращается к нему. – Я вообще-то не хотел волосы перекрашивать, я просто хотел немного в характере измениться. - Смирись, - коротко бросает ему Джунмен, выглядывая из-за журнала. А Бэкхен тем временем начинает длинную тираду о традициях по поводу волос. Что именно со стрижки или цвета начинается новая жизнь. Что именно волосы корень твоих проблем и вырывать их надо сразу и безжалостно. Джонин в промежутках бросает что-то о том, что волосы вырывать ему совсем не хочется, ведь это же волосы и больно как-то. Бэкхен в ответ смеется, привычно треплет младшего по волосам и отдает в руки девушки, готовой начать свою работу над головой Ким Джонина. И пока над Джонином колдовали, Бэкхен успел уснуть, блаженно пуская слюни не плечо Джунмена, который в свою очередь вскипал как горячий чайник. Глупое сравнение, конечно, но Джунмен был очень зол за мокрое плечо. И если бы еще хотя бы минута адовых слюней, то для Бен Бэкхена пришлось бы заказывать гроб, но веселый голос девушки оповещает о конце работы и Бэкхен как по будильнику вскакивает с дивана (хотя от настоящего будильника он даже рукой не шевельнул бы). Джонина разворачивают в сторону друзей и если бы они были в каком-нибудь детском мультике вроде «Том и Джерри», то челюсти друзей уже бы были на полу (а то и даже ниже уровня пола), потому что да, они стоят, разинув рты, осматривая белые, переливающееся серебром волосы Джонина. Младший смущенно улыбается, пытаясь сдержать уголки губ, ползущие вверх, потому что ему льстит такая реакция, ведь никто еще так на него не смотрел. Но он тут же себя одергивает, думая, что нравятся парням его волосы, а не сам Джонин. - Я бы запал на тебя, будь я девчонкой, - наконец, произносит Бэкхен, а Джунмен в ответ отвешивает ему подзатыльник. Джонин сдерживает смешок и запускает руку в волосы на затылке, не зная, что делать. А Бэкхен хватает его за руку, вытягивает из кресла и тянет друзей на улицу, попутно благодаря работницу парикмахерской, бросая где-то между слов «спасибо» и «спасибо» номер два фразу «обожаю тебя». В дверях они сталкиваются с парой парней, и Джонин не удержавшись, впечатывается в одного из них, чуть ли не снося с ног. Но парень в ответ ловко сбрасывает с себя Джонина, и презрительно произносит: - Смотри, блять, куда прешь. Джонин задыхается от возмущения, готовый ответить, но смелость Джонина живет отдельной жизнью, поэтому он лишь молчит, глупо глотая все слова, что хотел произнести в ответ. - Идиот, - фыркает Бэкхен, - когда дверь парикмахерской закрывается. Джунмен лишь пожимает плечами, мол мало ли на свете таких людей и бредет в сторону университета. А потом случается не предвиденное. Бэкхен влетает к друзьям со словами «хип-хоп шикарен» и падает лицом в пол. Он говорит что-то о стае университетских рэпперов и что голоса у них божественны, особенно у Пак Чанеля, который еще и играет на гитаре просто, как Бог. После чего он как идиот, катается по полу и говорит, что обязан с ними познакомиться. Джунмен в привычной ему манере пожимает плечами и благодарит Бэкхена, со словами о том, что давно хотел полы помыть, а то натоптано жуть просто. Джонин улыбается (уже без стеснения) впервые и думает, что прав был Бэкхен, цвет волос и правда кое-что решает. Джонин то ли растет, то ли наоборот уменьшается в плане возраста, но однажды он повисает на плече Бэкхена, после чего старший по университету ходит такой ошарашенный, будто увидел призрак последнего Императора Китая, который плюс ко всему и таскается теперь за ним повсюду. Еще через некоторое время Джонин позволяет себе смеяться, не откровенно ржать, как это частенько делает Бэкхен, а просто то ли усмехаться, то ли ухмыляться, на что Бэкхен вновь заявляет, что влюбился бы, будь он девушкой. Джонин слегка наглеет и дает вырасти своей самоуверенности (процентов на пять), а самооценке на три, ведь не все так сразу. Позже он решается показать друзьям как он любит танцевать, и да у него трясутся ноги, он думает, что вот-вот упадет, но он держится до конца мелодии, после чего на ватных ногах опускается на пол. Когда он поднимает взгляд на друзей, то перед глазами вновь мультяшные Бен Бэкхен и Ким Джунмен, челюсти которые пробивают своим падением себе путь до минус третьего этажа. И у Джонина щеки предательски краснеют, потому что у друзей глаза блестят, а Бэкхен судорожно просит поменяться телами, щупая себя за живот. Джонин смеется по настоящему, не ухмыляется/усмехается, а именно смеется и думает, что дружить это круто. Джонин вырастает из зеленого школьника, до самоуверенного