.
Бэкхён не гей – это то, что он твердит себе и своему второму «я» на протяжении уже двух лет. Просто он хочет попробовать анальный секс, хочет сделать минет и… Нет, он понимает, что все эти оправдания звучат как бред сивой кобылы, но признавать себя гомосексуалистом отказывается. Опыта-то у него всё равно не было. Как можно считать себя геем, когда ты ещё не спал с парнями, ну, или не встречался? А вот с девушками уже было – но не вставило, не понравилось, и он вообще завязал. Лучше самому совать себе палец в задницу, дрочить, боясь, что тебя услышат родители, чем чувствовать себя ещё грязнее, совокупляясь с девушками. Просто не то, не его. И Бэкхён бы не отказался получить этот опыт, более того, он уже начал об этом грезить, но проживая в маленьком провинциальном городке, где на любое отхождение от нормы смотрят косо, это нереально. Да, возможно, где-то в их населённом пункте и есть еще несколько геев, но Бэкхён понятия не имеет, где их искать и что он вообще хочет найти. Поэтому вся его сексуальная жизнь сводится к разнообразию в дрочке..
Все начиналось с пальца, двух, трех, но ограничиться только ими оказалось невозможным. Бэкхёну хотелось глубже и так, чтобы пальцы не затекали, а фаланги потом не ныли, хотелось, чтобы было свободное скольжение. В перерывах между фантазиями о членах он мечтал о вибраторах и фаллоимитаторах: на присоске, чтобы можно было присобачить к кафельной плитке и, ухватившись за край ванны, насаживаться на резину; или обычный, идеально гладкий, но такой, чтобы бесшумный и водонепроницаемый с режимом вибрации, что будет одаривать разрядами тока и срывать грубое дыхание и хрипы; или анальные бусы, с которыми он бы, проверяя себя, ходил на учебу, изнывая, а то и пробку с пультом управления... Хотя эти «мучения» он бы хотел доверить своему парню, о котором думал постоянно. Только вот ни парень на горизонте не маячил, ни в секс-шоп Бэкхён не мог позволить себе зайти. Хотя что в этом «такого»? Взрослый парень зашел прикупить игрушек для разнообразия в сексе со своей девушкой. Но нет. Бэкхён думал о том, что кто-то увидит, как он туда войдет или выйдет оттуда, или же за прилавком будет работать знакомый, а если незнакомец, то он не хочет ловить насмешливые взгляды. А потом все будут об этом говорить, а он - прятаться. Бэкхён боялся своих желаний, опасался своих потребностей и не хотел демонстрировать их большинству. Он чувствовал, будто бы за ним постоянно следят и обязательно начнут осуждать, назвав педиком, и семья покажет на дверь, а потом его где-нибудь отпинают или жестоко прикончат. Это маленький городок, здесь нет никакой демократии, только жёсткое и беспрекословное «будь как все». Поэтому в ход идут подручные средства: зубная щетка (тонко, но зато проникновенно), маркеры, расческа сестры с круглой ручкой и прочие изощрения. На продукты питания Бэкхён смотрел косо, он считал пиком кретинизма мастурбировать продолговатыми овощами и фруктами. Но все то, что он находил пригодным, казалось недостаточным: слишком тонко, слишком грубо, слишком ломко, и однажды он решился на морковь, потом испробовал и бананы с огурцами..
На какие только хитрости не пойдёшь, когда тревога о том, что о твоей дрочке узнают, не отпускает даже в двадцать лет. Вода, текущая из крана, уже журчит, сталкиваясь со стальным дном ванны, когда Бэкхён медленно вынимает из трусов вымытый недавно огурец. Одежда с тихим шорохом осыпается вниз, и парень принимается готовить себя. И только спустя минут пять он позволяет себе опуститься в воду, смотря на плавающий огурец. Ему до сих пор мерзко от себя и своих действий, но получить удовольствие кажется таким необходимым, что он закрывает на это глаза. Поворачиваясь на бок, он ощупывает смазанную жирным кремом дырочку и приставляет «головку» огурца. Вдох - он расслабляется и медленно вводит в себя импровизированный имитатор члена, останавливаясь сантиметрах на восьми. Перед глазами взрывы фейерверков, и веки сжимаются так, что расцветают ярчайшие пожары, когда парень просто сжимает предмет в себе, а потом расслабляет мышцы, задыхаясь. Из-за обильной смазки огурец выскальзывает, но Бэкхён не мешает этому, пытаясь насладиться потерянным мгновением - он ещё успеет вновь его вставить в себя и медленно, под тёплыми, ласкающими потоками воды двигать им, представляя чужой член и горячую грудь, до немых криков и царапин на своей груди. Даже если дома никого, даже если его родители с сестрой в отпуске и вернутся нескоро, Бэкхён не может позволить себе стонать. Хочется. Дико. Но ему страшно. Вдруг камеры? Вдруг родители догадались обо всем и прослушивают дом? А что если соседи прознают и всё всем расскажут? А если воры? Они же засмеют! Да и мало ли что, вдруг семья вернётся раньше времени? Всё это абсурдно, и Бэкхён это понимал, но успокоить себя никак не мог. После того, как акт был закончен, Бэкхён долго приходил в себя, бездумно, словно наркоман, наблюдая за белесыми разводами на воде и плавающим огурцом. Пальцами ловил своё же семя и облизывал их - жадно. Собственные страхи никогда его не отпускали, и даже просто вынести тот же огурец в трусах и выкинуть в окно он не мог - вдруг сестра увидит? Поэтому поначалу он грыз его на мелкие кусочки и смывал в сточную трубу, а потом начал их есть. Это не было чем-то обязательно приятным. Таким образом Бэкхён приводил себя в чувство, показывая самому себе, насколько грязным он стал. Он отмывал свою «игрушку» с мылом, ломал ее напополам, пальцами разделывал на части и выгрызал мякоть, оставляя тёмно-зеленую шкуру. Запах въедался в воспоминания и тело, преследовал везде, словно напоминая Бэкхёну, насколько далеко он зашёл в своих мерзких желаниях - так далеко, что не мог это контролировать, как какое-то бесхребетное существо, - поэтому вскоре Бэкхён не мог употреблять огурцы в нормальной обстановке. Его тут же начинало тошнить от одного запаха. Его тошнило и тогда, после того как он съедал этот вымученный овощ, сидя в жаркой ванной, но это были другие ощущения. Это была его плата за собственное удовлетворение..
