Изгои

      На опушке было тепло, шумно и говорливо.       А под соснами, где стоял Виррен, темно, сыро и одиноко. Но он никогда бы не променял эту иллюзию независимости на весёлую разношёрстную компанию у костра.       Он — простой королевский писец. Только составляет отчёты и записывает приказы командира подразделения.       «Казнить».       «Допросить и казнить».       «Зачистить».       «Ликвидировать любым путём».       Особым разнообразием тексты этих приказов не отличались. Поэтому единственный вопрос, который обычно задавал капитану Виррен, — это сколько бочек смолы затребовать у интенданта и сколько подвод для «реквизированного» скарба брать.       И никаких мук совести.       Они — команда зачистки. Они решают проблемы, побеждая большое зло малым. Их боятся и временами ненавидят, но уважают.       У огня грелись сидящие вперемешку эльфы, оборотни, тролли и даже один вампир.       А дроу Виррен мёрз вдали от них. Он всегда был одиночкой.       «Почему ты не хочешь играть с нами?» — спрашивает светловолосый человеческий мальчик.       «Мне и тут хорошо», — зло сощурив глаза, отвечает невысокий подросток-дроу.       «А если мы придём играть сюда?» — любопытно крутя носиком, интересуется человек.       «Я вас прогоню», — не колеблясь ни секунды, отвечает Тёмный.       «А если только я приду?..»       Из последнего человеческого поселения они вышли на рассвете. За ними осталась только гарь и слетающиеся на запах палёной плоти стервятники.       Виррен никогда не любил людей. Наверное, потому, что они не любили его.       «Клыкастая мразь!»       «Тёмнокожий ублюдок!»       «Дьявольское отродье!»       Когда на тебя с самого рождения смотрят, как на ошибку природы, поневоле привыкаешь держаться в стороне ото всех.       Кто бы мог подумать, что сорок лет спустя именно те, кто когда-то гнал тебя прочь, окажутся по ту сторону заграждения. И решать, кто из них выживет, будешь ты.       «Казнить».       «Допросить и казнить».       «Зачистить».       «Ликвидировать любым путём»...       Виррен не был мстительным. Месть — для людей. Но определённое удовлетворение от свершившихся перемен он получал.       «А если только я приду?..»       В той деревне не было ничего необычного. Скрытые под сенью деревьев покосившиеся, пахнущие сыростью и гнильём домики, обвешанные защитными амулетами заборы, молчаливые псы, привыкшие нападать на незнакомцев без предупреждения... Сколько десятков таких убежищ уже было зачищено? Сколько сотен?..       Странные существа — люди. Даже будучи изгоями в массе своей, они продолжают находить чужих среди своего племени.       Аккуратный домик на отшибе. Маленькие грядочки на расчищенном от леса пятачке, дымно затопленная банька, бегающие по двору, как в былые, мирные времена, куры... И магическая защита, от которой разом перегорели и полопались все накопительные артефакты «чистых».       — Рассредоточиться! Охватить периметр! Все выходы — под контроль. Амулеты — наизготовку!..       Команда послушно и привычно выполняет приказы командира. Тролли настороженно всматриваются в окна дома, судорожно стискивая в толстых неловких пальцах стандартные амулеты с простенькими атакующими чарами, пока эльфийские маги бормочут в стороне, деактивируя защиту.       Дом пуст. На столе — остывающая похлёбка. В сундуках — какие-то небольшие деньги и тёплые вещи на зиму. Хозяин покинул свой дом в спешке, едва заслышав шум зачистки в селении...       Командир подводит итог дня и распределяет добычу. Виррен может не подходить к костру — свою долю он получил раньше. А вот на опушке явно назревает крупная драка: тролли опять недовольны, что эльфам достанется большая часть честно уворованного добра.       «А если только я приду?..»       За спиной дроу скрипнула ветка. Может быть, дикий зверь. Может быть, кто-то из команды отошёл до ветру и теперь возвращается другим путём. А может, сбежавший человек?..       — Здравствуй, Виррен...       Лан почти не изменился. То есть нет, конечно, он очень изменился. Но острое зрение Тёмного выделяет в его измазанном грязью и кровью лице всё те же черты, что и в детстве.       — Здравствуй, Лан.       Старые враги. Старые друзья. Что значат детские игры и юношеские развлечения для уставших взрослых мужчин?       — Мы можем отойти подальше? Меня немного... нервируют твои новые друзья, — Лан зябко ёжится и пожимает плечами, одними глазами указывая на «чистых». Виррен пожимает плечами в ответ и углубляется в тёмную чащу, молча пройдя мимо человека и едва не коснувшись его плечом.       — Тебе есть где укрыться? — спрашивает дроу, едва они заходят достаточно далеко от костра.       — Тётка Вилла обещала прикрыть, — неуверенно кривит губы Лан. Эльфка, конечно, его дальняя родственница и любит «племянника». Но станет ли она рисковать своей безопасностью ради того, чтобы помочь ему? Кто знает, кто знает...       — Я знаю одну семью на востоке... — внезапно начинает Виррен, но Лан только качает головой и прижимает палец к его губам. Не нужно, чтобы кто-то узнал про их знакомство, даже косвенно, ведь тогда дроу точно казнят. Королевский писец обязан быть лояльным.       — Ты точно сможешь пройти здесь? — послушно меняет тему Виррен.       — Не первый раз, — грустно усмехается человек.       — Послушай, Лан... — взволнованно шепчет Виррен, но мужчина опять накрывает его губы ладонью. Тёмный терпеть не может, когда его касаются, особенно так — без спроса, по-собственнически, будто имеют на это право.       Но Лан всегда так делал. Касался его так и там, как и где никто другой. Иногда грубо, иногда нежно, с согласия или без. Он брал то, что хотел, — брал Виррена. И тот молчал. Он мог бы возразить, мог бы воспротивиться... да что там — мог просто убить человека, сломав ему шею и перебив хребёт. Это ведь только внешне дроу тонки, изящны и деликатны. Но Виррен так ни разу и не сделал этого.       Потому что ему нравилось.       — Мы прощаемся? — то ли спрашивает, то ли утверждает Виррен. Лан оставляет его слова без ответа, просто прижимая дроу к себе, вдыхая запах его коротко остриженных волос. Виррен слышит, как колотится его сердце, чувствует своим обострённым, почти звериным нюхом, что Лан возбуждён... и ничего не делает. Просто стоит и позволяет своему человеку в последний раз обнимать его.       А потом смотрит, как Лан скрывается в гуще леса, на ходу натягивая капюшон, долженствующий скрыть его светлую взъерошенную макушку...       — Эй, писец, иди сюда! — кричит клюющему носу, укаченному мерной поступью своей лошадки Виррену один из троллей. Дроу дёргается, сонно щурится и пытается привыкнуть к слепящему глаза свету. Он — ночной охотник, и солнце — не лучший его помощник.       Виррен видит, что засланные вперёд разведчики притащили из леса добычу. Кто-то связанный, с мешком на голове. До Виррена слабо доносится острый запах его страха и гнева. Это человек. И он всё ещё пытается вырваться из своих пут.       — Я-то вам зачем? Неужто не знаете, что делать с такими зверюшками? — раздражённо отвечает Тёмный и собирается продолжить спать.       Эльфы гогочут, и тролли вторят их издевательскому смеху.       — Слышал, что писец говорит? Сейчас мы тебя вздёрнем на ближайшей сосне! —схватив человека за шею, цедит один из «чистых», пока его товарищ перекидывает верёвку с заготовленной петлёй через подходящую ветку.       Виррен без интереса отворачивается от этой сцены и рассеянно наблюдает за командиром, принимающим доклад у второго из вернувшихся разведчиков.       Виррен не оборачивается, когда ветка сосны тихо вскрипывает под весом повисшего на ней тела.       Виррен не смотрит на лицо казнённого. Зачем?       Виррен знает, что его человек не смог сегодня пройти через лес.