такого подростка, не смотря на то, что ему совсем скоро девятнадцать, и подростковый возраст обычно на этом этапе жизни должен заканчиваться, а не наоборот начинаться. Пессимизм сменяется типичными подростковыми мыслями о завоевании мира и жутком желании что-то кому-то доказать и ему кажется, что вот она подростковая жизнь, она только началась, вчера ему стукнуло шестнадцать, а медсестры в роддоме просто ошиблись, записав в его свидетельстве о рождении не тот год. И, конечно, самоуверенным он становится лишь в мыслях. Там же в мыслях он давно покорил мир, доказав родителям, что он чего-то стоит. В реальности же он стал лишь более уверен в себе, способный говорить с людьми без помощи болтуна Бэкхена, который все еще грезит о дружбе с крутой компанией рэпперов-Богов, катаясь по полу в комнате Джунмена. Казалось, будто с того момента, как он их встретил, он все лежал на полу и катался. Одному Богу известно, как Бен Бэкхену все-таки удается протиснуться в далекую компанию университетских Божеств (коими их прозвал сам Бен Бэкхен), но в один из выходных он вламывается в комнату Джонина и заявляет: - Одевайся, Ким Джонин, мы идем знакомиться с хип-хоп Богами. Джонин все еще не проснулся, он кидает в Бэкхена подушкой и зарывается под одеяло. Старший возмущается тому, что некоторые дети совсем неблагодарны ближним своим и пытается за ногу стащить одеялолюба с кровати. Но Джонин ни в какую не поддается и Бэкхен возмущенно фыркнув, уходит упрашивать Джунмена пойти с ним. И Джунмен соглашается, как позже понимает Джонин, потому что бесконечные монологи Бэкхена переходят в диалоги с Джунменом, потому что у тех появилась новая общая тема для разговора, которую они еще не обсудили до дыр. Джонин искренне радуется тому, что Бэкхен теперь вроде как друг/брат/братишка с Пак Чанелем. Но он совершенно не понимает новых разговоров друзей и ловит себя на мысли, что ему действительно жутко надоело имя Лухана мелькающее тут и там, к чему он вообще о нем вспомнил, он не понял. Джонин бросает друзьям что-то вроде слов «увидимся завтра» и выходит из комнаты, тут же во что-то врезаясь. Не проходит и секунды, как его (пока еще не адаптированного к произошедшей ситуации) отталкивает назад и он, не удержавшись, падает на пол. - Куда ты, блять, прешь-то, а? Не видишь люди тут, - слышит он знакомый голос. Насмешливый такой и жутко самоуверенный. Задрав голову, он видит перед собой парня, с которым столкнулся в парикмахерской и злится, тут же хмуря брови. - Ух, злимся, да? – усмехается парень, опускаясь на корточки перед Джонином. – Я Лухан, я люблю жрать мясо, - представляется он, протягивая руку. Джонин слегка удивляется, не так он себе представлял того самого знаменитого Лухана, и машинально тянет ладонь вперед. Лухан тут же насмешливо одергивает руку и будто бы вытирает ее о плечо Джонина, что нехило так ударяет по самолюбию парня. Ведь он никогда не думал, что людям может стать противно от простого рукопожатия с ним. - Мне говорили, что познакомят с каким-то парнишкой, который не пришел в прошлый раз, - удрученно вздыхает он, поднимаясь с пола и обходя Джонина стороной. – Я так понимаю, это он, - вновь усмехается он, задевая ногой Джонина. - Это Джонин, он первокурсник, - опоминается Бэкхен, подбегая к другу и помогая тому встать с пола. – Ты поаккуратней с ним, - хмуро бросает он в сторону Лухана, слегка прикрывая собой Джонина. И тому как-то тепло становится от хеновской заботы, потому что оказывается приятно, когда друзья пытаются тебя защитить. Джунмен пропускает в комнату остальных людей, пришедших с Луханом и совсем скоро в помещение становится невозможно дышать от сигаретного дыма, который был абсолютно везде, не смотря на открытое на распашку окно. Джонин вроде как очень злится, но не знает, что делать и не особо себя понимает. Ему жутко не нравится вся эта новая компания его друзей, и он не видит тут причин кем-либо восхищаться. А Лухан курит как паровоз, но ему идет сигарета, зажатая между тонкими пальцами. Но, не продержавшись и больше минуты в здешнем обществе, Джонин встает с кровати и поспешно выходит из комнаты, думая, что никто и не заметит ухода молчаливого первокурсника с идиотским цветом волос. Но Бэкхен как всегда замечается и выбегает следом, хватая друга за запястье. - Прости, - тараторит он. – Я не знал, что придет кто-то помимо Лухана и Чанеля. - Не извиняйся, - удивленно отвечает Джонин. – У меня просто глаза уже слезятся от этого дыма. - У меня тоже, - отчего-то смеется Бэкхен, показательно тыча в слегка