Несовершенство

Раньше Махиру никогда не боялась несовершенства. Шрам на лице казался ей вполне естественным. Пускай обнаженный рубец и уродлив, Махиру привыкла к чужим пристальным взглядам, устремленным на это клеймо. Махиру помнит боль, но шрам — не более, чем грубая отметина, наспех зашитая человеком с трясущимися руками. Печать молчит, а потому Банба не вспоминает о ней. Словно её и нет вовсе. А вот с появлением Сумиреко Махиру в полной мере ощутила, насколько живым может быть ее шрам. Не просто живым, но несовершенным. Недостойным Сумиреко, девушки с аурой королевы. Банба опускает голову, чтобы спрятать свой шрам от ее глаз, ведь Ханабуса слишком пристально смотрит на него. Она так слаба и полна изъянов, а Сумиреко до неприличия идеальна. Махиру хочет спросить: «почему?», но сейчас подобный вопрос кажется в такой же мере глупым и неуместным, как и она сама. Поэтому Банба молча кладет отяжелевшую голову на плечо Ханабусы. А Сумиреко все понимает, ведь глаза Махиру не умеют лгать. Зато Сумиреко способна, словно роза, за свежими лепестками прятать давно увядшие. Каждый день они понемногу осыпаются, думается ей. Но — нет, по-прежнему остаются. Хотя со временем стебель гниет все сильнее, почему-то роза не теряет свой аромат. «Королева, сильнейшая, лучшая — не сдамся. Прошлое — всего лишь прошлое. Протезы вместо ног — не слабость. Механические руки — живые. Я — настоящая, меня так просто не сломать,» — день за днем повторяет она себе, но все еще не может в это поверить. А вот Махиру почему-то смогла. Несмотря ни на что, Сумиреко нравится шрам Банбы. Он милый и такой... человеческий. История, боль, воспоминания, и все это — в одной отметине. Ханабуса осторожно, с особой нежностью проводит по нему ладонью, а затем прикасается губами, пытаясь прочувствовать через шрам все эмоции Махиру. Где-то в глубинах сознания Банбы Шинья тихо шепчет: «она такая же, как и ты», на что Махиру лишь отрицательно качает головой. Словно сговорившись, они обе молчат. Обнимая плечи Ханабусы, Махиру чувствует что-то жесткое. Железное. — Что это? — тихо спрашивает она, проводя ладонью вдоль руки Сумиреко. Та не шевелится. Каждый изгиб, каждая линия — идеальны и неподвижны, словно у мраморной статуи. Сумиреко лишь грустно улыбается. — Хочешь знать, да? — вздыхает она, и рука Ханабусы тянется к пуговицам ее блузки. Пальцы слегка подрагивают, утратив всякую гибкость и сопротивляясь каждому движению. Они тонкие, и Махиру почему-то кажется, что очень хрупкие. — Не надо, — Махиру было нерешительно собирается остановить руку Сумиреко, но та осторожно берет ее в свою, и пальцы девушек соприкасаются, а затем переплетаются по воле Ханабусы. В желтоватом свете вечернего солнца лицо Банбы выглядит иначе. Чуть ярче румянец, и глаза порой вспыхивают темно-пурпурным огоньком. Сумиреко может прочитать в них все мысли Махиру, и двенадцатая понимает это, но не расценивает как слабость. А еще у Банбы очень холодные руки. Сумиреко хочет согреть их. — Я все-таки хочу, чтобы ты знала, — неожиданно тихо, мягко и нежно продолжает Сумиреко, — я понимаю тебя. Мы обе сделаны из ошибок и несовершенств, и поэтому обе... по-своему идеальны. Вздрогнув от неожиданности, Банба закрывает глаза. Ее уведомление лежит на столе. Через считанные минуты Махиру сменит Шинья, и Сумиреко понимает, что, возможно, видит ее в последний раз. И Ханабусе хотелось бы сказать ей что-нибудь еще на прощание, но в тот момент, когда губы девушек на секунду соприкасаются, косые лучи солнца обращаются в пыль, вечер растворяется в ночи, и зажигаются первые звезды. — Йо! А вот и я! — смеется ночная Банба. Сумиреко пытается улыбнуться сквозь затуманившие взор слезы.