Никогда не уходи, не попрощавшись...

Пустоту в уединённом замке наполняли чарующие, уносящие в страну грёз, звуки музыки. Deemo сидел за своим белым роялем, снова и снова наигрывая одну и ту же мелодию, то и дело что-то в неё внося, изменяя, выкидывая и вновь вставляя такты. Нельзя было сказать, кто же такой на самом деле Deemo. Человек? Он был чёрен с головы до пят, будто соткан из беспросветной пустоты. На его вытянутом теле белым пятнышком выделялись галстук-бабочка и точки-глаза. Призрак? Он был осязаем, привидением его не назовёшь… Так кто же это существо? Deemo—это Deemo, больше о нём ничего нельзя было сказать. Он владелец маленького замка, состоящего из трёх комнат: белой комнаты, библиотеки и чердака. Но его уединённость наводила на мысль, что пианист находится здесь в заточении. В библиотеке, среди бесчисленных толстых томов со стихами и рассказами, за небольшим столом сидела дама в маске. Всё время, что помнил Deemo, она спала. Не лёжа, а сидя, выпрямив спину и плотно сомкнув веки. Когда она появилась в замке, кто она была, он не знал. Задребезжала струна. Deemo покачал головой и поднял крышку рояля. Подтянув неправильно звучащую «Соль» второй октавы, он удовлетворённо вздохнул и вернулся к клавиатуре. Когда он взял медленное арпеджио, его чуткий слух потревожил непонятный звук. Над его головой, прямо в потолке появился люк, который тут же открылся, и оттуда упала девочка. Она не кричала, только жмурилась, сжавшись в комочек. Deemo вскочил и протянул к ней руки, чтобы поймать её. Девочка была почти невесомой и мягко приземлилась к нему в объятия, открыв глаза. В полном недоумении Deemo посадил её на крышку рояля и сам сел на низкий длинный пуф, заинтересованно глядя на гостью. Она делала то же самое, без страха рассматривая чёрного пианиста. «Deemo…»,—тихо шепнула она, и он вздрогнул, впервые за свою жизнь услышав, как кто-то назвал его по имени. «Откуда я знаю твоё имя?..»,—продолжала она, обращаясь уже скорее к самой себе. Deemo прикрыл глаза и наклонил голову к правому плечу. Девочка продолжала говорить, но уже менее уверенно: «Я ничего не помню. Не помню, как меня зовут, но помню ТВОЁ имя. Что со мной произошло? Кто ты? Почему я тебя знаю?..» Она опустила голову, длинные волосы цвета кофе с молоком закрыли её лицо и волнами легли на кремовую тунику с объёмными рукавами. Весь её вид говорил о том, в каком она сейчас отчаянии. Deemo медленно протянул ладонь и взял девочку за руку, будто успокаивая её, говоря, что всё будет хорошо, что он ей поможет. Улыбнувшись одними глазами, он положил руки на клавиатуру, осторожно нажимая на клавиши. Начав играть медленную, спокойную мелодию, он сделал паузу и украдкой посмотрел на девочку. Она уже не грустила и смотрела на его пальцы, замершие над клавиатурой. Мысленно улыбнувшись, Deemo продолжил играть, переходя от медленного темпа к быстрому и заметно усиливая крещендо к финалу мелодии. Чёрные пальцы летали над клавишами, будто не касаясь их, внезапно обрывая музыку на середине такта и начиная снова тихо. Девочка сидела, затаив дыхание, с ногами забравшись на рояль, и улыбаясь слушала волшебную игру. Разбегаясь по октавам, Deemo на пиано поставил финальный аккорд и поднял взгляд на юную гостью. С облегчением заметив, что она больше не сидит, опустив голову, он с нежностью пробежался пальцами по пентатонике вверх и вниз, будто ища мотив, вдохновение для новой мелодии. «Deemo, смотри!»,—воскликнула девочка, отвернувшись от него. Он встал из-за рояля и обошёл его, чтобы посмотреть, что так удивило её. Восторженный взгляд её был устремлён на росток с двумя зелёными листиками, пробивавшийся прямо за белоснежным инструментом. «Оно вырастет, и я смогу по нему добраться до люка»,—мечтательным голосом произнесла девочка. Deemo нахмурился и наклонился к молодому деревцу (а это было именно оно). Внезапно за его спиной раздались звуки музыки, неумело наигрываемой детской рукой. Росток дёрнулся и совсем немного вытянулся вверх, к люку на высоком потолке. Deemo посмотрел наверх и понял, что семечко этого дерева упало вместе с таинственной девочкой. Она вскочила из-за рояля и быстрым шагом направилась к комнате слева, к библиотеке. Пианист покачал головой и пошёл за ней. Мало ли, как дама отреагирует на её появление. Но нет, она спала так же крепко, как и всегда. Девочка рассматривала книги, вытягивала некоторые с полок и тут же аккуратно ставила их на место, не находя ничего интересного для себя. Deemo же сел на пол и взял