покрасневшие глаза. – Хочешь, я с тобой посижу? – предлагает он. Джонин отрицательно вертит головой, желая не обременять друга очередным угнетающим молчанием, потому что много говорить он так и не научился. Но Бэкхен все равно поступает по своему и ведет Джонина на улицу, где к слову уже наступила ночь. И то ли эта самая ночь, то ли дым заполонивший все легкие так влияет на Джонина, но он на удивление много разговаривает и смеется, не привычно так, что болтливый Бэкхен наоборот весь разговор молчит, не зная, что сказать. Джунмен звонит через час, просит друзей помочь убраться и говорит что-то о блондине, который очень высокий и да, очень высокий. И всю последующую неделю Джунмен только и делает, что говорит о чертовом высоком блондине, который очень высокий и да, очень высокий. И не то чтобы он прям, действительно, говорит только о блондине, просто каждый начатый разговор он уводит в сторону блондинистого парня и хмурит брови, говоря, что «хип-хоп шикарен», да-да. Джонин в очередной раз сталкивается с Луханом (в последнее время это начало происходить все чаще и чаще) в столовой. Нет, не врезается в него, хотя мог бы, но он вовремя отступает и дает парню пройти. Тот в ответ гадко так ухмыляется и ведет пальцами по горлу Джонина, от чего у парня что-то в этом месте в горле застревает, а ноги слегка подкашиваются. Джунмен тут как тут со своими словами о высоком блондине и Бэкхен готов просто убиться головой об стену, лишь бы Джунмен замолчал и вернулся в нормальное состояние Ким Джунмена, которого бесят обязанности старосты и кипа бумаг, которые теперь смятые лежат под столом, потому что с приходом компании Лухана, Джунмен становится пофигистом. И плевать ему, что его могут отчислить, а ведь он в группе лучший студент. К слову о высоком блондине. У Лухана есть один злющий до чертиков друг, Крис его вроде зовут (Джонин не запоминал точно). Он злой абсолютно настолько насколько самоуверен в себе, а самоуверен он настолько насколько красив и думаю уже понятно, что красив он не то чтобы Божественно, но да, чтоб его, он красив как Бог. И Бэкхен ненавидит их обоих. И Лухана и Криса. Потому что, первое: Лухан мудак, которых на свете поискать еще надо; второе: Крис мудак, который испортил ему его не менее злющего Ким Джунмена, превратив его в подобие фанючки на все высокое и блондинистое. Но да, на самом деле Бэкхен просто эгоист, и он не горел желанием делить друга детства (в данном случае Джунмена) с каким-то Божественно красивым блондином, рядом с которым меняются абсолютно все. «Красота делает из тебя мудака», - как-то раз (когда его выбесил очередной прилив нежностей Джунмена) говорит он Джонину, но Джонину сейчас ровным счетом на все наплевать. У него Лухан в мыслях матерится, и он думает, что Лухану чертовски идет быть таким пафосно злым. Не проходит и секунды, как Джонин ударом ладони об голову выбивает из себя внезапные мысли о Лухане, которому идут сигареты, идет материться, идет пафос и много чего еще идет и обессилено падает на пол, с таким удрученным вздохом, что даже Бэкхен оставляет свою злость на потом, всерьез беспокоясь за друга, ведь не каждый же день Джонин, секунду назад сидевший абсолютно спокойно, с кровати на пол падает. Джонин думает, что самый нормальный в компании Лухана – Пак Чанель, который если широко улыбнется, выглядит как самый ненормальный. Но он не курит, не пьет, всерьез очень сильно любит музыку, так что даже жениться на ней готов и действительно круто читает рэп. Почему он связался с компанией курящих помешанных на самовлюбленности, любящих выпить парней, Джонин пока не понимал, как и не понимал того, что Лухан часто бродит в его мыслях. И да, он его бесит, но тогда какого же черта, Джонину нравится, когда Лухан такой весь из себя Лухан. Он все чаще слышит его имя в посторонних для него разговорах, и ловит себя на мысли, что возможно ему только кажется, что люди вокруг начали упоминать о Лухане в два раза чаще. Джонин в какой-то момент даже забывает о том, что он вроде как стеснительный, молчаливый первокурсник, вступивший в фазу подросткового возраста к концу восемнадцати лет, и без каких-либо замешательств отвечает студентам, интересующимся у него о чем-то. Помогает учителям, без запинки общается с девушками и, наверно, стоит быть благодарным Лухану. Или не Лухану. Джонин все еще не понял. Они встречаются вновь у кабинета директора. Джонина не вызывали, он просто присел на стуле у двери, чтобы найти что-то нужное ему в рюкзаке, а через секунду рядом садится Лухан. Он как обычно