В грозу

Никита лежал на спине, закинув руки за голову, и слушал разгулявшуюся за окнами грозу. Казалось бы, подумаешь - гроза, такое ли уж необычное явление для Петербурга... Но только не тогда, когда Алешка в море, а Сашка и вовсе скачет невесть где, наверняка без возможности спрятаться от стихии и передохнуть хоть час. За дверью тихо скрипнули половицы в коридоре, полоска у пола озарилась коротко пронесенной мимо свечой. Гаврила-Гаврила, столько лет вместе... Знает уже без слов и даже без взглядов, о чем его барин думает, о чем тоскует. Дождавшись, пока едва слышимый звук шагов стихнет, князь перевернулся на бок, задумался вдруг о школьной юности. Там, когда-то давно, он и вправду верил, что хочет открывать новые земли вместе с Корсаком, защищать землю русскую вместе с Беловым... А сейчас... А что - сейчас. Таков, видимо, его удел - ждать и подбадривать. Вот и теперь надобно бы поскорее уснуть, чтоб не проспать завтра полдня, Гаврила ж не разбудит, и навестить Софью с детьми да Анастасию. Не зря Алешка, устав прорываться к патриотическим чувствам друга, сказал, что и за него отвоюет. Не зря и Сашка погряз в этой дипломатии, такой-растакой... Вот и он, Никита, тут за них будет и семьи их не оставит. И ничего, что Софья три дня тому сама у него была, а с Анастасией они уже давно друг другу не рады. Завтра же зайдет. С этими мыслями Оленев, наконец, начал проваливаться в теплый сон, на самом уже его краешке отметив, что гроза-то кончилась.