Moskau

– А вы знаете, как называется группа, которая поёт эту песню? «Чингисхан»! Интересно, сам владыка монголов об этом знает? Джина только плечами пожала. Она плохо понимала язык германцев и не жаждала вслушиваться в слова песни. Как и в светскую болтовню кавалера, желавшего танцевать с ней. Музыка меняется и меняется, а некоторые обычаи – нет… Надо сказать, этого высокого иностранца она видела не впервые. И он всегда заказывал эту песню. Про далёкий и непонятный город Москву. Танцевал, и голубые яркие глаза сияли… Джина училась смотреть и слушать. Она почти сразу запомнила его имя – Рихард. Теперь ещё разгадать бы природу его к ней интереса… – Как вы думаете, доктор Зоргенфрай, – Джина попыталась перекричать музыку, – Бисмарк нападёт на Екатерину? Уж лучше о политике, чем о личном… Взгляд его не изменился. И голос не дрогнул. И улыбка осталась верноподданнической. – Нападёт. Это всего лишь вопрос времени. Придёт день, и мы войдём в их столицу с победой! Перецелуем их девчонок и спляшем на их столах! – Доктор Зоргенфрай… – Рихард. – А вы хотели бы поцеловать русскую императрицу? – Это, конечно, вызов, синьорина Рицци. Но кто я такой, чтобы украсть эту честь у моего канцлера? – В нашем мире не только короли целуют королев. – Я знаю. Даже некоторые кардиналы не минуют падения. И я не стану их осуждать. У его преосвященства Орсино Рицци прелестные дети. Неудивительно, что он их признал. – Вы всех видели? – Об одном вашем брате только слышал. Мне ещё не доводилось бывать в Эдинбурге. А вот Энрико Максвелла в Лондоне встречал. Джина насторожилась: – Он вам что-нибудь говорил? Обо мне? – Да мы почти незнакомы. И вас я узнал при первой же встрече – вернее, понял, кто вы, потому что вы портрет вашей матери. – А где вы видели королеву Мон Ари, если у нас вы ещё не были? – В Риме. Сразу после той её знаменитой эскапады, доказавшей всем независимость ваших земель и народа. Мне странно, что такая женщина полюбила кардинала. – Он приличный кардинал. В рай никого палкой не гонит, и вообще… У меня добрый отец. Когда они с мамой видятся, это… – Понял, не объясняйте. А ваша матушка всё ещё дружит с Екатериной Второй? – О да. И формально, и неформально. – Она будет переживать из-за грядущей войны. – Она не просто будет переживать. Она придёт и повторит в Берлине свой римский подвиг. – Канцлер огорчится, когда до него дойдёт возможность такой перспективы. – Ничего, канцлер сильный. А вот знает ли Екатерина, что её ждёт? – Её тоже кто-нибудь любит. Не одного же канцлера Бисмарка! И послушайте, синьорина Джина, хватит о политике, идёмте танцевать! Сейчас песня о Москве зазвучит снова! …Агент русской короны Рихард Зоргенфрай точно знал, кому, что и зачем он говорит. В бесшабашном хмельном угаре, отчасти хорошо разыгранном, он танцевал с красивой девушкой и на сегодня мог быть собой доволен. Джина радостно отдавалась танцу. Она быстро приспосабливалась к меняющемуся миру. В том числе к моде на музыку. – Помните длинные платья и церемонные поклоны? – улыбался ей Рихард. – Мы будем жить вечно! В этом мире погибают только солдаты и шпионы! Кажется, Джина уже тоже знала, с кем говорит. Сегодня она будет засыпать с улыбкой…