ухмыляется и дергает Джонина за прядь серебряных волос. Джонин дергается и поднимает взгляд, чуть ли не прикусывая язык от увиденного знакомого ему лица. - Вызвали? – интересуется Лухан, перекатывая во рту мятную конфету, которая пахнет как сотня таких конфет и Джонин слегка щурится, потому что не любит мяту. Лухан вновь дергает парня за прядь волос и двигает бровью, беззвучно повторяя вопрос. - Нет, - тут же отвечает Джонин, немного отодвигая голову, так чтобы прядь волос выскользнула из пальцев Лухана, которые наверно насквозь пропахли сигаретами. - Нет, - повторяет Джонин, будто бы наезжает, собираясь выяснить отношения, в мыслях мечтая, чтобы его убили Вот прям тут, взяли бы, да и закопали, перед этим немного посмеявшись, потому что неловко-то как. Лухан облизывает губы, показывает зеленую конфету и улыбается, как чертов чеширский кот и Джонин готов взвыть от несправедливости. Ведь Лухан его честно раздражает. Раздражает так, что Джонин готов ему голову открутить и допинать до мусорного бака. Но вместо этого он добавляет чеширскую улыбку в список – «Лухану идет» и обреченно вздыхает. Девушка выглядывает из кабинета директора и возвещает о том, что Лухану давно пора зайти, поэтому парень лениво встает со стула, проводит ладонью по волосам Джонина и проходит в кабинет. Джонин выдыхает так, будто бы все это время задерживал дыхание, но через секунду каждый нерв его тела вновь напрягается, потому что Лухан выглядывает из кабинета и произносит убийственную на данный момент для Джонина фразу: - Нравятся мне твои волосы. Джонин около часа крутится у зеркала, осматривая свои волосы, полностью игнорируя возмущения Бэкхена по поводу Джунмена, который вообще с катушек слетел со своим высоким блондином, как говорит Бэкхен. На самом деле, Джонин не думает, что Джунмен до такой степени запал на Криса. А еще Бэкхену как-то разонравился хип-хоп и он давно вышел из крутой компании «Богов», оставив попытки вытащить за собой и Джунменма. Но Джунмену там, кажется, слишком нравится и Бэкхен не знает, что делать. Джонин прекращает копошиться у зеркала и усаживается рядом с другом, подставляя плечо. Бэкхен падает щекой на подставленное плечо-подушку и зевает. Ему просто не хочется отдавать друга детства в руки злого Криса, которого интересует только собственная красота. И даже если про красоту придумал сам Бэкхен, то друга он отдавать все равно не хочет, потому что он собственник и жадный, что просто жуть. Джонин все еще касается своих волос, инстинктивно, сам того не понимая, пытаясь найти прядь, которой касался Лухан, но через пару минут он опомнившись бросает это дело и упорно вертит головой в разные стороны, пытаясь очистить голову от ненужных мыслей. В какой-то момент одного из зимних месяцев, кажется это был январь, Джонину в голову вбивается мысль о том, что ему черт возьми нравится чертов Лухан, не смотря на то, что каждая их «встреча» это внезапные столкновения, а говорили они нормально всего лишь раз, в конце осени перед дверью в кабинет директора. Да, когда чертов Лухан вдруг сказал, что нравятся ему волосы Джонина, а тот все еще не может найти прядь, которой касался Лухан. Джонин подходит к Бэкхену, который находится где-то между астралом и нирваной после просмотра понравившегося ему фильма и тихо-тихо произносит: - Мне как бы… Вроде… Нравится Лухан… Бэкхен падает со стула, больно ударяется и, не веря услышанному, смотрит на Джонина, который все еще мнется у двери, не зная, что делать. - Что?... К-Кто?! – возмущается Бэкхен. – И ты туда же? «Куда же?» хочется спросить Джонину, но он молчит и закусывает губу, ему самому особо не нравится, что ему вдруг начал нравится никто иной как Лухан. Бэкхен вздыхает, поднимается с пола и подходит к Джонину, который вроде и мелкий еще, а выглядит старше самого Бэкхена, да что там Бэкхена, старше Лухана, который к слову уже заканчивает университет. И не смотря на свою миловидную внешность, является той еще занозой университета. - Ты там… Типа признаться хочешь? Нет? Да? – задает вопросы Бэкхен. – Я это… Не мастер в таких делах вообще-то, я просто знаю, что Лухан мудак и все. Джонин в ответ жует нижнюю губу, потому что не знает он, чего он хочет. Он даже не знает как это «влюбился», «разлюбил», «нравится», «не нравится». Не разбирается он в этом так же как Бэкхен – «не мастер в таких делах любовных». Но от Лухана по коже мурашки иной раз бегут, и щеки то ли щиплет, то ли покалывает. И ноги иногда подкашивают, когда он совсем рядом, точнее подкашивались они раза два, за все их