Всё висело на волоске

Мяу увидел себя лысым в зеркале, которое по случайности стояло рядом. Его зрачки расширились. - Это ужасно! Рыжик швырнул в зеркало часы. Крашеный металлический корпус часов разбил зеркало, стекло часов тоже разбилось. Осколки окружили кота. Он нагнулся, схватил в лапу один из них и перерезал себе горло. Тут подоспел Якоб. Озираясь по сторонам, ворон звал друга. - Мяурицио? Взгляд Якоба упал на Мяу, вернее, на его труп. Когти кота смертной судорогой сжимали осколок зеркала. - Ох, Мяурицио... Ворон взвалил остывающего кота себе на спину и полетел к тетушке Ное. В пещере главы зверсовета со зверьми творилось то же, что и с Мяурицио и людьми на улице, кто оброс полностью, а кто стал совсем лысым. - А, привет, Якоб Скрибл. - поздоровалась тетя Ноя. - А где Мяурицио? Якоб, ничего не говоря, положил Мяурицио на землю. Вздох ужаса пронесся по зверсовету. - Бедняжка Мяурицио, - сказала тетя Ноя. - Горечь от утраты шерсти привела его к суициду. Якоб, ты, как его лучший друг, имеешь право похоронить его, это традиция зверсовета. Никто из присутствующих не заметил мимолетного кроваво-красного блеска глаз ворона. - Да, тетя Ноя. Якоб взвалил кота на спину и вылетел из зоопарка. Он полетел вместе с Мяу подальше, в парк у их дома и положил его под одно из деревьев на половине Бубоника. - Похоронить, значит? Хм. Я знаю средство понадежнее... Ворон коснулся лбом живота Мяу. - Жалко, остыл... Ну да ладно. Якоб подумал немного и выклюнул глаз из трупа друга. Один глаз, в котором, как и во втором, читался ужас. Ворон постоял, прислушиваясь ко вкусу, и через некоторое время вытащил из кота второй глаз. Проглотив глаза, ворон вынул клювом осколок зеркала и отложил его в сторону. После этого он перевернул друга на живот и разорвал ему спину клювом, отрывая и глотая шкуру. Добравшись до мяса (а его было немного, ибо Мяу был ленив и мало двигался), он вскрыл шкурку на голове и пробил клювом череп. Клюв ворона (и я уж молчу о самом бедном трупике) уже изрядно испачкался в крови Мяурицио, теперь же на клюве показались еще и мозги друга. Якоб вытер клюв о траву (все-таки он, в отличие от остальных ворон, до Мяу ел падаль только два раза в жизни и не привык к посторонним предметам на клюве) и продолжил есть кота, отрывая от спины нехилые кусочки. Съев почти все мясо, какое нашел в теле некогда рыжего, а сейчас лысого в кровавый горошек кота, Якоб вытащил из Мяурицио печень и сердце, растерзал их когтями на куски, которые он сам мог проглотить, и съел. Так же он поступил и с легкими. Раздвинув клювом кости, ворон начал искать в опустошенном скелете кота еще что-нибудь... вкусное. Якоб никак не мог подумать, что будет есть лучшего друга и соратника в борьбе со злыми чарами. И уж тем более - что это будет ему нравиться. Не найдя в скелете Мяу больше ничего вкусного, он начал глодать его лапы, поминутно выплевывая когти. Но лапы быстро кончились, и ворон принялся за мозг. Раскрошив примерно половину черепа найденным рядом камешком, он начал есть мозг в самом прямом смысле этого слова. Сейчас Якоб был похож на черепаху, пожирающую малину: весь клюв в крови и мозгах и совершенно дикие глаза. И даже когда мозги кончились, он был еще наполовину голоден. Он и сам не знал, откуда у него такой дикий голод. Ворон подкрепился остатками шкуры Мяурицио, съел все его оставшиеся внутренности и отошел от трупа. - Спасибо тебе, Мяу. Покойся с миром.