Игры у пропасти.

      День был просто замечательным. Он был наполнен светом, весенним теплом и тихим счастьем оттого, что Сакату похвалил человек, ради которого он готов был без колебаний отдать жизнь. Одна только его улыбка заставляла сердце офицера трепетать от радости. Определённо, это был замечательный день. Был… Пока в него не ворвалось это исчадие ада, сверкающее белым и красным цветами. Причём красными в этот раз были не только глаза и хакама, но также щёки и большой бокал с вином. Последнее, к слову, быстро оказалось на важных документах, которые Кимишиге в тот момент заполнял. Ему сразу же захотелось организовать такое же большое красное пятно на груди или животе Ичиномии посредством знакомства этих областей тела с катаной или пистолетом, естественно.       Но Саката лишь привычно издал гневный вопль, на который Кантаро, также привычно не обратил никакого внимания.       — Саката-кун, — томно произнёс Ичиномия, перегибаясь через стол и повисая на плечах у офицера. — Ты сегодня такой красавчик.       — А Вы сегодня как всегда мерзкий, — процедил сквозь зубы военный, силясь оторвать от себя эту прилипчивую пакость.       — Почему это я мерзкий? — обиженно захныкал Кантаро, бывший в тот момент, без сомнения, пьян. — Ватанабэ вот, например, считает, что я милый.       — Ватанабэ-сан?! Не неси чушь! — возмущению Кимишиге не было предела. Мало того, что это существо подло врёт, так ещё и клевещет на таких бесспорно надёжных и уважаемых людей! Почти то же самое, что на Райко-сама! Ну… Сильно «почти».       — Ничего не чушь. И вообще хватит уже сегодня возиться со всякими там бумажками. Ты же слуга в этом доме, да? Слуги обязаны развлекать гостей хозяев, пока те заняты. А мне как раз очень ску-у-учно, — с этими словами Ичиномия окончательно забрался на стол коленями, при этом разбрасывая всё на своём пути. — Ну, давай поиграем!       — Проваливай к дьяволу, с ним и играй! — вспылил Саката в ответ, а уже про себя подумал: «Тем более, что ты ему явно брат родной».       — Не хочу к дьяволу. Мне и Минамото хватает. И Харуки. Давай лучше я побуду пока с тобой, — немного путанно и абсолютно нетрезво пробормотал Ичиномия, под конец фразы опуская голову Кимишиге на плечо.       Офицер покосился на его светловолосую макушку, потом на беззащитную шею, с которой слегка съехало косодэ, и задумчиво осмотрелся по сторонам. Ему подумалось, что если он сейчас вырубит это дьявольское отродье ударом по шее и тихонько положит на какой-нибудь диванчик, то никто и не узнает. Идея казалась действительно привлекательной, и от её выполнения Сакату отвлекло только тихое сопение у себя под ухом. Ичиномия благополучно заснул сам.       «Может, всё-таки ударить для верности? А то проснётся ещё, пока буду нести», — подумалось военному, но он отбросил и эту мысль, решив, что подобные действия принесут только больше неприятностей. Неизвестно, что решил бы в связи с этим Райко-сама.       Кантаро никак не отреагировал, когда его перевернули, аккуратно стащили со стола и куда-то понесли. Но стоило ему оказаться на горизонтальной поверхности дивана, как светлые ресницы дрогнули, и к вящему ужасу и досаде Сакаты, по нему прошёлся не вполне осмысленный, но очень озорной взгляд.       Сбежать офицер не успел. Белые пальцы цепко ухватились за его рукав, а на бледном лице, украшенном сейчас пьяным румянцем, буйно расцвела широкая игривая улыбка.       «Определённо ничего хорошего», — сокрушался про себя Кимишиге, дёргая пойманной рукой. Результатом его усилий стало лишь то, что Ичиномия резко поднялся из положения лёжа в положение сидя и вцепился в него уже двумя руками.       — Ну, Саката-ку-у-ун, ну, давай поигра-а-аем! — заканючил Кантаро, продолжая улыбаться.       — Отпусти меня, мать твою! — прошипел Саката.       Ичиномия пьяно рассмеялся:       — Ты не моя мать, Саката-кун. И слава богу.       — Отпусти, — холодно повторил офицер.       — А ты меня заставь, — нагло сощурился провокатор.       Кимишиге совсем уж было собрался его слегка придушить, ну, или «отключить» любым другим способом, но тут послышались размеренные шаги, и к ним подошёл тот, в ком офицер действительно сейчас нуждался.       — Снова развлекаетесь без меня, сенсей? — усмехнулся Минамото Райко, расстёгивая верхнюю пуговицу рубашки. Кителя на нём не было, и судя по румянцу, идентичному Ичиномиевскому, он тоже был слегка навеселе.       — Вечно ты не вовремя, — недовольно поморщился Кантаро, мгновенно теряя всё игривое настроение.       — Да что Вы говорите… — снисходительно покачал головой генерал-майор.       — Райко-сама, он перепортил все документы, а они срочно нужны к завтрашнему дню! — наябедничал Кимишиге, которому наконец удалось высвободить свою руку и отскочить куда подальше.       — Мда? — Минамото окинул задумчивым взглядом разорённый стол. — Ну ладно, — бросил он на ходу, поднимая Ичиномию с дивана, ставя его на ноги и обнимая за плечи.       — Так уж и быть, сегодня ты не в нашей компании, Саката. Давай исправляй всё быстрее, — отдав таким образом распоряжение, генерал развернулся и потащил гостя за собой.       — Эй, стой! Не хочу я с тобой никуда идти, — сопротивлялся Ичиномия, пытаясь вывернуться из-под руки Райко.       — Пойдёмте-пойдёмте, сенсей, Вы же всё-таки у меня в гостях, а не у Сакаты, — урезонил его Минамото.       Кантаро всё-таки вывернулся, но покачнулся и вынужден был уже сам опереться на Райко. Генерал необидчиво приобнял его за талию и продолжил путь.       — Я расскажу Вам одну интересную и весёлую историю, сенсей, — заявил он, наклоняясь к уху собеседника, а руку смещая ниже, на его бедро, и снова поднимая обратно.       Саката наблюдал за ними, пока их фигуры не скрылись за поворотом. И всё то время, покуда его взгляд отмечал, как мягко и собственнически рука генерала оглаживает чужое тело, офицер думал, что хочет убить Ичиномию ещё на внушительное количество процентов сильнее.