Записки на коленке

Для атеиста Тараса всегда было странным, как Магомед может настолько верить в своего Бога. Он не смеялся над ним, он просто не понимал. Оздоев так щепетильно ко всему относился, молился по несколько раз в день, соблюдал какие-то посты. Даже в команде во время Курбан Байрама делали для него отдельное меню. Тарас не понимал, как можно верить в то, что нельзя увидеть, ощутить. Хоть Магомед и утверждал, что Аллах всегда рядом и помогает ему. Почему же тогда Аллах не помог Локомотиву выиграть чемпионство? Почему Аллах допустил серьезную травму Оздоева, который исправно молился ему? - Он дает мне испытание, - невозмутимо говорил Магомед, морщась от ноющей боли. Странно все это. Тарас верил. Верил в себя, родителей и еще, наверное, в Оздоева. Этот ингуш был светом для него. Верным другом, надежной опорой, любовью, в конце концов. - Кого ты любишь больше? Своего Бога или меня? - как-то ради интереса спросил Бурлак. Парень нахмурился. - Мне не нравится, когда ты выделяешь, что Бог «мой», он един. - Но тем не менее? - Нельзя сравнивать, Тарас. Ты же не можешь сказать, кого ты любишь больше, меня или свою маму? - Это другое, - возразил Бурлак. - Ну, вот видишь, и у меня - другое. Тарас недовольно поджал губы, как можно любить то, чего нет? - Но я точно знаю, - сказал Магомед, целуя в подбородок. - Что я не предам ни тебя, ни Аллаха. Так они и жили. Тарасу приходилось делить Магомеда с его Богом. Постепенно Бурлак смирился. Исправно терпел разговоры, без возражений выходил из комнаты, когда приходило время для молитвы. Он даже уже не морщился, когда в постели между стонами слышал упоминание этого Бога. В любом случае, страна свободная, каждый может верить в то, что считает нужным. Они были счастливы друг с другом, но судьба не любит таких. Судьбе по нраву давать испытания, резкие повороты. Известие о том, что Тарас Бурлак переходит в Рубин - словно гром среди ясного неба. Он сидел в своей квартире, смотря куда-то сквозь. - Тарас, - негромко сказал Магомед, сидя на коленях перед кроватью. - Это не конец света, мы всё равно будем вместе. - Где же был твой Бог, когда всё произошло? - язвительно поинтересовался он, чувствуя, как дрогнули руки Магомеда. - Где твой Аллах? - Я не знаю, Тарас, - Оздоев уткнулся головой в колени теперь уже бывшего одноклубника. - Может это наше испытание? - Да не верю я в Бога, как же ты не поймешь? - взорвался Бурлак. - Он не раз допускал оплошности, а ты всё продолжаешь в него верить и олицетворять! Магомед весь сжался от слов друга. Больше они к этой теме не притрагивались. Тарас и слышать ничего не хотел о вере. Какая может быть вера, когда такое происходит? О чем вообще тут говорить? Оздоев не спорил, но в Бога верить не прекратил, он знал, что всё в нашем мире не просто так. Они просто проверят свою любовь. За эти полгода они почти не виделись. Тарас злился непонятно на что, его добивала несправедливость. Магомед пытался быть терпимее, убедить друга в том, что всё наладится. Но Тарас не верил и, казалось, с каждым днем ненавидел Бога всё больше. Несмотря на это, они не предали любовь. Они всё так же любили. И в день, когда Магомед появился на пороге казанской квартиры Тараса с новостью о том, что его покупает Рубин, тот подумал, что Бог все-таки существует. И отвечает он не только на молитвы, но и на проклятья. Но он ни за что не расскажет об этом Магомеду. Он просто прижмет к себе и зароется носом в эти невозможные волосы. Теперь всё наладится, ведь даже после самой большой грозы приходит солнце.