"Хочу!"

Рука проходится от колена по бедру вверх, сжимая, чуть царапая. Больно, так, чтобы остались синяки. Так, чтобы она помнила еще минимум несколько дней о том, кто ее трахал, чтобы терзала себя, как всегда это делает. Чтобы неделю еще не могла взглянуть ему в глаза без смущения и съедающем изнутри чувстве вины. Что бы снился ей. Так, чтобы просыпалась в стонах, и приходилось снова врать Гробыне. Слишком проницательной Гробыне… Толкнуть к стене, сильнее, чем нужно, но слабее, чем хотелось бы. Так, чтобы она врезалась спиной в каменную кладку, царапая нежную кожу, закусив губу, чтобы не проронить ни звука. О! это его любимая игра. Смотреть на то, как Таня извивается, кусая губы или его плечо, чтобы не стонать от наслаждения. И как потом, развязно и пошло кричит, царапая мстительно его спину… - Чего ты ждешь? – в зеленых глазах вызов. Она всегда так смотрит, когда изголодалась по нему, по его прикосновениям, по тому, как жестко и грязно он ее трахает. Именно такой взгляд он просто обожал. И он больше не ждет. Схватив ее за талию приподнимает, заставляя обхватить себя за бедра, буквально повисая на нем, и еще раз прикладывает об стену, выбивая воздух из легких. Так, что она выдыхает, раскрывая невыносимо манящие губы, чтобы он, как дикий зверь, начал иступлено целовать ее, проталкивая в сладкий ротик свой язык. Ласкать по-хозяйски ее язык, сплетаясь с ним, потом кусать нижнюю губу до крови, зализывая пострадавшее место и порыкивая, как животное. Руки же блуждают по стройному телу Гроттер, сжимают соски, заставляя слабо постанывать в поцелуй, ласкают упругие ягодицы. Отодвинув кружевное белье, он проникает двумя пальцами в тело девушки, тут же начиная двигать ими. Резко, причиняя, наверняка, если не боль, то дискомфорт уж точно. Но это и нужно. Ведь Гроттер от этого только заводится. И наградой парню служит теплая смазка, обильно растекающаяся по влагалищу и внутренней стороне бедер. - Еще! – срывается Таня. – Больше… Хочу больше. Конечно, хочет… И он, спустив штаны и белье, даже не удосужившись раздеться, входит в нее одним резким движением. Таня кричит и извивается, сама насаживаясь плотнее. Парень не старается продлить удовольствие, беря то, что ему нужно, прекрасно зная, что Гроттер нравится, когда он так жестко, быстро и зло ее трахает. И пусть на спине останутся ссадины и царапины от каменной стены, которые будут саднить еще неделю. Это можно простить за тот чистый кайф, который приносит этот дикий секс. Резко остановившись и выйдя из девушки, он спускает ее на грязный пол пустынной комнаты, затерянной где-то в подвалах Тибидохса. Принуждает стать на колени и утыкает головой в пол, уперевшись в шею рукой. Тут же резко входит, вновь набирая дикий темп, с упоением слушая пошлые хлопки тела о ее зад, и Танины же громкие стоны наслаждения. Гроттер содрогается, сжимая его сильно и удовлетворенно простонав, хотя это больше похоже на скулёж. Схватив девушку за волосы, парень резко, причиняя боль, притягивает ее за волосы, целуя, вновь кусая и изливаясь глубоко внутри ее тела. Чуть позже, когда Таня, отдышавшись, оправляет платье и прическу, он курит, безразлично смотря в стену, сидя на полу и даже не подумав застегнуть ширинку. - Ненавижу тебя, - бросает Гроттер. - Знаю, - пожимает плечами парень. – И хочешь… - Не обольщайся, Ягун! – вспыхивает девушка. – Я. Тебя. Ненавижу. - Сука ты, Леопольдовна, - бросает внук Ягге вслед закрывающейся двери. Завтра она опять будет весело щебетать с маечником, стыдливо отворачиваясь от Ягуна и грызя себя изнутри, уверяя, что любит только своего ненаглядного Ванечку. А потом спустя максимум пару недель вновь придет записка, в которой только одно слово «Хочу!». Ягун живет ради таких записок. Существуя от одной до другой, надеясь, что когда-нибудь она останется рядом, вместо того, чтобы бросать свое коронное «ненавижу». Перестанет морочить голову главным образом себе. Останется с ним. Навсегда.