***
Стайлз все еще лежит больнице. Перриш даже взял отпуск, чтобы быть ближе к Стилински. Он забирал боль, успокаивал щенков, просто был. - Стайлз, я хотел тебе кое-что предложить, - в один из вечеров, Джордан все-таки решился на серьезный разговор. - Ты уже на седьмом месяце и мне не хотелось бы торопить события... - Боже мой, Джордан! - Вместо тысячи слов, Стайлз притянул к себе помощника своего отца и впился в его губы страстным поцелуем. Перриш поглаживал округлый животик Стилински, переходя своими поцелуями на шею и ключицы омеги. Стайлз уже начал постанывать. О, это забытое чувство заполненности. Омега начал ерзать на кровати, когда альфа спустился к груди. Перриш аккуратно обвел языком возбужденные соски омеги, но потом остановился. Стайлз с недоумением посмотрел на Джордана. - Почему ты остановился? Тебя не привлекает секс в больнице или ты не хочешь беременного омежку? - Стайлз сорвался на крик. - Нет, нет! Что ты? Я хочу тебя, - Джордан быстро исправился. Он провел ладонью по щеке омеги и страстно поцеловал его. - хочу больше всего на свете. - шептал Перриш на ухо Стилински, посасывая его мочку. Больше не понадобилось слов. Поэтому альфа перешел к активным действиям. Перриш стянул с омеги футболку, затем пижамные штаны полетели на пол. Джордан стал целовать Стайлза в губы, а рукой забрался под боксеры омеги и начал поглаживать уже вставший член. Стилински застонал от удовольствия. Джордан был так нежен с ним. Последняя часть одежды омеги, прикрывающая вставший орган, летит в самый дальний угол комнаты. Джордан горячо целует шею, ключицы, грудь Стайлза, от чего тот просто скулит. Перриш проводит языком вдоль живота и спускается к паху. Доставить его омеге удовольствие. Вот самая главная задача. Альфа отдается этому желанию полностью. Самозабвенно заглатывая член Стайлза, Джоржан слушает возбуждающие стоны и всхлипы. И Джордан не хочет, что бы это превратилось в совместную дрочку. Он хочет чтобы ЕГО мальчик, ЕГО Стайлз, получил удовольствие. Поэтому Перриш не дает ни минуты отдохнуть омеге. Он проводит языком по возбужденной плоти, спускаясь к яичкам. Стайлз переходит на рваные вздохи, когда его тестикулы оказываются во рту у Джордана. Перриш самозабвенно продолжает доставлять удовольствие Стилински. Пока тот не изливается прямо в рот альфе. Джордан проглатывает сладковатую жидкость и впивается в губы СВОЕГО омеги. - Стайлз, я хотел сказать тебе, что я ... - минутная пауза, - я ... - Поверь мне, я тоже, - Сказал Стилински, гладя ладонью щеку альфы. Стайлз догадывается, что Джордан хочет сказать о симпатии, но не догадывался о том, что Перриш, за два месяца влюбился Стилински. И эти чувства напоминают паранойю. Альфа не может уснуть без омеги, поэтому палате Стайлза стоит две кровати. Джордан самозабвенно влюбился в малышей, которые не давали покоя папочке, пиная его изнутри. Перриш ждал появления на свет щенков. Он даже купил Стайлзу книгу с именами, что бы тот выбирал имя для девочки и мальчика.***
Будни в больнице проходили однообразно и скучно. Сначала приходил доктор Дитон, осматривал Стайлза. Затем омега шел на процедуры, куда его бессменно провожал Джордан. Раз в неделю к Стилински приходил отец и приносил ему много вкусностей. Смотрел на сына взволнованным взглядом. Иногда забегал Скотт. Рассказывал о Кире. Об их отношениях. И Стайлз тоже не вытерпел. Ему нужно было с кем-то поделится своими переживаниями. Лучший друг подходил на эту роль. - Джордан! - обратился Стайлз к альфе, - ты не мог бы выйти на пару минут, мне нужно поговорить со Скоттом. Не говоря и слова, Перриш вышел из палаты, прикрыв за собой дверь. - О чем ты хотел поговорить, дружище? - Скотт, я не знаю что со мной происходит! Я вроде как стал забывать про Дерека, но... - Стайлз остановился и потупил взгляд. - Но я не могу обманывать себя и Джордана тоже... - Бро, я пока не очень понимаю, что ты хочешь мне сказать. - Скотти, может стоит пойти к Дереку... - выпалил Стайлз, на одном дыхании. От этой фразы у МакКола округлились глаза и отвисла челюсть. - Что? - Скотт приложил руку ко лбу Стайлза, - да вроде бы нет у тебя жара, но мне не понятно почему ты бредишь. - МакКол сделал умное лицо. - Это бред, Стайлз. Ну и что, что он тебя искал? Ты его не знаешь. Возможно ты забыл, а я помню, как он вышвырнул тебя и, как собачонке, кинул тебе деньги. А знаешь, что еще я помню, я помню, как ты рыдал всю ночь после этого. Я все это помню. А ты похоже забыл. Стайлз сидел как рыба, которую выбросило на берег, то открывая, то закрывая рот, не в силах что-то возразить другу. - У тебя есть Джордан. Он пылинки с тебя сдувает. Он любит тебя! И ты должен его полюбить, ради детей.***
- Розалия! - воскликнул Стайлз и схватил книгу, начал читать, - Имя Розалия пришло к нам из Византии и происходит от названия одноимённого цветка, переводится с греческого языка как «цветок роза», «красный цветок». По другому мнению, имя имеет латинские корни и означает «цветок», «роза» или даже «царица цветов». Царица цветов. - Произнес в унисон Стайлз, улыбаясь краешком губ. - Отличное имя, - Джордан уселся рядом со Стайлзом и начал читать о характере этого имени. - Розалию можно, без сомнения, отнести к холерикам. То, что происходит у нее в душе, постороннему человеку увидеть очень трудно, так как Розалия старается быть всегда невозмутимой. Эта женщина - довольно волевая личность, иногда даже бывает немного деспотичной. - О мой Бог! - воскликнул Стайлз. - Прекрати это читать! - Похоже у нашей принцессы будет характер папочки, - засмеялся Джордан, за что получил оплеуху от Стилински. - Стайлз, а ты подумал, как ты назовешь своего мальчика. Стилински уставился на Перриша, а потом положил руку на свой живот сказал: - Мы придумаем имя вместе для НАШЕГО мальчика. - Стайлз жадно стал целовать Джордана. Все-таки Скотт прав. Нужно жить дальше. Нужно делать правильный выбор по жизни.***
Стайлз не спал всю ночь. Он слушал размеренное дыхание Джордана. Когда почувствовал резкую боль внизу живота. Эта боль была нестерпимой, поэтому Стайлз начал стонать, от чего разбудил Джордана. Крики какие-то непонятные. Бегающий вокруг Стайлза медперсонал. Вот его уже везут на каталке. Он смотрит на потолок. Свет падает на его лицо от ламп дневного света. От сильной боли из уголков глаз текут слезы. А потом темнота и тишина. И нет этой нестерпимой боли. Нет больше ничего.