Не улыбаюсь!

Никогда не думал, что просыпаться по утрам станет так противно. Это просто невыносимо. Второй день хожу убитый. Такое чувство, что кто-то смеется надо мной. Чувствую себя, не побоюсь пафосных сравнений, марионеткой. Хотя, нет. Я, вроде, не немощный. Руками и ногами двигать умею самостоятельно, даже драться, наверное, смогу. С уверенностью могу сказать, что я совершенно во здравии и в своем уме. Я прекрасно соображаю, я все понимаю. Я делаю осознанно каждый шаг. Конечно, в моей голове полно странных мыслей. Таких, например, как «в какой позе ему захочется сегодня?». Но сказать «не соображаю» я не могу, потому что я как раз отчетливо понимаю все, что со мной происходит. Это такое осознанное насилие над самим собой. А вот это я круто подметил. «Осознанное насилие над собой». Оно такое особенное и ни на что не похожее. Больно ли от него? Да хрен знает. Наверное, да. Да, пожалуй, действительно, больно. Это чертовски больно, когда ты просыпаешься с порванной задницей, это невыносимо, когда ты знаешь, что тебя оттолкнут, но идешь дальше. Больно, что сам себя заманиваешь в ловушку. Больно от своих же мыслей. Но еще больнее, от того, что ничего с этим не делаю. Я бы назвал это всепрощением. Дико колотит от обиды, что нельзя кого-то обвинить в этом. Правда, это дико. Хочется рвать на себе волосы и кричать что-нибудь вроде: «Заставь меня, хренов ублюдок. Почему я должен винить только себя!?». Вчера я попробовал расцарапать себе ногу. Знаешь, вначале я делал это циркулем. Вообще-то, это самое тупое, до чего я мог догадаться. И, кстати, я ничего не почувствовал. А потом я взял нож и провел им по ляжке. Провел холодным острым лезвием по тому месту, что ты часто облизывал и сжимал в своих крепких руках. Как ты думаешь, что я чувствовал? Вообще, сложно сказать, я и сам, наверное, не понял. Но мне не было приятно. Зато, подумав об этом немного, я понял, что, если бы это делала не моя рука, а твоя – я бы десять раз кончил. Почему я такой грубый? Я заметил, что в мыслях матерюсь в несколько раз больше, чем когда разговариваю. Наверное, это логично, ведь, когда я озвучиваю мысли, когда они приобретают оболочку, я словно их фильтрую. Думаю, все так делают. Тогда почему я не могу профильтровать свои желания, прежде чем удовлетворять их? Ведь правда, поставить бы фильтр, жизнь была бы легче. Я хочу все сделать правильно, знаешь? С завтрашнего дня, я хочу, чтобы началась революция. Во мне, в тебе, в моих чувствах. Что мне сделать, чтобы что-то изменилось? Хотя, надо быть честным с собой. Я не знаю, что хочу изменить. Ну, может быть, я чуточку хочу оправдать себя. Да, найти оправдание. Я не знаю, что для этого нужно сделать, но должен же быть выход. Но я смешон. Веду себя как ребенок. Наверное, я могу обвинить в этом тебя. Могу сказать, что ты меня заставляешь. Я могу заплакать, например. Я же ниже тебя, в конце концов. Да, я худее. Точно, я худой и слабый, а ты - высокий и сильный. А еще, на моей груди десятки синяков и ссадин, я могу винить тебя в этом. Я могу сказать, что ты меня избиваешь. Это, к слову, правда. Я нисколько не лукавлю. У тебя есть повод делать это. Если подумать: я же такой привлекательный, вокруг полно людей, которые меня хотят, независимо от возраста, пола и социального положения. Повод? Несомненно. - О, как ты можешь быть таким жестоким со мной? Хм, мое отражение в зеркале такое красивое. Честное слово, я бы не отказался трахнуть себя, будь я на твоем месте. Мой голос такой нежный, бархатистый. Мои глаза большие и добрые. Даже когда я хмурюсь. А таким чарующим голосом, как у меня, не грех петь о слабостях и бедах, что случаются со мной. Я могу спеть что угодно: от колыбельной до оды сортиру. И это будет неповторимо. Я могу заставить людей плакать. Как думаешь, тяжело мне будет заставить их думать, что ты делаешь мне больно? Вообще-то, из меня вышел бы не только прекрасный