Первая ласточка

Кирпичные стены дома Эми давят сильнее, чем крышка гроба из вишневого дерева. Мой мир сжался до размеров бильярдного шара, и мне хочется ослабить галстук, который стягивает шею, не дает мне дышать. Вот только я в просторном свитере, а не в деловом костюме, да и дышать разучился, кажется, целую вечность назад. Синдром. Полуживого. Человека. Три самые дерьмовые слова, которые мне когда-либо доводилось слышать. Они пахнут кладбищем, лекарствами и одиночеством. Даже быть тупым диким гниляком, не было так паршиво. Если ты мертв и восстал, весь твой мир соткан лишь из одного чувства, и это чувство - голод. Гниляки не переживают о том, какого цвета рубашку следует подобрать к носкам в белый горошек. Они не боятся простудиться или залететь. У них не бывает дедлайнов. Они никуда не спешат. Когда ты мертв, ты не можешь свалить свою апатию на недостаток мотивации. Нельзя сказать про гниляка, что он сдох, потому что поленился вскрыть чью-то черепушку. Наркоманом умер, наркоманом я и восстал, изменилось только название вещества. Вся чертова таблица Менделеева, принимаемая мною в прошлой жизни, не вышибала мозги так, как эти игры в чудесный орден освобождения униженных и угнетенных пжч. Вот только один взгляд прекрасного Уокера разрушил все. Смял и выкинул всю мою новую систему идеалов и ценностей, как использованный бумажный платок. И оказалось, что ничего в целом уже и не имеет значения, кроме счастья этого мальчика. Теперь Кирен стал моей причиной, чтобы таскать по миру свое мертвое тело. И паскуднее всего осознавать, что он стал и моим наркотиком тоже. Мысли текут медленно, как густой липовый мед, и я продолжаю крутить в руках жемчужные бусы Эми. Без нее в этом доме тоскливо и очень одиноко. Кажется я раньше и не понимал, как много она для нас всех значит. Но бусы это просто безделушка, будь я живым на их месте могло бы быть что угодно – от чашки кофе до сигарет. На самом деле, мне просто жизненно необходимо чем-то занять руки. Стук в дверь врывается в почти звенящую тишину комнаты также неожиданно, как первый восставший однажды ворвался в мою жизнь. Только этот посетитель в отличие от Кирена отнюдь не отличается излишней скромностью. Он тарабанит в дверь так сильно, словно готов сорвать ее с петель, если я сию же секунду не открою. Филлип.