Шекспиру и не снилось

Вчерашняя истерика не прошла для меня даром. Взять хотя бы раскалывающуюся надвое голову. Я со стоном отлип от стены, к которой всю ночь прижимался и принюхался. Напрягаться, чтоб услышать грохот и чертыханье из кухни не пришлось. А вот еле уловимый запах горелого сильно поднял мне настроение. Похоже, чей-то завтрак сейчас полетит в мусорку. Или обед? Я, прищурившись, посмотрел на окно. Оттуда на меня невозмутимо светило холодное зимнее солнце. Вставать, не вставать? Произошедшее вчера казалось глупым кошмарным сном, поэтому беспокоило намного меньше, чем боль во всем теле. Да что ж он меня еще и с особой жестокостью избил, пока я спал?? Подняв над собой руки ладонями вверх и несколько секунд непонимающе их посверлив, я вдруг с ясностью вспомнил слова Лены: – Да ты ж в клубе пол бара переколошматил. Как теперь расплачиваться будем, дурья твоя голова?! Похоже «колошматил» я бар собственными руками. Кое-где проглядывали заживающие порезы, несколько пальцев были наглухо заклеены пластырями, а левое запястье тщательно перебинтовано. Узнаю руку Веника. Только он вместо того, чтобы затянуть два тугих узелка делает четыре бантика. И как умудряется только? Я медленно сполз с дивана, прислушиваясь к шебуршанию на кухне, стащил с подлокотника джинсы и тихо-тихо скрылся в ванной. Хорошо, что не перепутал и с первого раза открыл нужную дверь. Натыкаться на Лексина ой как не хотелось. А ограниченная площадь квартиры этому вряд ли воспрепятствует. Из зеркала на меня смотрело нечто страшное, с опухшей физиономией и глазами-щелочками. Пришлось, не церемонясь, сунуть голову под кран с ледяной водой, заодно и от боли избавлюсь. От холода сводило зубы, и немела кожа. Умывшись и оттерев лицо от воды чьим-то полотенцем, я по-партизански тихо выглянул из-за двери. – И чего ты прячешься? – недовольно спросил Лексин, усиленно отводя глаза. – И ничего это я не прячусь, – буркнул, понимая, что план по побегу с вражеской территории только что был с позором провален. – Пошли есть. Он отвернулся и быстро зашагал в сторону источника горелого запаха. Я забеспокоился. Надеюсь, травить меня тут не собираются? На кухне было дымно и накурено. В тарелках на столе лежало нечто, отдаленно напоминающее скукоженную яичницу, в кружках болтался горячий чай. Лексин пересек помещение и настежь распахнул окна, впуская морозный воздух. Я поежился, наверняка на улице далеко за двадцать. – Ешь, – он кивнул на стол, а сам ушел в комнату, где мы ночевали. Есть хотелось сильно, поэтому, особо не принюхиваясь к этой странной бело-желто-черной резине, я быстро умял деликатес, и потянулся к кружке с чаем. Вернувшийся Лексин накинул мне на голые плечи теплую кофту и, устроившись напротив, принялся сверлить меня тяжелым взглядом. Яичница под таким прессом чуть не полезла обратно. Я с трудом сглотнул и отвернулся в сторону коридора. – Что? Только разбора полетов мне от него не хватало. Чую, приедет Веник и сам устроит мне веселую жизнь с методичной промывкой мозгов. – Завтра репетиция, – проговорил он ровно, отхлебнув из кружки. – Я в курсе, – кивнул, продолжая разглядывать узор линолеума. – Ты остаешься здесь. – С какого это?! Я возмущенно оглянулся, снова вляпываясь в его нечитаемый взгляд. Какого черта? Я домой хочу! – Андрюха попросил приютить тебя до послезавтра. Он звонил утром. Я продолжал раздраженно его разглядывать, требуя продолжения. – Он с твоей, как оказалось, сестрой хочет провести выходные, и ты там будешь только мешаться. Нет, какова гадина, а?! Говорить от возмущения я все еще не мог, поэтому молча откинулся на спинку