запретные темы

M83 - We own the sky

Для каждого человека существуют темы, которые ни в коем случае нельзя поднимать даже самым близким друзьям. Как при Софии не стоит вспоминать о бывшем капитане Сильваны, ныне Сильвиуса, так при Клаусе запрещено разговаривать о молодом наследнике кровавого дома Эраклей. Имя Дио является табу ровно до того момента, как белый ваншип приземляется на палубу Сильвиуса, а его владелец буквально вываливается с места пилота, тут же теряя сознание. Клаус этого не видит, не знает, а каждый член экипажа, который оказывается в курсе, просто не догадывается, как можно сообщить о том, что давно похороненный тобою человек жив, ведь первой реакцией на эту новость станет далеко не радость. Смелости не хватает даже Лави, она уже несколько часов бродит туда и обратно у дверей в каюту лучшего друга, протягивает руку, почти хватаясь за ручку двери, но одергивает себя. До тех пор, пока мимо нее не проносится донельзя счастливая Альвис, не вспархивает на кровать Валки, начиная тормошить спящего парня. - Клаус! Клаус, там Дио! Лицо только что проснувшегося парня тут же кривится в ярости и боли, но кричать на Аль он не может. Он лишь отодвигает девочку от себя и переворачивается на другой бок, пытаясь сглотнуть ком в горле. - Клаус, там правда Дио. Он живой, - находит в себе силы произнести Лави. - Отстаньте от меня. Молю. - Клаус! - Лави вцепляется в плечи друга, поворачивая его к себе, заставляя посмотреть в свои глаза, увидеть в них, что все это правда. А если сонная башка будет как обычно тупить, то Хэд просто даст ему разок подзатыльник, а потом за шкирку притащит в каюту, где под когда-то бывшими белыми простынями лежит такой же серый, но полностью живой Дио Эраклей. Но Клаус верит. Его глаза расширяются, он вскакивает с кровати, путается в ногах, но несется к выходу. Альвис крепче сжимает в руках излюбленную игрушку козы и мчится следом. За ней приходится выбежать и Лави, потому что придурок Клаус не знает, куда бежать, а Аль нужно будет потом увести, не стоит ей смотреть на эту встречу. Девочка сможет обнять Дио позже, когда Клаус, придерживая за поясницу, выведет Эраклея в ангар, где все прибывшие из Престейла тут же накинутся на единственного гильдера, которого не хочется убить, который стал им всем другом. А Дио будет севшим голосом пытаться произнести «привет» и ответить на все объятия, при этом не убирая руки с головы вцепившейся в него Альвис, а всем телом прижимаясь к телу Клауса. Лави улыбается, глядя на все это, на своего наконец-то ожившего друга, и речь здесь совсем не о гильдийце. И только два человека не разделяют всеобщей радости: София вежливо поздравляет Дио с возвращением домой, а в глазах осознание, что ее любимый человек никогда не вернется таким же чудесным образом; Татьяна даже не подходит, ей потребуется время, чтобы смириться, что никто и никогда не будет вызывать у Клауса столько эмоций, сколько Эраклей. Запретных тем у Дио оказывается гораздо больше. Список начинается с имени Люсиола, в смерти которого когда-то принц Гильдии будет винить себя всю свою жизнь, заканчивается тем, как спасся Дио. Но Клаусу неважно, он просто счастлив, что снова может чувствовать вес чужого тела, как всегда напрыгивающего со спины, и слышать ор в ухо "Иммельман". Хотя ему и безумно больно видеть, как ночами сгорбившийся гильдер сидит на краю палубы, свесив ноги в пустоту. У Дио за плечами слишком много боли, и все еще стоит тень девушки с черными губами в кровавом с серым одеянии и неизменной розой в руках. То, о чем не любят разговаривать все прибывшие на Землю - Престейл. Все хотят поскорее забыть все произошедшее в том мире и спокойно жить своей новой жизнью. Клаусу и Дио больно вспоминать их бывшую планету по другой причине - Гранд Стрим. Но иногда эти два слова проскальзывают в их разговорах, заставляя отворачиваться друг от друга, чтобы не видеть в глазах напротив отражение своей боли. Дио всегда был немного съехавшим с катушек, поэтому иногда они выбираются на ваншипе Валки в отчаянных поисках бушующих торнадо, чтобы дать себе хоть на долю секунды возможность ощутить тот трепет, те