Размер XXS.

Что может быть лучше тонких, просвечивающих белизной ключиц и выпирающих позвонков на шее? Что может быть красивее и утонченнее маленького размера XXS на бирке кофты? Что может так радовать парня, как не минусы на несчастных весах, которые он постоянно держит у себя на виду, чтобы сдерживать себя, если его желудок отчаянно просит еды? Что может быть идеальнее острых коленей? Джерард не считает, что он загнал себя в вечные цифры, он не думает, что вся его жизнь упирается в измерительную ленту. Нет. Это его мечта - стать худым. Худым и красивым. Красивым и мертвым. Он знает, что проблема в нем. В его долбанных жирных ногах и животе. Он видит проблему и причину того, почему люди так часто делали ему больно. Теперь он отгородился от них, теперь он делает их работу, причиняя каждый день себе мучения. Боль существования в чайных серых глазах. Их цвет сожгла апатия. Парень до спазмов ненавидит свои тонкие запястья с острой просвечивающей костью, он безумно ненавидит свое тонкое тело, стараясь стать еще более невидимым для окружающих и более красивым для себя. Он до криков и синяков на тонких ребрах ненавидит тело и совершенствует свой мир с помощью двух пальцев. Всего три зеленых таблетки при сильном голоде, и парень пропускает завтрак, обед и ужин, кружа в танце головокружения в своей пустой и пыльной комнате, которую он так любит – его крепость, его защита. В комнате нет зеркал, потому что Джерард тоже их ненавидит, они лишь напоминают ему о несовершенствах, его кричащем уродстве. Он многое ненавидит в своей жизни, как свою внешность. Он ненавидит людей, прячась от них и день, и ночь. Он ненавидит, когда ему говорят, чтобы он прекратил издеваться над собой, он ненавидит весы, он ненавидит слова о том, что он красивый. Ненавидит. Вся его жизнь отчаянно сокращается на нескольких эмоциях: ненависти, апатии, агрессии, направленной на себя, и страха. Страх с большими черными глазами. Страх, который сжигает его каждый день. Страх. Гребаный страх. Парень живет лишь потому, что страх гоняет его кровь вместо иссохшего сердца, он заставляет его открывать большие голодные глаза с синяками и впалыми кругами под ними, которые, наверно, так очерчивают его кожу, что скулы кажутся большими острыми крыльями. Его кожа давно стала такой, словно он работал всю свою жизнь в 22 года на самом опасном производстве в мире – сухая, твердая как камень и бетонно-серая, белая. Болезненная. Волосы парня стали похожи на черный веник, еле держащийся на его голове. Это даже не выглядело естественно. Это выглядит болезненно. Он не выходил из своей комнаты днями и неделями, поэтому иногда не имел возможности расчесать пряди. Он гнил днями и минутами. Он гнил, его зубы стали крошиться в мелкую белую пыль вместо завтрака. Он гниет. Он гниет и пугает этим своего младшего брата, который уже повзрослел не по своим годам, потому что он единственный, кто приглядывает за ним и сидит на нижнем этаже, во время сильных истерик и криков старшего парня под звуки разбивающихся зеркал. Джерард не мог понять, почему его Майки, который выглядел, не смотря на врожденную худобу, толще брата, оставался с ним. Почему он приносил манную кашу к двери Уэя, дожидаясь открытой двери, почему он терпел то, какой Джерард толстый. Но он иногда позволял Майки видеть его жирным и некрасивым до уродливости, открывая дверь и выкидывая в мусорку еду, прячась в больших одеялах. Просто иногда ему нужно было слышать что-то, кроме темной тишины и своих вздохов, он слушал разговоры брата. Нет, он иногда общался с ним, когда чувствовал, что желудок достаточно пустой, чтобы иметь нормальное настроение. Родители давно предлагали помощь врачей и путевку в больницу, чтобы их старший сын мог вновь возвратиться к нормальной жизни, хотя бы иметь на это возможность. Но когда тот отказался, они опустили руки. Мать часто плакала и молилась за сына, а отец … отец был ужасно измотан, старея на глазах. Но Майки решился взять его в свою квартиру, потому что не мог смотреть на переживания родителей. Так им хотя бы легче. Хоть кому-то. “Толстый, загнанный своими страхами, ублюдок.” У Джерарда есть любовь. Сильная любовь, оживляющая его сердце, но не останавливающая цепочку зависимостей от голода и мнения окружающих. Она заключалась в коротких темных волосах, многочисленных татуировках и кривоватой улыбке, но не менее широкой из-за этого. Его любовь обладатель красивейших глаз. На свету они оливковые, в темноте были ореховыми. И он любил их, любит и сейчас, несмотря на то, что его Фрэнки далеко, учится в Нью-Йорке на учителя музыки. У него даже имя сладкое – Фрэнки. И Айеро не знал, что за год сотворил с собой его Джи, он не знал, что сейчас парень проходит четвертый круг ада на своих тонких ногах, постепенно достигая поставленной цели, что он каждый раз врет ему, о том, что все хорошо, о том, что он просто скучает, поэтому и голос грустный. Они действительно скучали друг по другу. Фрэнк не знал, что любимые им волосы Джи постепенно начинают редеть. Не знал. Не знал. И это, наверно, самое страшное. Джерард просил брата иногда отвечать Фрэнку, что тот чем-то занят, не отвечая на звонок, на самом же деле, в это время он кричал в подушку в своей комнате или пытался вызвать рвоту. И так всегда. Уэй врал и сожалел об этом, но не знал, как остановиться. Майки предлагал пригласить Айеро к ним на каникулы, но Джерард лишь начинал умолять не рассказывать о его секрете. Майки не понимал, что произошло за год разлуки с Джерардом, почему он стал так озабочен своим внешним видом. Парень часто слышал, как возлюбленный его брата говорит ему о том, что он самый замечательный. И Майки вновь недоумевал, почему Джерард пропускает те мгновения в своей памяти. Обман любимого был еще одним кругом ада, его личным кругом, которого он так боялся. Никто не знал, чем обернется приезд Фрэнка, когда для него откроются карты и тяжелая ложь не во имя спасения вовсе. А Джерард переживал, что парень его увидит толстым. Это не заканчивалось, это давило на него. Иногда Уэй подумывал о расставании со своей последней надеждой, оправдывая себя тем, что Фрэнку не понравится этот ужасный уродливый комок, что он не примет его таким страшным, возненавидит. Это ужасно-выматывающий цикл жизни начал надоедать Уэю, он попросту отказался отвечать на звонки любимого, пряча телефон под подушкой от себя же. Майки просил его подумать о Фрэнки, о том, что он почувствует себя преданным, но старший брат лишь закрывал уши руками, а затем и дверь. И так всегда, уже привычно. И однажды в весенний день, дышащий жизнью и красками, в светлую входную дверь постучался человек с истертыми подушечками пальцев, парой новых татуировок и светлой надеждой на скорую встречу с любимым в глазах. Только вот он не знал, что его огонек скоро потушится слезами.