стула, прикладываясь гудящим затылком об стену. Подстааава. Как же она меня подставила. – Где тут у вас телефон? Он махнул рукой в сторону прихожей, и я, кутаясь в кофту, пошел выяснять отношения с родной подлой кровинкой. Зараза! *** Лексин отрешенно проводил взглядом однокурсника и отвернулся к окну, пытаясь сообразить, на кой ему сдались все эти проблемы. Три дня в одной квартире с почти изнасилованным. Он передернулся. Мальвинка сам виноват! В его же интересах было не пересекаться с Димой. И вообще… Что «вообще» он так и не придумал, как и ночью, малодушно сбежав после близости в ванную. Тогда, стоя перед зеркалом, вцепившись пальцами в раковину, его долго выламывало от осознания собственного поступка. Нет, ну что за идиот! Идиот, снова поддавшийся на плевую провокацию, как и тогда, с поцелуем. Слишком уверенный в своей правоте, он и не заметил, что чертова Мальвинка именно этого и хочет! Ему тогда еще пришла в голову абсурдная мысль, будто Асадов уже в то время был в него влюблен. Но он тут же ее отмел. Слишком уж он натурально бегал от Димы первое время. Из прихожей доносился приглушенный разговор. Он даже не пытался вникать в суть, понимая, что все уже давно решили за его незваного гостя. Да и за него тоже. Чертов Андрей, как же он не вовремя влюбился! Лексин уткнулся лбом в замерзшую поверхность стола и приглушенно выругался. Что ж ему так везет-то на геморрные ситуации? – Ни фига, – проворчал Мальвинка, заходя на кухню и запахивая полы старой кофты. – Я же говорил, – пожал плечами Дима, отлипая от стола. Пришлось поддаться насупленному жалобному взгляду и закрыть окно, в который задувал снег утренний ветер. Они молча замерли друг напротив друга. Неловко. Да какой там неловко?! Стыдно было за произошедшее вчера. Причем, похоже, что обоим. – Сделаем вид? – Мальвинка отвел глаза и ковырнул ногтем столешницу, пристально ее изучая. Лексин нахмурился. Сделать вид, что ничего не случилось? Нет, такого ему и даром не надо. Он не привык оставлять дела незавершенными. Какими бы они ни были. – Ну? – гость уткнулся взглядом ему в ключицу, не осмеливаясь посмотреть в глаза. – Черта с два. *** Я в шоке уставился на этого ублюдка. Что он сказал? Мне же послышалось, да? – Черта с два я сделаю вид, что ничего не было, – довольно оскалился он, скрестив руки на груди. – Что ты имеешь в виду? – пришлось привалиться к стоящему у дверей кухни холодильнику, переваривая услышанное. Радоваться теперь или злиться? Что ж он все усложняет то, а? Я прикрыл глаза рукой, считая до десяти, чтоб не ляпнуть ничего необдуманного. – Почему? Лексин сделал шаг ко мне. – Хочу попробовать по-другому. Он обхватил мою шею ладонью и несильно сдавил. Что за дурацкая привычка? – Как? – Правильно. Второй рукой он притянул меня к себе и замер, вглядываясь в глаза, словно пытался увидеть там ответ. Я сглотнул, понимая, что сейчас не то, что на второй раунд, стоять нормально не в состоянии. – Не сегодня, – выдохнул он, отпуская меня. Я тяжело облокотился о холодильник, ставший в это утро моей единственной поддержкой и опорой, и делано усмехнулся. – Что, рука не поднимется? – Можно и так сказать, – поджал он губы, скользнув взглядом по синякам на моих руках. – Вечно ты себе приключений ищешь. – Интересно, из-за кого это, – проводив взглядом вышедшего из кухни Лексина, пробормотал я. Судя по звукам, хозяин квартиры основательно залип перед телевизором. Что, честно говоря, было мне только на руку. Горелая резиновая яичница ни капли не походила на нормальный человеческий завтрак, поэтому я в полном своем праве полез в холодильник: инспектировать содержимое. Содержимое