встречи. Но за эти встречи Лухан касался либо шеи Джонина, либо плеча. В какой-то степени Джонин думает, что выдумал себе это «нравится», потому что в последний раз ему кто-то нравился в начале средней школы, и Джонин даже толком не помнит ощущения от «нравится» и не знает, что думать. Он путается в мыслях и чуть ли не воет от осознания того, что он такой непонятный и такой дурак. Бэкхен лишь вздыхает и дает какие-то советы, которые Джонин пропускает мимо ушей, в мыслях занимаясь самобичеванием, достигая уровня «Бог» и отправляет младшего поспать. Чтобы с утра с новыми мыслями в новый путь. Но Джонин новый путь не находит даже через неделю. Он со старыми мыслями в старый путь и ему уже как-то привычно не понимать себя. Ему хоть и не нравится, что ему нравится Лухан, но это еще через неделю потока нескончаемых мыслей придает Джонину какой-то смелости. И вот он уже стоит перед комнатой Лухана с намерениями признаться, но смелости постучать почему-то нет, хотя сейчас он готов проорать двери во все горло, что ему нравится парень, живущий за ней. Собравшись с силами, он тихонько ударяет кулаком о дверь и та тут же раскрывается. В лицо ударяет холодный воздух из открытого окна, а перед Джонином вырисовывается Лухан в одних джинсах. - Эм… - теряется Джонин, напрочь забывая, что хотел сказать, потому что, сколько бы ты не репетировал, когда перед тобой стоит нужный тебе человек, сказать тебе становится от чего-то нечего. - Чего хотел? – спрашивает Лухан, склоняя голову на бок. - Ты мне нравишься, - на автомате выдает Джонин, даже не уследив за собой и не сразу понимая, что он уже признался. Лухан усмехается и толкает дверь в сторону, а у него там девушка и все отлично вроде как, только Джонин чувствует себя дико глупо со своим только что вырвавшимся «ты мне нравишься». Девушка на кровати прячет улыбку и пытается сдержать смешок, а Джонин с ног до головы заливается румянцем, и позорно сбегает, мечтая провалиться хотя бы на второй этаж, если под землю нельзя. Бэкхен очень долго отчитывает друга, говоря, что такие как Лухан только и ищут повода посмеяться, а тем более над такими, как Джонин (доверчивыми, наивными, зелеными и как только Бэкхен его не обзывает). И сильнее всего раздражает, что Бэкхену Джонин ничего не рассказывал, это все шайка Лухана, которой все в свою очередь растрепал сам Лухан, явно вдоволь посмеявшийся. Джонину все не нравится, а Лухан как назло начинает ему нравится вдвойне больше, и ничего с этим не поделать, потому что это же ведь Лухан. Лухан, которому даже халат дырявый идет. Джонину хочется материться или убить что-нибудь, но он никогда не умел грубо разговаривать. Он вообще ни одного матерного слова не знал, если уж на то пошло. А жаргонов, с помощью которых общается обманчиво миловидный Лухан, на вскидку так вообще больше чем диалектов во всей Корее, да и в Китае в придачу. И зачем он об этом подумал, он снова не понимает, просто в привычку как-то вошло, как когда-то у Джунмена. Но у Джонина это все в мыслях, потому что лучше уж он убьется, чем будет без умолку говорить о Лухане. Который даже не «высокий, очень высокий» и не Божественно красивый, а когда он смеется, Джонину, кажется, что самый ненормальный тут не Пак Чанель, который вообще-то самый нормальный. И думать можно бесконечно и еще чуточку больше, но Джонин устает. - Я устал. Я чертовски устал, - со вздохом произносит он, сидя в пустом коридоре университета. - Я поговорить с тобой хотел, - вдруг слышит он и дергается, потому что Лухан садится рядом, лениво разваливается на всю скамью и улыбается. - О чем? – снова вопрос-наезд и Джонин мысленно вешается на люстре над ним, не в силах контролировать собственные интонации. - Ты так смешно разговариваешь, - усмехается Лухан, принимая нормальную позу, даже руки на колени сложив. – Будешь со мной встречаться? Джонин пару минут глупо хлопает глазами и ему хочется убежать к Бэкхену, рассказать все, получить совет, вернуться обратно и ослушаться совета. - Ну? – нетерпеливо произносит Лухан. - Да, - оживленно отвечает Джонин и даже два раза кивает, а Лухан привычно усмехается. А после этого обмена слов «будешь встречаться?» - «да» проходит неделя молчания. Они все так же встречаются иногда на территории университета или в коридорах общежития, но на этом их общение заканчивается, и наверно тут не то что Джонин, тут все представляли отношения как-то по-другому. Лухан ловит Джонина после пар и хмуро глядит на него из-под челки, а затем недовольно произносит: - Мы с тобой встречаемся или