***
Сапфира тяжело приземлилась, более всего это напоминало падение. Эрагон чуть ли не кувырком скатился, стремясь скорее помочь своей драконице. От одного вида ужасной раны у него сердце защемило. Трясущимися руками неловко погладив Сапфиру по шее, он попытался вытащить копьё. Пробитые латы всё же сумели взять основной удар на себя, в противном случае… Всадник похолодел: рана могла бы оказаться смертельной. Но даже сейчас казалось поразительным, что драконихе удалось улететь так далеко. Безвольно распластавшись в пещере, раскинув неудобно вывернутые крылья, она хрипло дышала, раскрыв пасть и устремив взгляд в никуда. В бессильной злобе Эрагон постарался собраться с мыслями. Выживание Варденов, их разгром и все прочие, казавшиеся такими правильными ранее цели, показались нелепыми, смехотворными. Он пытался сражаться на два фронта. И проиграл. Теперь самым важным было исправить последствия своей оплошности, самобичевание он отложит на потом, когда Сапфире уже ничего не будет угрожать. Призвав на помощь всю оставшуюся силу, молясь всем богам, каких знал и о каких не ведал, Всадник с усилием вытащил копьё, и немедленно направил магию на исцеление, утешительный белый цвет заклинания разлился вокруг. Драконы смеялись, драконы ликовали, драконы ждали, когда Сапфира присоединится к ним. – Нет! – этот бой, самый важный в мире, бой за жизнь, он не проиграет. Эрагон никогда ничего так не хотел, никогда ни на чём так не концентрировался, как сейчас, словно весь смысл мира истекал кровью на его руки из рваной раны, впившейся в светящиеся магией ладони развороченными острыми краями доспехов. Он колдовал, когда стало темнеть в глазах, он продолжал колдовать, когда затихли даже отдалённые вопли драконов. Мир сузился до точки, до двух цветов: ужасающе алого и ослепительно-белого. И всё, о чем мог думать Эрагон, так это о том, что белого должно стать больше. Только белого: прекрасного, чистого белого. Это, по какой-то причине, очень важно. Важнее всех цветов мира, важнее всего, во что он верил, всех, кого когда-либо любил, важнее его самого. А потом ничего не осталось, кроме холодного света, поглотившего всё вокруг.***
Арья легко подтянулась и вылезла из проделанной дыры наружу. Место казалось до боли знакомым, но каким-то неправильно-пустынным. Развороченные камни, грязь под ногами, – всего этого не должно было быть. В виске снова закололо. Не подавая виду, Арья аккуратно завела за ухо выбившуюся прядь волос и незаметно потёрла больное место. Что-то скреблось на периферии памяти, мешало и отвлекало. Тряхнув головой, отгоняя морок, Арья огляделась. Вардены допустили серьёзную ошибку, оставив свою крепость совершенно беззащитной изнутри. Неужели они всерьёз рассчитывали на глупость ургалов, которые радостно сунутся в пасть льву, пройдя прямо по приготовленной для них украшенной дорожке навстречу ожидающему противнику, подготовившемуся и встречающему гостей во всеоружии? Ургалы – воинственный народ, они живут от бойни к бойне. За всё время своего существования они неплохо научились сражаться в любых, даже самых невыгодных для них условиях. В конце концов, все ненавидят ургалов. Их бы давно перебили, не умей они воевать. Да и Дарза неплохо всё просчитал. Стоило отдать твари должное – к планированию смерти всех вокруг он подходил с большой тщательностью, и если и допускал ошибки, то разве что в мелочах. Таких можно считать хорошими стратегами, но плохими тактиками. Эрагон, в свою очередь, мог бы стать как раз хорошим тактиком. А вот глобальное мышление – точно не его сильная сторона. Возможно, именно поэтому в первую очередь Гальбаторикс отправил их в связке, другой причины бросать неопытного Всадника в столь масштабный бой просто не существовало. Возможно, впрочем, что король, известный своей паранойей, просто хотел устранить потенциального соперника. Объединившись со своим братом, он мог бы добавить много неприятностей и подтолкнуть варденов к решительным действиям. А так они сразу увидели перед собой реального врага и сосредоточились на нём, воспринимая Гальбаторикса как привычное и неизбежное, несколько нереальное зло. Ургалы выбрались наружу и рассредоточились, Дарза тоже не заставил себя долго ждать. Арья презрительно изогнула губы, бросая взгляд на его чрезмерно пафосный, и, в общем-то, бесполезный доспех. Такой в бою больше мешался бы, а не помогал. Чем руководствовался шейд, примеряя