Он выглядел разъярённым и грозным, и башней возвышался над пришельцем, полностью оправдывая имя, данное матерью — Майтимо. Действительно ли это случилось впервые за долгие годы — или просто Маглор лишь сейчас заметил, что брат его снова сделался таким же величественным, как много веков назад, когда корона Верховного короля нолдор ещё венчала его чело?
Посол Нуменора съёжился, когда Маэдрос смерил его взглядом и проговорил тихо, но угрожающе:
— Ты смеешь требовать с меня дань?
— Н-налог, господин эльф. Его платят все, живущие во владениях Н-нуменора.
— Эта земля не принадлежит Нуменору! — бросил Маэдрос, еле сдерживая гнев. — Эта крепость и её окрестности до реки на востоке, гор на западе, леса на юге и пустошей на севере принадлежат нам — мне и моему брату. И принадлежали нам задолго до того, как Нуменор построил достаточно кораблей, чтобы доплыть до Средиземья! Если я кому-то и стану платить дань, — он выплюнул это слово так, словно оно было какой-то гадостью, — то лишь Верховному королю эльфов Гил-Галаду, а не какому-то человеку, который уселся на трон посреди моря!
Маглор возблагодарил Эру, что Маэдрос не приложил правителя Нуменора словами, которые явно просились ему на язык — чем-нибудь вроде "высокомерного идиота".
Человек всё же собрался с духом и ответил:
— Теперь на эти земли претендует Нуменор.
Маэдрос расхохотался, и его голос заполнил залу. Любой, кроме Маглора, изумился бы тому, сколько чувств одновременно прозвучало в этом голосе: презрение, отвращение, даже высокомерие, но вместе с тем — веселье, которое в любой момент могло разящим клинком обрушиться на голову тому, кто стал его причиной. Их отцу этот дар был свойственен в полной мере, от него и достался сыновьям, которые могли одним словом пробудить, зажечь воодушевлением или уничтожить собеседника на месте.
— Да пусть ваш король хоть на всё Средиземье претендует! Но в дела эльфов лучше бы ему не лезть. Похоже, Нуменор забыл своё место в мире? Смотрите, как бы не заплатить за это больше, чем вмещают все ваши сокровищницы.
В его голосе проскользнула тень обречённости — та же, что прозвучала, когда они говорили об Эрегионе, — и Маглор печально вздохнул: значит, и наследию Элроса суждено кануть во тьму.
Посол заговорил было снова, но терпение Маэдроса уже иссякло.
— Убирайся! — презрительно скривив губы, приказал он. — Скажи своему королю, чтобы не лез сюда. А если он не знает истории Первой эпохи — прежде чем отправлять к нам очередного посла, пусть спросит у кого-нибудь, кто такие Маэдрос и Маглор, сыновья Феанора.
Посла перекосило, точно он съел что-то гадостное; но Маэдрос по-прежнему нависал над ним — и человек счёл за лучшее раскланяться.
Нолдо сверлил ему спину взглядом, пока Химэдель не закрыл двери за пришельцем. Маэдрос стоял, высоко держа голову, гордый и непреклонный, словно никогда не знавший поражений.
Ощутив на себе взгляд Маглора, он обернулся к брату, который так и сидел рядом.
— Что? — спросил он, и голос его заметно смягчился.
И снова Маглору подумалось, что старший выглядит так, будто и не было этих веков усталости и горя — будто отчаяние и слабость никогда не были знакомы ему, будто он всё ещё был Верховным королём эльфов.
— Тебе только короны недостаёт, брат мой, — ответил Маглор с улыбкой. Он даже не пытался скрыть гордость и восторг, вызванные блистательным видом старшего.
Маэдрос смущённо покраснел и отвернулся, чтобы скрыть это — но Маглор видел, что он действительно наслаждается этим редким моментом, что сила и воодушевление переполняют его. Вдруг рыжий нолдо повернулся к брату и взял его за руку; глаза его сияли, и это сияние окатило Маглора словно солнечным теплом.
"Вторая эпоха Средиземья — не такое уж и плохое время", — подумал он.

***

Маглор был на стене, когда увидел с высоты отряд всадников. К ним редко кто-то приезжал, и теперь Маглор не отрывал взгляда от силуэтов, пока не разобрал цвета одежды: судя по ним, то был отряд короля Гил-Галада.
Маглор вернулся в крепость — предупредить брата. Он нашёл Маэдроса в библиотеке; тот был одет по-домашнему, в тёмно-синее.
— К нам едет отряд Гил-Галада, — сообщил ему Маглор.
Маэдрос тут же отложил книгу на стол и поднялся. Не обменявшись ни словом, они оба отправились приводить себя в парадный вид. Гордость — или то, что от неё оставалось — не позволяла им принимать гостей непричёсанными, неумытыми и неподобающе одетыми. Очень мало кому, кроме управляющего их крепости, доводилось видеть братьев-феанорингов не при параде.
Маглор предупредил Химэделя о приближении гостей; он знал — хозяйственный эльф позаботится и об ужине, и о гостевых комнатах.
Комнаты Маэдроса выходили окнами на переднюю стену крепости и во внутренний двор; Маглор направился туда с двойной целью: с одной стороны, он хотел ещё раз посмотреть на всадников и убедиться, что верно их опознал, с другой же — был уверен, что Маэдросу понадобится его помощь.