певец, но и актер. Но все-таки мне грустно. Боже, такое чувство, что меня тошнит. Может, я заболел? Определенно. Меня колотит, даже плакать хочется. Я такой хитрожопый, но мне все равно очень печально. Лежу в своей постели, думаю о всяких глупостях. По сути, я рассуждаю, как последний придурок и эгоист. Захоти ты ударить меня за это, я бы даже глаза закрывать не стал и от боли пищать. Меня осудит любой здравомыслящий человек, мол: «Какая ты жертва, раз у тебя в голове такие мысли». Конечно, я не жертва. Может жертва как раз Аой? Тогда почему мне так паршиво? Позвоню ему. - Привет, красавчик, - я улыбнулся в трубку. Можно подумать он увидит эту прекрасную улыбку. - Привет. Я жду тебя, когда приедешь? – Сразу к делу? - Широяма, у меня к тебе вопрос, - главное не раскиснуть, главное не раскиснуть, Матсумото! - Я слушаю, - ты что, ухмыльнулся? Ты, говнюк, ухмыльнулся в трубку? - Эй, не ухмыляйся, придурок. Я серьезен, Юу. Я хочу спросить что-то важное, А ты мне не даешь, кретин! - Ты чего взорвался? Успокойся, продолжай, - все равно он улыбается, я точно знаю. - Как ты думаешь, почему мне сейчас так грустно? – кажется, я сказал это как-то слишком убито. Но, все-таки, это было искренне. Ни одну эмоцию не подделал и не преувеличил. Ну, что он молчит? – Так и знал, что ты нихрена не поймешь! - Нет, почему же, я все понял. Тебе грустно, потому что ты меня любишь, и мы не виделись уже дня два. - Широяма, скажи мне честно, ты идиот? Ты как о таком вообще подумать мог, говнюк? Да будет тебе известно, два дня назад я еле выполз из твоей квартиры! Да чтоб глаза мои тебя не видели еще неделю, сволочь! Я из-за тебя петь не могу, свинья ты страшная! Нет, в самом деле, что он сказал? Немедленно бросаю трубку. Кажется, я сейчас расплачусь от негодования. Ну вот, искал оправдания, а получил какую-то…жопу. Пойду, прогуляюсь. Черт, сообщение пришло. «Приходи. Я тебя тоже люблю, кстати». Я начинаю злиться. Честное слово, приду сейчас к нему и убью. Боже, ну что за хренов идиот? Как он может писать мне такое? Я мужик, мне 30 лет. Совсем стыд потерял? Клянусь, убью его. Выпью бутылку вина, а потом разобью ее о его голову. Кажется, у меня поднялось настроение. Даже улыбнуться хочется. Наверное, это от светлых мыслей о его скорой кончине. Кончине… Кто придумал это слово? Оно такое смешное. Господи, да меня даже тошнить перестало. И плакать расхотелось. Все-таки мысли об убийстве - самые светлые, что были в моей голове этим утром. Прямо сейчас побегу к нему. Честное слово, буду бежать! Найду свою кепку и побегу! Клянусь, буду бежать так быстро, как еще никогда не бежал! В моей прекрасной голове, оказываются, рождаются мысли, после которых перестает тошнить! Как подумаю, что задушу его, мир красочнее становится. Хотя, погодите-ка минуточку. Нет, не может быть. Я уверен, что настроение поднялось от того, что я придумал, как убью его. Правда же? А если… нет, вряд ли. Посмотрю для верности еще раз на СМС. «Приходи. Я тоже люблю тебя, кстати». Боже, мне жарко. Нет, я что, улыбаюсь? Я не могу улыбаться, у меня появятся мимические морщины, и я разонравлюсь фанатам. Да не может быть такого. Надо прислушаться к своему телу. Тело, отчего мне так прекрасно, и хочется петь? Оттого, что Юу… Абсурд! Нет, вначале я задушу его, а потом разобью о его голову бутылку с вином. Хотя… надо вначале найти нового гитариста в группу. Придется отложить убийство на завтра. Сегодня надо заняться чем-то другим. А чем с ним вообще можно заняться? Может, только если сексом. Я даже был бы не против, если бы мы с ним сегодня… Нет, даже в мыслях в этом не признаюсь. Господи, да где эта сраная кепка, меня же Широяма ждет! Ждет… Неужели я опять улыбнулся? Да быть такого не может! Если бы я улыбался, я бы почувствовал, как мышцы вокруг рта напряглись, возможно, мне даже стало бы больно, потому что губа разбита. Нет, я совершенно точно не улыбаюсь.