не радовало. Если уж мне придется жить тут три дня – голодом себя морить не позволю! Пришлось в спешном порядке одеваться и топать в магазин. Лексин проводил меня до двери, но так ничего и не сказал. Уверен, что не сбегу домой или к друзьям? Ну, допустим, домой я не пойду. Ломать только-только начавшие строиться отношения сестры – это свинство. А Леха… наверняка у него схожие развлечения, и дома его фиг дождешься. Но он то, откуда это мог знать? Не Ленка же ему все разболтала, в самом-то деле? Или она? Чудом найдя работающий в праздник супермаркет, я запасся продуктами и потопал назад. Лексин от человеческого обеда наверняка не откажется. Не оставлять же такую тушу голодной. Одногруппник сидел за столом и смолил уже черт знает какую по счету сигарету. Импровизированная пепельница из банки с кофе была уже на половину заполнена. Нервничал? Ждал? Я грохнул на стол шуршащий пакет и под все вытягивающуюся физиономию Лексина начал выгружать продукты. – Ну и чего сидим? Помогай, – неловко дернув запястьем, от чего оно заныло, раздраженно прошипел я. Совместными усилиями мы забили холодильник. Ничего особенного, но теперь хоть будет из чего готовить. Обед прошел в молчании, что меня, честно говоря, мало беспокоило. Других забот было по горло. Например, как я с таким потрепанным телом покажусь Шарфику на глаза? Я оглядел руки: меньше чем через неделю выступление, он меня убьет. Хорошо, что на шее эта гадина синяков не оставила. Лексин с подозрением смотрел на меня, пока я задумчиво тер горло рукой. – Болит? Я поперхнулся чаем. Это чего это он? – Не особо, – пожал я плечами, немного прокашлявшись. Он удовлетворенно покивал и пошел мыть посуду. Мою тоже, что удивило еще больше. Лексин всегда дома такой? Или это просто надо мной так изощренно изгаляются? В то, что он просто заглаживает свою вину, я ни капли не верил. Ну не может такой человек, как он, жалеть о своих поступках. Какими бы они ни были. Просто не может, и все тут! Он снова ушел в свою, как оказалось, комнату и уткнулся в старый телевизор. Я с минуту посверлил взглядом место, на котором он стоял и отправился следом. Не куковать же нам поодиночке в разных комнатах, правда? Не сказать, что вечер принес какие-то изменения и результаты вообще. Но то, что Лексин перестал отмалчиваться на элементарные вопросы, было несомненным плюсом. Со стенами я говорить как-то не приучен, а он, какой-никакой, но все же собеседник. На ночь мы опять легли вместе. На мой закономерный вопрос, где спит сам хозяин квартиры, Лексин ответил, что Андрей в свою комнату никого, кроме девиц на одну ночь, не пускает. Пришлось довольствоваться половинкой дивана, которая вплотную примыкает к стене. Никаких поползновений в мою сторону он не делал, так что через полчаса после отбоя, я наконец-то смог расслабиться и спокойно заснуть. Даже не подозревая о том, что кое-кого мучает бессонница. *** Лексин аккуратно выкарабкался из-под одеяла, которое они с Мальвинкой делили на двоих и на цыпочках ретировался на кухню. Прикрыв за собой дверь, он достал банку с окурками, пачку сигарет и с удовольствием прикурил, медленно выдыхая ядовитый дым. Поначалу в голове было удивительно пусто, как и обычно, по ночам. Лежащий в его постели полуголый парень совсем не беспокоил. Думать, что теперь со всем этим делать, не хотелось. А оставшихся двух дней с лихвой хватит, чтобы разобраться в себе. Знать бы еще чего от него хочет сам Мальвинка и не ломать мозг зазря, пытаясь понять это по жестам и взглядам. Потому что чертов Асадов Евгений один сплошной комок противоречий!! Взять хотя бы то, что тот утром