это на себя, она не понимала. Возможно, стремление столичных жителей к самоукрашательству неизбежно влияло на представителей всех возможных рас и повреждало им рассудок. По крайней мере, ей пока всё ещё удаётся оставаться от этого в стороне. Арья вытащила меч из ножен и осмотрелась. Зал был чист, ни намёка на спешащих на шум солдат, ни одного повстанца. Какая поразительная, смертельная беспечность. Шейд, пришедший к этому же выводу, скучающе приказал ургалам зачистить Тронжхайм. Он уже наслаждался победой, хотя и выглядел несколько разочарованным из-за невозможности поучаствовать в битве лично. Им встретились по пути едва ли десятка два дозорных, все мальчишки, практически дети, едва взявшие в руки оружие, толком не знающие, что с ним делать. И одна очень крупная боевая женщина, выскочившая внезапно из-за угла и даже заставшая врасплох одного из ургалов. Его собрат, впрочем, немедленно разбил ей голову ударом кулака. И на этом захват оплота гномов и мятежников можно было считать завершённым. Куллы уже распахивали главные ворота. И за ними полыхала битва. Лязг мечей, крики, грохот и вонь нахлынули, оглушая и дезориентируя на мгновенье. Арья замерла, недоверчиво оглядывая поле битвы, полыхающее в огне. Масштаб разрушения был ошеломляющим, грандиозным. Такого количества трупов ей не доводилось раньше видеть. Эльфы ценили жизни и растений, и животных, всех разумных и неразумных существ. То, что творилось здесь, было просто пляской смерти, сжимающей жизнь в сокрушительных объятиях. Она перевела оцепенелый взгляд на шейда, ответственного за эту бойню. В неровных догорающих вспышках пламени его лицо казалось почти счастливым от несомненного удовольствия, которое приносил ему вид всеобщего разрушения и гибели. Багровые глаза сияли от тихого ликования, губы искривляла отвратительно довольная улыбка. Эльфийка отвернулась с содроганием. Очевидно, её чувств более никто не разделял. Ургалы, до сих пор отрезанные от битвы, жаждали присоединиться к ней. С воинственными воплями они нанесли замешкавшемуся, измученному, истекающему кровью врагу сокрушительный обрекающий удар. Их пасти изрыгали ужасающий торжествующий клич, который немедленно подхватили их рассеянные по полю собратья. Этот победный вой звенел в её ушах и лупил по нервам набатом, обращая в паническое бегство гномов и людей, ещё державшихся в живых до этого мгновенья. Шейду не требовался надёжный доспех. Только парадный наряд для бескомпромиссной победы. Она стояла, замершая, нерешительная, не знающая, что предпринять: присоединиться ли к тому, чтобы раздавить несчастных выживших и добить раненных или… Голова раскалывалась от царящей вакханалии и неправильности всего происходящего. Не доставало только дракона, обрушивающего на головы варденов огонь, как смертельную кару короля Гальбаторикса. Мальчишки-Всадника тоже не было видно. Возможно, ей следует его разыскать. Это будет хорошим поводом, чтобы держаться подальше от кровавого месива. – Далеко собралась? – шейд весело ухмылялся, скаля зубы. Его меч, вынутый из ножен, уже был обагрен кровью. Глаза светились безумным восторгом. – Я не вижу Всадника. Шпионы передают, что заметили, как он летел по направлению в Тронжхайм. Его дракон был ранен. Клятва верности обязует меня найти его и оказать посильную помощь, – спокойно и уверенно ответила Арья, в этот момент благодарная за клятву, как никогда. Развернувшись спиной к ужасу, творящемуся под вратами города гномов, эльфийка отправилась прочь чуть ли не бегом. – Разыщи его! – донёсся до неё голос шейда. – Он нужен королю живым. Сообщи мне, как только его обнаружишь. «Так я и сделаю, – подумала Арья. – Так и сделаю». Скрывшись за стеной, отделяя себя от бушующей битвы, она сосредоточилась, пытаясь мысленно связаться с мальчишкой. Он был жив, она чувствовала это. Но не откликался на её зов. Может быть ранен, или устал, или находится в шоке из-за гибели дракона. «Дракон. Единственная самка почти вырезанной расы. Она должна выжить. Должна». Цель придала сил. Стремление спасти живое существо всё же было более понятным природе её народа, чем бессмысленные убийства. Почему, ради чего вообще во всём мире, она присоединилась к проклятому королю? Что, на всём белом свете, заставило её сделать? Какая могла быть причина? Её саму прокляли, подчинили, заставили? Иначе она предпочла бы смерть, а не службу кому-то вроде него. И этот мальчик, этот