как? Джонин способен только на кивок, что он впоследствии и делает, а Лухан тем временем продолжает: - Так какого черта ты со мной не разговариваешь? Ты вообще говорить умеешь? Не просто отвечать на вопросы, а говорить? Джонин внутри возмущается от несправедливости, ведь он тут вообще-то в первый раз в отношения вляпался, и вообще не знает, что и как делать, и к тому же Лухан ведь и сам к нему не подходил и Джонин просто не знал, стоит ли ему начинать разговор с парнем или оставить на потом. - Ну, чего ты, блять, молчишь? – тормошит его Лухан, встряхивая за плечи. - Я тебя люблю? – очень удивленным тоном отвечает Джонин, будто бы Лухан тут пытался втолковать ему о его невероятно огромной Джониновской любви к нему (Лухану), а Джонин ему в ответ: «Я тебя люблю? Смеешься что ли?». Лухан даже отшатывается немного, но Джонин хватает его за плечи и глупо (пользуясь помутнением своих же мыслей) тыкается губами в губы Лухана. Большого опыта по поцелуям за спиной у него нет, поэтому он не знает, что делать кроме, как прижиматься губами к замершим губам Лухана. Пока тот в свою очередь не облизывает губы и не отвечает на поцелуй, в свойственной только ему манере. Будто бы он тут Бог. Он путается пальцами в серебряных волосах Джонина, которые похожи на тающий снег за окном и матерится ему в губы, говоря что-то об идиотах-Джонинах, которые лезут, куда не надо. В принципе после этого ничего не меняется. Джонин старается говорить с Луханом, но того не поймешь. Его настроение меняется если не каждые полчаса, то каждый час это точно. Вот он треплет Джонина по волосам, от чего второй нехило так удивляется, а вот полностью игнорирует и Джонину ничего кроме, как уйти не остается. И про себя он готовит тираду о том, что он вообще-то разговаривал с Луханом, именно разговаривал, а Лухан даже не старался поддержать разговор. Они расстаются, когда Джонин застает Лухана с той самой девушкой, которая тогда услышала его «ты мне нравишься» и пыталась не смеяться. Она обводит Джонина насмешливым взглядом и прощается с Луханом, а тот в ответ на беззвучные вопросы Джонина лишь пожимает плечами и говорит: «А что?». Джонин не может ответить. Тут ему и смелости не хватает, и слов и чего-то еще. Он лишь разворачивается и медленно шаркает ногами в сторону своей комнаты, слыша, как Лухан бросает ему вдогонку что-то об оставленной ему кофте. Бэкхен в который раз отчитывает друга и ему честно хочется ударить Джонина, чтобы тот опомнился и перестал ерундой заниматься, точнее Луханом. Потому что он всегда говорил, что Лухан мудак, которых еще поискать надо. Джонин только вздыхает в ответ и говорит: - Хен, он мне нравится, и я даже не злюсь на него, потому что он мне до такой степени нравится, что мне даже злости не хватает, чтобы разозлится. Он нравится мне, хен. - А мне ты нравишься, - не выдерживает Бэкхен, делая акцент на «мне», думая, что Джонин настолько помешан на Лухане, что даже не заметит этих слов, но Джонин замечает, потому что Бэкхен его лучший друг и ему не нравится это его «а мне ты нравишься». Он смотрит с грустью в глазах и Бэкхен смеется, хлопая младшего по плечу. - Да чего ты так приуныл? – произносит он. – Как понравился, так и разонравишься. Я же не ты, страдать тут, убиваться… Джонин кривит рот в улыбке и все еще не знает, что сказать. Ему становится стыдно за все разговоры о Лухане и больше как-то не хочется приходить к Бэкхену, пока тот не перестанет, ну… Просто не перестанет. Лухан возвращается внезапно. Вваливается среди ночи в комнату Джонина и падает на его кровать, говоря, что устал как собака и «спать это круто». Джонин его не выгоняет, не хватает смелости, а внутри загорается надежда на то, что Лухан вернулся не просто в комнате переночевать. Он отодвигается ближе к стене и уже не может заснуть, слушая, как ворочается Лухан, бормоча что-то во сне. С утра Лухан копошится в шкафу Джонина, чем и будит парня. Джонин в свою очередь зевает и трет заспанные глаза, внимательно наблюдая за Луханом. - О, проснулся, - замечает тот. – У тебя пожрать ничего нет? Мой желудок взорвется скоро. - Ты ищешь еду у меня в шкафу? – удивляется Джонин, замечая, что на этот раз интонации в голосе его не подводят, видимо спать они хотят больше самого Джонина. - Мало ли, - пожимает плечами Лухан. – Крис вот прячет еду в шкафу, я всегда там ем. Джонин пускает смешок сквозь зевок и Лухан ухмыляется в ответ, протягивая руку, чтобы потрепать серебряные волосы. Он остается у Джонина еще на два дня и Джонин не против, он даже спрашивать ничего не хочет, ведь