чуть было не сбежал. Что, в общем-то, закономерно, ничего другого Лексин от него не ждал. Тем удивительнее было получить приготовленный рукой гостя обед, ничуть не хуже Андреевской стряпни. Да и сейчас Мальвинка без возражений откатился на вторую половину дивана, почти тут же уснув. Как будто ему тут больше нечего бояться. И это после утренней то угрозы! Нет, Лексин не собирался прямо сейчас исполнять ее. Но можно же было элементарно выразить недовольство или беспокойство. Или же тут сыграла влюбленность Асадова в него? Стоп! А кто тут вообще говорит за любовь? Лексин нахмурился, поджигая новую сигарету. Комнату давно заволокло дымом, так что рыжий свет фонарей почти не проглядывался сквозь окна. – Любит? – щелчок по фильтру. С кончика мимо банки просыпался пепел. – Не любит? – еще один щелчок по сигарете – выгоревшая горстка пепла осталась на месте. – Гадаешь? Дима дернулся, роняя в пепельницу сигарету, и изумленно уставился на подкравшегося однокурсника. Неудивительно, что он не заметил Мальвинку, так уйти в свои мысли. Он закурил новую, пытаясь скрыть неожиданную нервозность, и с вызовом уставился в смеющиеся глаза. – Я ведь так и не узнал… *** «...чего ты хотел всем этим добиться», – закончил я за него. Так вот что его беспокоит. Кто бы мог подумать, что Лексин будет так запросто печься о чужих чувствах. Или он просто сам боится остаться в дураках? Я поймал его взгляд, сквозь удушающий сигаретный дым и серьезно ответил: – Ты меня бесишь. Но… Подошел к окну, распахивая створки настежь. И, криво усмехнувшись, под нарастающее напряжение добавил: – Одно другому не мешает, знаешь ли. Лексин шумно выдохнул, молча поднялся и подошел ко мне со спины, упираясь руками в подоконник. Между пальцев левой руки у него была зажата тлеющая сигарета, а шею моментально согрел горячий дым. – Что ты хочешь этим сказать? – Чтоб ты перестал тупить. Не будь идиотом, а? Я отстраненно наблюдал как мелкие снежинки, залетающие в окно, тают на его руках и чутко прислушивался к происходящему сзади. Лексин сосредоточено сопел, щекоча затылок прокуренным дыханием, и что-то усердно обдумывал. Хотя, почему «что-то»? Ясно-понятно, он думал, как теперь поступить. А в свете вчерашних событий решить возникшую в моем лице проблему стало не так-то просто. Он прижался сильнее, и я только сейчас понял насколько замерз, стоя в одних штанах перед открытым окном. Зимой! Придурок. – Мальвинка. Я замер. Даже, кажется, дрожать перестал. Не поднимая взгляда с подоконника, стоял и ждал его ответа. Белесый пепел сорвался с кончика сигареты и упал ему на пальцы. Лексин зашипел, отбрасывая в окно окурок, и отстранился. – Пошли спать. Поздно. Ага, поздно. Я пожал плечами, момент упущен, чего еще ждать то? Следующий два дня прошли по отработанной схеме, только туда еще влез график репетиций, который чуть не съезжающий с катушек от близости премьеры Шарфик ставил по три раза в день. Выжимая из нас последние соки. К моим травмам он отнесся философски, заявив, что Джульетта может и в перчатках походить. Еще и отметил ехидно, что в каком бы состоянии я ни находился, а мордашку свою сберечь все же соизволил. За что мне огромное, издевательское спасибо. Я все это время шифровался за спиной своего Ромео, сгорая от стыда и боясь лишний раз засветиться перед преподавателями. Лена и так грозилась выставить из квартиры, если я еще раз посмею учудить нечто подобное. Так что вылетать еще и из Академии, мне было не с руки. После нервотрепки на репетиции мы возвращались к Лексину домой. Он очень хорошо устроился, спихнув на меня всю готовку, мотивируя это тем, что и так дает