человеческий ребёнок, который не тронул её, пока она была в его власти, даже если хотел. Он участвовал в этой резне? Очевидно. Там всё горело в драконьем огне с синими всполохами. Какая у него могла быть причина сделать это? Арья снова попыталась связаться со Всадником, и на этот раз, ей вроде бы даже, удалось дотянуться до него. Ответ чужого разума был спутанным и усталым, но в нём не было агонии и мучительной вины. Значит, драконица жива. Хорошо. Она снова и снова посылала один и тот же вопрос: «Где вы? Где тебя найти?» «Роза». Это всё, что ей удалось получить. Ноги вновь привели её к месту, где армия шейда разворотила пол и проникла в сердце Тронжхайма. Ответ доносился отсюда, но она, как и раньше, никого здесь не видела, кроме особенно несчастного низкорослого и тощего ургала, оставленного сторожить лаз. «Тогда где же…» Арья вскинула голову вверх. Там сиял Звёздный Сапфир, огранённый в форме розы, сияющий как драгоценное небо в лучах закатного солнца.***
Эрагон очнулся, неловко скорчившись рядом с Сапфирой. «Сапфира!» «Не кричи, маленький брат», – голос её был тихим и едва слышимым, но Эрагон выдохнул воздух, который задержал, дожидаясь её ответа. Значит, у него всё-таки получилось. Мёртвые драконы не забрали себе жертву, которую так жаждали. – Прости, прости меня, – прошептал он, дрожащими пальцами лаская изогнутую драконью шею, – я не знаю, чем я думал, я должен был в первую очередь защищать тебя. У меня больше никого нет, кроме тебя. Если бы они, если бы… Я не знаю, как я пережил бы это, я просто не знаю. Прости меня, Сапфира! Какой же я дурак! Я ведь мог потерять тебя! «Я здесь. Я сильная. Я справлюсь», – прошелестел её тихий ответ. Эрагон с трепетом посмотрел на рану. Ему не удалось залечить её полностью, и это убивало его. Он должен собраться с силами и попытаться снова. Но не получалось. Он слишком растратил свой резерв. Надеялся лишь, что Арья найдёт их и поделится частью своей энергии. Скорей бы уже она к ним добралась. Хоть бы у неё получилось это сделать. Путь к их убежищу не близкий. Сколько ступенек у той лестницы? Достаточно, чтоб подкосились даже эльфийские ноги. Эрагон с трудом потёр лицо, вытирая слёзы, выступившие на глазах. Показалось, что прошла вечность, прежде чем послышались тихие шаги. Арья, как сказочная спасительница, наконец, добралась. Замерла в тенях, сосредоточенно оценивая их повреждения. И без лишних слов двинулась к драконихе. Наблюдая, как белый свет заклинания разгорается на её ладонях, Эрагон с признательностью закрыл глаза и прислонился спиной к Сапфире, чувствуя, как раздуваются мощные бока от её вдохов, и покачиваясь в её размеренном дыхании как на волнах забвения. – Бой ещё длится? – уточнил Эрагон. Прямо сейчас он не чувствовал в себе сил снова вернуться к сражению. – Всё кончено, – коротко ответила Арья. «Хорошо», – решил Эрагон. – «Мы сделали это, Сапфира. Мы выжили. Всё хорошо». Они отдыхали в полной тишине, пока дракониха восстанавливала силы. Всадник бездумно смотрел на противоположную стену, в голове царила пустота, элдунари молчали, их голоса не были слышны, хоть их больше не отгораживали даже самые слабенькие щиты. Эрагону не хотелось шевелить и пальцем до скончания эпох, но пришлось заставить себя подняться на подгибающихся ногах и кое-как вползти в седло. Арья устроилась позади, обхватив его рукой, чтобы удержаться, и в другое время он бы смутился от её близости, но сейчас Всадник остался совершенно равнодушен к ней. Сапфира сложила и расправила крылья, взмахнула ими на пробу, и грузно оторвалась от земли в своём самом неуклюжем полёте. Пролетев над захваченным, кишащим ургалами Тронжхаймом, они добрались до раскрытых ворот. «Как будто я снова в Кантосе», – отстранённо подумал Эрагон, оглядывая результат их совместных с армией ургалов трудов. Сапфире буквально не оставалось места, чтобы приземлиться и не раздавить своими лапами чьё-то тело. Покачав головой, Эрагон поморщился и пожал плечами. Он сделал всё, что было в его силах, и дракониха заплатила за это серьёзную цену. Варденам стоило лучше подготовиться к противостоянию с Империей. Под когтями Сапфиры что-то чавкнуло, она сложила крылья и двинулась вперёд, не обращая внимания на то, что попадалось ей на пути. Арья лишь на мгновение крепче вцепилась в него, а может, ему это только показалось. Куллы развалились на земле, отдыхая после успешно завершённой