создается впечатление, что они вроде как вновь вместе, даже лучше, чем когда они были действительно «вместе». И спрашивать он не хочет, потому что трус. Потому что боится, что Лухан уйдет, когда Джонин спросит: «А что с нами?». А Лухан откровенно пользуется Джонином, потому что Джонин он удобный. Его обидишь, а он не обидится в ответ. К нему придешь, и он всегда примет. Джонин действительно был этаким удобным другом для Лухана, и Лухана все устраивало, пока Джонин молчал. Лухан целует Джонина второй раз, когда вновь ночует у того к комнате. Просто прижимает к себе и целует, ожидая ответа, и тот следует незамедлительно. Потому что Джонин не может отказать Лухану, мягкотелый трус. Лухан довольно усмехается и отворачивается, тут же засыпая. - Я люблю тебя, - наплевав на гордость, произносит Джонин. Лухан лишь ерзает в ответ и посильнее кутается в одеяло. Джонин грустно улыбается и отворачивается к стене. Утром Лухана уже нет в комнате, и больше он вообще не появляется. Джонин корит себя в том, что его угораздило вдруг признаться и думает, что все было бы по-другому, если бы он тогда промолчал. И вообще было очень глупо влюбляться, да еще и в кого? В Лухана. И уже давно стало как-то наплевать что это, мать его, парень, наплевать стало еще между: «куда ты, блять, прешь» и «я Лухан, я люблю жрать мясо». У него внутри все с ума сходит, и он мечтает о машине времени, чтобы предостеречь себя от поступления в университет, где каждый, черт возьми, каждый говорит о Лухане. Но машины времени нет, а уровень смелости начинает зашкаливать, и Джонин с твердым намерением вновь признаться, к концу учебного года влетает в комнату Лухана. Тот лежит лицом в подушку и мычит, что занят. Но Джонин быстро подходит к кровати, грубо переворачивает Лухана на спину и уверенно произносит: - Я люблю тебя. Лухан облизывает пересохшие губы, чешет бровь, на секунду задумываясь и отвечает: - Ну, я тебя тоже, - после чего добавляет. – И что? У Джонина нет каких-либо аргументов в противовес, потому что он представлял себе разговор совсем по-другому, в десяти разных направлениях по-другому. А Лухану надоедает ждать, он отпихивает от себя Джонина, вновь падает на кровать, и грубо, очень грубо говорит: - Джонин, свали отсюда. Не хочу тебя видеть. Через несколько дней он ловит Джонина на лестничной площадке третьего этажа общежития и тараторит что-то вроде: «Нет, я не люблю, прекращай, пожалуйста, так делать» и быстро спускается вниз по лестнице. Джонин путается окончательно и ничего не понимает, но любить не перестает, потому что уже в привычку вошло любить Лухана и признаваться ему, когда в голову что-то стукнет. Ему как никогда не хватает нравоучений Бен Бэкхена, но показаться на глаза другу ему все еще как-то стыдно, поэтому он пытается разобраться во всем сам, но ничего не получается. Лухан привычно продолжает появляться и исчезать из жизни Джонина, хотя они вообще-то живут через пару комнат друг от друга, но расстояние на самом деле до жути огромное, что очень сильно угнетает по уши влюбленного Джонина. Он молчит, когда Лухан возвращается в его комнату, как в свою. Они вообще редко разговаривают, просто Джонин позволяет Лухану абсолютно все, а Лухан опять-таки пользуется, ведь Джонин – удобный друг, который всегда простит. Джонин не выдерживает в середине второго курса, в то время как Лухан уже на пятом. Он затаскивает Лухана в комнату, пихает его к кровати и смотрит очень хмуро, не зная, как начать разговор, после чего, наконец, спрашивает: - Ты меня любишь? – самый глупый вопрос из всех глупых вопросов, которые можно было задать, но лучше уж начать с того, что интересует тебя в первую очередь, тем более, когда Лухан такой не постоянный и творит невесть что. Лухан усмехается и молчит. Он не отвечает ни на один вопрос Джонина, лишь продолжает разглядывать потолок комнаты. Джонин его вообще раздражает, поэтому Лухан предпочитает уйти, оставив Джонина без ответов. Да и себя, наверно, тоже. Потому что он такой же, как Джонин – непонимающий. Он-то мил с ним и вроде как любит, да-да, кажется, любит, этакий собственник, не дающий Джонину решать за себя, появляясь, каждый раз, когда Джонин готов сдаться. То в то же время ему наплевать на всяких там Джонинов, плетущихся за ним хвостом и он даже понятия не имеет, кто такой Ким Джонин. Джонин хватает Лухана за руку и повторяет: - Ты меня любишь? – он то ли спрашивает, то ли умоляет, то ли доказывает, остатки гордости растоптаны и сожжены, разбросанные по ветру и Джонину впервые наплевать абсолютно