мне крышу над головой. По мне, так причина была намного прозаичнее: шедевры его кулинарного искусства можно было выставлять в музеях, как весьма действенную отраву. Вторую ночь мы почти не спали, обсуждая с вдохновенным видом какую-то ерунду. Лексин лежал на спине, усиленно жестикулируя руками и что-то увлеченно рассказывая мне из прошлой жизни. До переезда. Не думал, что он может быть таким. Оказывается, если его не задирать, с ним вполне можно иметь дело. С такой довольной мыслью я и уснул. Как лежал, подмяв под себя подушку и не дослушав историю про собственную тезку. Отодрав несколько пластырей, я с гордостью оглядел руки. На мне всегда все заживало, как на собаке. Немного повозившись с бинтом, благо в ванной Лексина была добротная аптечка, я затянул узел на запястье и зашел в комнату. Все еще не могу вспомнить, как меня угораздило так разодрать руку. Это ведь и не порез совсем – в кожу словно всадили гвоздь и с силой провели им до сгиба локтя. Странно. Мы только недавно вернулись с репетиции, которая продлилась аж до одиннадцати вечера. Поели, слазили по очереди в душ и уже собирались ложиться. Лексина я застал стягивающим покрывало с дивана, который мы, по понятным соображениям, не собирали. Он несколько секунд посверлил мою задумчивую физиономию взглядом и, состряпав гнусное лицо, накинул на меня несчастный кусок ткани. – Эй!! Лексин заржал, падая ничком на диван, наблюдая за моими потугами. Кое-как выпутавшись из покрывала, я, под довольный хохот этой сволочи, спихнул его с дивана на пол, и сам повалился на свою половину. Шарфик нас сегодня вымотал до предела просто. – Ты нарываешься, Мальвинка, – вяло пригрозил Лексин с пола, даже и не думая вставать. Видимо не одного меня доконала эта безумно быстрая смена сцен и костюмов. – Ага, – согласился я, подползая ближе и свешивая голову с края дивана. Он лениво перевел взгляд с потолка на меня и задумчиво пожевал губу. Эту его привычку я заметил совсем недавно. Выглядит она забавно – когда он долго над чем-то думает, сосредоточенно покусывая губу. От его изучающего взгляда стало немного не по себе. – Чего? Он несколько раз моргнул и, будто опомнившись, усмехнулся. – Ничего. Давай спать. Угу. Я откатился к себе и, дождавшись, когда Лексин выключит свет, накрылся одеялом. Диван прогнулся под весом однокурсника, который забрался ко мне, вытягиваясь в полный рост. – Я завтра после репетиции домой. Сам не знаю, с чего вдруг об этом заговорил. Тему моего возвращения домой мы еще ни разу не поднимали – Я знаю. Лексин лежал спиной ко мне на самом краю дивана и наверняка пялился на темный экран телевизора. – Дииим? Он резко повернулся, занимая собой почти все пространство, от чего мне пришлось поспешно вжаться в стенку. – Чего ты от меня-то хочешь? Какая бурная реакция. Это было бы забавно, если бы не выглядело так устрашающе. – Дим? Он прикрыл глаза – в полумраке комнаты это было хорошо видно, и придвинулся еще сильнее. – Что? – тихо выдохнул. Почти прошипел. А черт его знает. Я не отрывал от него взгляда и не придумал ничего лучше, чем повторить: – Я завтра домой. – Знаю. – Дим? Ничего плохого же не будет? Если мы попробуем. Еще раз. – А ты рисковый, – опять эта его дурацкая привычка. Он обхватил меня за шею и притянул к себе, – Мальвинка. – Что поделать, – нагло улыбнулся я, понимая, что добился своего. – Воспитывать. Лексин вдавил меня в обивку, наваливаясь всем весом, и, еще раз испытующе заглянув в глаза, поцеловал. Ну что ж. В прошлый раз этот метод мало чем помог, подставляя шею под чужие губы, подумал я. Но сам процесс в этот раз обещает быть более приятным.