битвы. Их шаманы передавали полый рог, наполненный каким-то дымящимся отваром выжившим вождям, те принимали его, делали глоток, издавали глухое ворчание, и передавали дальше своим самым отличившимся воинам. Увидев Всадника, куллы издали торжественный рёв. Особенно древний уродливый шаман, с искалеченной ногой и слишком короткой левой рукой, но с огромными витыми рогами, которые даже выглядели тяжёлыми настолько, что удивительно, как не тянулась к земле его голова, прихрамывая, пошаркал к Сапфире и протянул Эрагону рог с напитком. Он почтительно принял его и сделал глоток травяного отвара, после чего вернул старику. Ургалы издали ещё один рёв, несколькие ударили себя кулаками в грудь. «Надо же, как мы популярны», – ухмыльнулся Эрагон, дружески поддразнивая Сапфиру, та фыркнула, выдохнув из ноздрей струйки дыма. «Мог бы и мне предложить, я умираю от жажды», – ответила она, с тоской оглядываясь по сторонам. «Сейчас добуду», – кивнул Эрагон, спрыгнул на землю, организовал небольшое углубление и заставил в него подняться немного воды. Даже это заставило его пошатнуться и неловко ухватиться за седло, чтобы удержаться в вертикальном положении. Вода в импровизированной «миске» имела розоватый оттенок. Сапфира, ничуть не смущённая, жадно выхлебала её в пару глотков. Тоннели, в которые успели отступить гномы и некоторые вардены, были основательно обрушены, чтобы не удалось отследить их тем же путём. Эрагон задумался, заставят ли их выкуривать остатки повстанцев, как ос из улья, разыскивая их разрозненными отрядами по каменному мешку, или можно будет отказаться от преследования и вернуться, наконец, домой. Конечно, предстояла ещё долгая обратная дорога, и Всадник заранее предвкушал мучительную и бесконечную тряску в седле по невыносимой жаре и забивающейся в лицо пыли. «Видишь шейда? – буркнул он, пойдём, спросим у него план дальнейших действий. – Если на сегодня мы закончили, я собираюсь идти и лечь спать на ближайшей горизонтальной поверхности, не занятой трупами до меня». «Вон в той стороне», – мотнула головой Сапфира, и неспешно направилась в указанном направлении. Эрагон поплёлся следом, продолжая придерживаться за седло. Дарза, воодушевлённо жестикулируя, объяснял что-то небольшому отряду ургалов, почти не потрёпанных сражением. Те нетерпеливо переминались с ноги на ногу, периодически что-то рыча на своём наречии, очевидно, рвались искать и преследовать повстанцев, чтобы ощутить себя хоть как-то причастными к битве. Шейд махнул рукой, и ургалы с завидной прытью бросились ко входам в не обвалившиеся ещё тоннели. Эрагон равнодушно проследил за ними взглядом и вздохнул. Он бы с превеликим удовольствием отсиделся в тылу. И чего им так неймётся? – Я смотрю, вы пережили бой, – кивнул им шейд, очевидно, соизволив, наконец, обратить на них своё внимание. – Хорошая работа, перебиты почти все лидеры сопротивления. Хотя и жаль, что Двойникам не удалось захватить Аджихада живым. Я бы с удовольствием с ним обстоятельно побеседовал, – Дарза хищно улыбнулся, обнажая клыки. Не смотря на слова сожаления, выглядел он так, словно разделил не один рог с ургальскими шаманами, и теперь светился от воодушевления и готовности к подвигам. «Конечно, хорошо им там было в тылу», – удручённо подумал Эрагон. – Это всё? Мы можем идти? – уточнил Всадник, получил отмашку и устало выдохнул. Он честно собирался вернуться в лагерь, но в итоге рухнул на землю рядом с захмелевшими ургалами и куллами и присоединился к ним. Он не понимал почти ни слова из их гортанной речи, но слова этим вечером или днём, он понятия не имел, в темноте пещер, какое сейчас было время, не требовались. Арья спрыгнула с седла и осталась рядом с ним, и Сапфира улеглась тоже, обвив их своим хвостом. И они пили мёд среди трупов, братья и сестры по несчастью, скованные магией и чужой волей, но выжившие, выдержавшие, победившие, хоть одновременно и проигравшие, но удовлетворённые хотя бы тем, что всё, наконец, просто закончилось. Эрагон ещё смутно помнил, как горланил что-то, подпевая ургальскому то ли пению, то ли угрожающему рыку, как протягивал руку Арье и приглашал её танцевать, и его ноги двигались заученными шагами, а в голове не проскальзывало ни единой мысли, кроме веселья его Сапфиры. А потом он снова, кажется, колдовал яму в земле, и они залили её мёдом, чтобы подбодрить Сапфиру. И после этого он не осознавал уже совершенно ничего.