Он нашёл брата возле зеркала: Маэдрос уже переоделся в чёрную мантию и чёрные штаны и теперь расчёсывал волосы. Теперь, когда битвы остались в канувшей в прошлое Первой эпохе, он носил свою рыжую гриву распущенной, заплетая волосы лишь в дорогу, когда собирался потренироваться или же когда принимал посетителей — как сейчас.
Маглор дождался, пока Маэдрос отложит расчёску.
— Простые косы? — уточнил он, запуская руки в рыжие пряди.
Встретившись в зеркале глазами с младшим братом, Маэдрос кивнул.
Маглор уже много лет заплетал волосы брату, а до того — непоседливым детям-эльфинитам, так что ему не потребовалось много времени.
Когда Маэдрос поднялся, расправляя складки мантии, Маглор подошёл к окну. Всадники уже въехали во двор; их предводитель поднял голову и посмотрел прямо в окно Маэдроса.
— Там Элронд, — сообщил Маглор брату, который тоже подошёл к окну, глядя певцу через плечо.
— И Эрейнион, — добавил Маэдрос.
Маглор настолько сосредоточился на своём приёмном сыне, что не обратил внимание на остальной отряд.
Эрейнион, как и все остальные, был в дорожном плаще, капюшон которого он только что откинул на спину, с любопытством оглядывая двор. Король был здесь у них в первый раз; братья-феаноринги тоже никогда не бывали в Линдоне.
— Встретим их внизу, — предложил Маэдрос.
Они появились в зале аккурат тогда, когда Химэдель распахнул двери, впуская прибывших. Вошли только Гил-Галад и Элронд; остальные уже разошлись по отведённым им комнатам. Братья склонили головы, приветствуя короля; достаточно, чтобы выразить почтение — но не ниже, чем того требовали правила приличия.
— Лорд Маэдрос, лорд Маглор, — поприветствовал их в свою очередь Эрейнион.
— Добро пожаловать в наш дом, государь, — ответил Маэдрос. — Прости, что не готовились к твоему визиту: нас никто о нём не предупредил, и мы не знали, что в гостях у нас будет сам король.
— Иногда король предпочитает путешествовать без лишнего шума, — несколько назидательным тоном отозвался Эрейнион.
Действительно, правила предписывали, чтобы Эрейнион выезжал в сопровождении королевской охраны и своего глашатая Элронда, несущего королевское знамя. Кроме того, посланники обычно предупреждали о прибытии короля заранее. Если бы Эрейнион так и сделал, он мог бы рассчитывать на куда более пышный приём.
Но король, как было известно Маэдросу, порой нарушал правила и обычаи. Феанорингу нравилось, что Эрейнион, несмотря на своё пока ещё недолгое правление, уже отказывается мириться с королевскими ограничениями — не то что валинорские принцы, скованные по рукам и ногам правилами и обычаями! Однако в этот раз Маэдрос предпочёл бы, чтоб Эрейнион не обрушивался, как снег на голову: старший феаноринг не любил оказываться застигнутым врасплох.
Эрейнион протянул ему руку, и Маэдрос пожал её левой. Король пожал руку Маглору, а потом отступил в сторону, давая Элронду поприветствовать своих приёмных отцов.
Вошёл Химэдель и объявил, что стол накрыт.
— Прошу прощения за не по-королевски скромное угощение, — сухо сказал он. Гил-Галад отмахнулся:
— Уверен, его будет достаточно. Сомневаюсь, что трапеза, устраивающая тех, кто прежде носил корону Нолдорана, не устроит меня.
Маэдрос чуть улыбнулся.
— Ты даже не подозреваешь, что нам доводилось есть в Первую эпоху!
— Ах да, конечно! Старые добрые времена.
Трапеза прошла за обменом любезностями и прочей светской болтовнёй.
— Хорошо выглядишь, — заметил Эрейнион, поглядев на Маэдроса.
— Спасибо. Ты тоже, племянник.
— У меня новости из Нуменора.
Маэдрос сразу вспомнил про посла, которого они спровадили недавно, и не удержался от ухмылки, не ускользнувшей от взгляда Эрейниона.
— Да-да, — сказал король. — Тот самый посол.
— Он что, пришёл к тебе жаловаться?
— Попытался, хотя и не так возмущённо, как мог бы. Похоже, ты его не на шутку впечатлил. Я объяснил, что лучше бы вас не трогать, если им ещё не надоело жить.
Маэдрос рассмеялся, потом покачал головой и произнёс без улыбки:
— Нуменор слишком далеко лезет.
Эрейнион кивнул, сжав губы в тонкую линию:
— Но они остаются нашими союзниками, так что...
— Понимаю, — ответил Маэдрос, склонив голову. После веков братоубийства, после перенесённых пыток старший феаноринг слыл живым олицетворением безумной ярости, беспощадным карающим мечом; тому, кто рискнул бы пойти против него или его брата — будь то человек, эльф, гном или слуга Тёмного Властелина, — оставалось уповать лишь на милосердие Валар. Маэдрос мог себе позволить роскошь выставить пинком высокого посла; король Эрейнион, обязанный заботиться о благополучии всех нолдор в Средиземье — не мог, нравилось ему это или нет.
— С Нуменором будут сложности, — вступил в разговор Маглор, чья проницательность распространялась и на политические вопросы.
— Рано или поздно — несомненно, — согласился Эрейнион. Он говорил об этом спокойно, однако хорошо осознавал угрозу. — Так давайте же радоваться миру, пока он длится.
Маэдрос молча поднял кубок, и они выпили за слова короля.