эмоции от ветра, который ты не в силах контролировать. Только этого все равно недостаточно. А потом их затягивает война. Они не пытаются вдаваться в подробности, кто, где и в чем виноват, они вообще не хотят в этом участвовать, но столкновение с гильдерами на Земле заставляет каждого стиснуть зубы и взяться за оружие. Татьяна официально принимает командование кораблем, а Сильвиус снова приобретает славу корабля-призрака и Бога смерти. С момента чудесного «воскрешения» Дио у Клауса Валки не было ни единой темы, на которую нельзя разговаривать, но война меняет все. Дио отсутствовал на Сильвиусе какие-то жалкие три дня из-за разведывательной миссии, но, вернувшись на корабль, он находит на палубе Клауса, своего Иммельмана в инвалидном кресле. - Пожалуйста, не спрашивай, - тихо просит Валка, едва сдерживая слезы, за него уже второй день ревут в каюте обнявшиеся Лави и Альвис. Дио ни о чем не спрашивает, ничего не говорит, просто падает на колени рядом и обнимает ноги, которые теперь ничего не чувствуют. А Клаус закрывает глаза рукой, потому что держаться больше нет сил, а падать в истерику теперь не страшно - есть тот, кто поймает. Валка кричит в небо, впервые проклиная его. На то, чтобы сломаться окончательно, бывшему норикийцу требуется месяц. Все это время он показывает, что сильный, что может с этим справиться, пытается помогать на мостике и по мере возможности в ангарах, но взгляд, которым он провожает взлетающие в воздух ваншипы, снится теперь Дио в кошмарах. Теперь очередь Клауса просиживать ночи напролет, глядя в небо, вслушиваясь в голос ветра, который не даст ему ответа на один единственный вопрос – «за что». А Дио стоит тенью в двух шагах позади, даря безмолвную поддержку. Через месяц Клаус говорит, что хочет покинуть Сильвиус. Все понимают и принимают его решение, Лави, естественно, собирается улетать с ним, Альвис плачет, уткнувшись лицом в живот Дио, ища утешение почему-то у него. А Эраклей не знает, как должен поступить сейчас он сам. Моран и Дуня встречают их с распростертыми объятиями и тактично не спрашивают о том, что случилось, занимая гостей беззаботной болтовней. Клаус думает, что сможет к этому привыкнуть. Со временем. Может быть... Дио чувствует настроение друга и выкатывает его прогуляться, к тому же им нужно многое обсудить. Они останавливаются у обрыва, с болью глядя куда-то за горизонт. Эраклей знает, что сам Клаус никогда не попросит его остаться, но летать, когда у главной птицы поломаны крылья, даже если это единственное, для чего существуешь ты сам... пожалуй, это слишком, даже для бессердечных гильдеров. Дио встает перед Клаусом, нежно проводя кончиками пальцев по его щеке. - Это небо только твое, Иммельман, - за спиной Дио пылает закат, и Клаус отворачивается - все это слишком ослепительно для него. - Просто присмотри за ним пока, - голос не слушается, но Валка заставляет себя произнести это, расставляя все по местам, откидывая свои и чужие сомнения. Сильвиусовцы улетают на рассвете, отсутствие капитана слишком явно чувствуется на корабле даже после пары дней. Дио ежесекундно передергивает от прожигающего спину взгляда Лави. Она обижена на него, это понятно, по ее мнению, он, конечно же, должен остаться рядом с Клаусом, а то, что Валка будет чувствовать себя последним дерьмом, если лишит неба еще и Дио, Лави никогда не сможет понять. - Клаус..., - Эраклей редко зовет его по имени, но сейчас тот момент, когда в одном этом слове содержится все, и что должно быть сказано, и чему лучше остаться междустрочьем. - Я верю, что когда-нибудь мы еще будем летать вместе, - Клаус неловко притягивает к себе Дио, чтобы обнять на прощание, и краснеет, когда гильдер смеется и шепчет ему на ухо "обязательно". Валка улыбается, пока Дио залезает в свой ван, машет на прощание Татьяне и Алисии, но, стоит им подняться в воздух, тихо просит Лави оставить его одного. Клаус плачет, глядя, как ваншипы рассекают утренний воздух, но улыбаться не перестает, потому что даже на таком расстоянии он чувствует обеспокоенный взгляд бледно-голубых глаз, потому что правда верит, что им удастся еще раз вместе взмыть в это небо.