случайный томик стихов. В библиотеке стало тихо, звенящая тишина нарушалась лишь шелестом страниц и тихим сопением дамы в маске. «Что это за запись? Почему я не могу понять ни слова?..»,—чуть слышно спросила девочка, разглядывая белый листок, приколотый к шкафу из тёмного дерева. Deemo посмотрел в ту сторону и, отложив книгу, взял гостью за руку и вывел из библиотеки. Он и сам не помнил, что написал на той бумажке. Вернув девочку на то место, где она была, он сел за рояль и посмотрел на клавиатуру немигающим взглядом. Подумав с полминуты, он несколько раз нажал на одну и ту же клавишу и взял от неё аккорд. Подхватив гармонию левой рукой, он начал экспериментировать, придумывать на ходу мелодию. Звучание эхом отскакивало от стен, разбивалось хрустальными брызгами о потолок и пол. Девочка заворожённо посмотрела на росток дерева, с неимоверной скоростью поднимающийся вверх, будто его тянут за призрачную нить, и тихо-тихо запела. Deemo на мгновение замедлил игру, но тут же взял привычный темп, вслушиваясь в пение его подруги. Тихий, нежный, ещё не окрепший детский голосок сплетался с уверенной игрой чёрного пианиста, рождая на свет волшебную песню—то, чего так долго не хватало Deemo. Его руки дрожали, когда он закончил играть. Девочка засмеялась и села рядом с ним, положив свои ладони рядом с его. С удивлением во взгляде Deemo пожал плечами и лёгким, отрывистым стаккато начал очередное произведение. Весело улыбаясь, гостья начала играть вместе с ним, что-то напевая себе под нос. Так, в четыре руки, они сыграли вместе ненавязчивую, простую, лёгкую, как летний вечерний ветерок, мелодию. Счастливо смеясь, девочка звонко захлопала в ладоши, глядя, как сила музыки заставляет дерево расти. Ещё немного, и крона с зелёной листвой достигнет того люка, откуда она упала в руки Deemo. Пианист внезапно помрачнел, белый свет в его глазах стал тусклым, и он опустил голову. По щеке скатилась искрящаяся слезинка и упала на чёрную клавишу. Девочка спохватилась и заглянула в глаза Deemo. «Ты плачешь, Deemo?»,—спросила она, накрывая ладошкой его чёрные пальцы. Он покачал головой, утирая свободной рукой слезинки, оставляющие мокрые блестящие дорожки на его щеках. Почему он не хочет отпустить эту девочку? Она заполнила пустоту в его душе, превратила «Ничто» во «Что-то». Она уйдёт, и он снова будет день за днём играть на рояле, время от времени проверяя, не проснулась ли дама в маске. Обычно. Как всегда. «Не уходи, пожалуйста, останься…» Он хотел бы это сказать, но промолчал, грустно взглянув на вершину дерева. До люка оставалось ещё совсем чуть-чуть, одна мелодия—и всё. Девочка встала рядом с инструментом и стала смотреть на свои мягкие замшевые ботиночки, опустив взгляд в пол. Deemo скрепя сердце взял аккорд и начал играть что-то, наполненное светлой грустью. Сквозь печальную музыку он слышал, как тихо всхлипывает его гостья. Неужели ей тоже не хотелось уходить?.. Пианист растягивал мелодию, то и дело повторяя репризы, но внося что-то новое, чтобы не было однообразно. Но он понял, что не может играть вечно, и поставил последнюю одинокую ноту. Девочка встрепенулась, подлетела к нему и порывисто, крепко обняла. Deemo замер на секунду и тоже сомкнул руки за её спиной, прижимая хрупкую фигурку к себе. Дерево звенело зелёными листьями, будто подгоняя момент расставания, и девочка первая опустила руки. Deemo отпустил её и обошёл рояль. Весь ствол дерева был узловатым, будто специально созданным для того, чтобы было удобнее по нему лезть. Юная подруга пианиста посмотрела в последний раз на Deemo и ухватилась за самую низкую ветку. Чёрный человек провожал её взглядом, пока она не подтянулась на руках и не исчезла из виду. Люк пропал, и Deemo обессиленно осел на пол, прислонившись плечом к инструменту…

***

Девочка очнулась в больничной палате. Гипс на руке и ноге сдавливал кожу и придавал неприятную тяжесть. Она всё вспомнила: повреждения она получила в автокатастрофе, о родителях ничего не было известно. Последним воспоминанием об этом был визг тормозов и сильный удар. «Deemo…»,—шепнула она, повернув голову. На тумбочке стояла фотография в простой белой рамке—молодой мужчина в белом фраке за роялем, на крышке которого сидела она сама. Рядом лежал клочок белой бумаги, который она тут же узнала. Теперь она могла разобрать, что на нём написано. «Никогда не уходи, не попрощавшись». «До свидания, Deemo»,—одними губами, беззвучно произнесла девочка, и одинокая слезинка скатилась по её щеке, утонув в подушке…