на все, лишь бы было так как хочет он. Лухан сбрасывает с запястья чужую ладонь, закусывает губу, уже готовый сдаться, потому что жалко Джонина. Такого убитого, донельзя влюбленного Джонина. Но он не уверен в себе, не уверен в нем, не уверен в «них» в общем, поэтому он оставляет Джонина одного, тихо запирая после себя дверь. Джонину обидно до слез, потому что «Ну, почему нельзя было хотя бы на чуть-чуть полюбить? Разве так трудно?». И зачем надо было возвращаться каждый раз, когда Джонин был готов разлюбить, в который раз вбивая в голову мысль о том, что любовь к Лухану он лишь внушил себе. Он обессилено падает на пол комнаты, стягивает с кровати одеяло, кутается в него и засыпает, желая проснуться с утра, как говорил Бэкхен – «с новыми мыслями в новый путь». Ведь он понимает, что любовь не такая уж и сильная проблема, чтобы так из-за этого убиваться. Но ведь обидно все-таки. В неизменный дуэт бывшего первокурсника Ким Джонина и старшекурсника Бен Бэкхена возвращается бывший староста Ким Джунмен, разжалованный с этого поста в начале нового учебного года. Он молча, без слов вливается в прежний коллектив, по-прежнему говоря что-то о Божественно красивом блондине и заявляет, что скучает, потому что блондин теперь в Канаде, а Джунмену тут еще два года сидеть. И скучает он по Бэкхену и Джонину, а не по блондину. Бэкхен с приходом Джунмена вновь становится жутким болтуном, любящим монологи, а Джонин немного оживляется, думая, что втроем дружить лучше, громче и легче. Гораздо легче, чем наедине с Бэкхеном, который при любом удобном случае сверлит Джонина взглядом, пытаясь вытрясти из младшего все мысли. А Джонину от мыслей избавляться не хочется, хоть он и благодарен за чрезмерную заботу Бэкхена. О компании Лухана перестают ходить разговоры, ведь из компании остается один Лухан, Чанель тоже покинул круг их общения, поддавшись уговорам Бэкхена, который, как он сам говорит, умудрен опытом жизни и знает, с кем надо общаться, а с кем лучше вообще не пересекаться. Пак Чанель потихоньку вливается в их коллектив и вот они уже с Бэкхеном на пару пытаются записать альбом, в то время как Джунмен постоянно хмурясь, говорит о том, что четыре человека в его комнате это уже перебор и пора менять штабквартиру. Джонин избавляется от серебряного цвета волос, с облегчением глядя на себя в зеркало. И ему как-то не привычно, но уютно. Чанель и Бэкхен все-таки записывают совместную песню, с большим усердием наскребя деньги на студию, а Джунмен возвращается к должности старосты, мысленно передергиваясь от предстоящей работы. Джонин не особо удивляется, когда вернувшись в комнату, слышит за спиной знакомый голос. - А мне нравились твои снежные волосы, - произносит Лухан и Джонин кожей чувствует, как тот ухмыляется. За то время, что они не виделись рядом с привычной любовью, поселилась раздражительность на пару с ненавистью. И Джонин сжимает кулаки, готовясь выгнать Лухана за дверь. - Что тебе нужно? – строго спрашивает он. - Может, я все-таки тебя люблю? – Лухан слишком долго молчит перед тем, как произнести эту фразу, и Джонин даже успевает остыть. - Тебе виднее, - только и отвечает Джонин, так же выжидая долгую паузу перед ответом. - Нет, тебе, - усмехается Лухан и у Джонина по коже привычные мурашки бегут, и он вот-вот будет готов простить Лухану все на свете. Но тот встает из-за стола, подходит к Джонину и проводит рукой по каштановым волосам. - Не надо прощать меня так быстро, - слова даются ему нелегко и видно, что говорит он их нехотя. – Я люблю тебя, Джонин. И меня жутко бесит, что ты шатаешься там со всякими Бен Бэкхенами, в то время как должен шататься тут со мной. Но я не успел к тебе привыкнуть, я не могу тебя понять, я думаю твои мысли как дебри, там и кости можно переломать. Но ты бесишь, ты надоедливый, ты молчаливый, ты привязываешься быстро, а я люблю один побыть и покурить и еще никому не раскрывал себя настоящего. Ты как приевшийся вкус сигареты, надоедаешь иногда. Поэтому ты меня бесишь, Ким Джонин, но я люблю тебя. Тебе ведь, правда, виднее. Со стороны действительно виднее. Скажи мне, Ким Джонин, - просит Лухан, наверно, уже и не понимая, что он говорит и есть ли смысл в его фразах. Но Джонин кладет руки на плечи Лухана, улыбается уголками губ и произносит: - Ты меня любишь, - и это самое странное признание в любви, что он, когда-либо получал. У Лухана напряженные плечи облегченно опускаются, и он выдыхает, думая, что да, наверно, все-таки он любит Ким Джонина, иначе бы Бен Бэкхен ошивающийся рядом его не бесил.