Бэкхён начал ломаться. В окружении семьи и стен, которые каждую ночь шептали о том, что всё видели и знали; в окружении людей, что сканировали его состояние изо дня в день и замечали малейшие изменения, в окружении маленького городка, что мешал быть собой. Желания, фантазии Бэкхёна становились всё безумнее, его действия - всё опаснее. Он понимал это и искал спасение, поэтому решил, что ему нужно перебраться в город побольше. Родители не особо оценили его рвение, потому как их сын решил забросить учёбу, но когда парень собрал все свои пожитки и собрался ехать практически в чём мать родила, то дали приличную сумму на жизнь. Но это было просчитано самим Бэкхёном: он знал, что именно так поступит его семья - но на самом деле у него было достаточно своих денег, правда, на них у него были другие планы. После того как Бэкхён в порыве безумия с примесью страсти повредил что-то внутри себя, когда обнаружил на пальцах слабые кровотоки, он испугался. Серьёзно испугался за себя и своё здоровье. Он много читал и знал о том, как опасен анальный секс и насколько осторожным нужно быть, и что он себе только ни придумал, но к врачу идти отказался. И окончательно завязал с практикой запихивания в себя инородных предметов, кое-как обходясь рукой, хотя вскоре вообще перестал думать об этом. Теперь он жаждал иметь парня и узнать, каково это - с настоящим членом и настоящим мужчиной. И поэтому он решил первым же делом в большом городе заграницей воспользоваться услугами шлюхи..
У Бэкхёна был опыт общения с геями, были друзья-геи из сети. Правда, он никому из них не мог признаться, что тоже один из них, но «своих» тянуло к нему словно магнитом - некоторые даже влюблялись, но Бэкхён сразу же убегал от них на новые страницы. Он боялся показать себя настоящего даже в мировой паутине, не мог признать себя человеком, нормальным человеком, был способен только прятаться и пугаться, как какая-то крыса в канализации. Находясь в городе, где процент корейского населения метался от трёх до четырёх, Бэкхён чувствовал себя легче, свободнее. Практически всем было на него наплевать, и мало кто смотрел, а тем более косился. Только это не помешало парню начать кутаться в свитера и носить очки – он всё равно продолжал скрываться от призраков людей, что за ним якобы наблюдали, а такая маскировка, по его мнению, отпугивала их. Он нашёл работу, небольшую квартирку и постепенно готовился к исполнению своего плана-мечты..
Бэкхён изучил все предложенные сайты и искал тот, где можно просто выбрать нужного парня, написать куда и когда приехать, оплатить всё через интернет - и дело с концом. Но высокие технологии до такого прогресса ещё не дошли, и везде требовалось позвонить выбранному проституту. Парень метался между Саймоном и Бренданом. Правда, первый был настолько милым, что Бэкхён бы не удержался и трахнул его сам, поэтому жребий пал на второго, у которого азиатская внешность и рыжеватые волосы - невероятно красивый на фото. Неделя уходит на то, чтобы Бэкхён уговорил себя позвонить этому парню. Но воли не хватало, стеснение и страх брали его в свои цепкие ручонки, трясли и не отпускали. По прошествии этих семи дней Бэкхёна ожидает очередная бессонная ночь, и, почти не соображая, утром восьмого дня он все же набирает уже выученные цифры. У него теплится последняя надежда на голосовую почту, но и здесь его обламывают. Хриплым, но соблазнительным голосом. - Да? Бэкхён вообще не понимает, что происходит, пока его рука отрывает мобильный от уха и отключает вызов. Не смог. Психуя на себя самого, злясь и проклиная, Бэкхён становится напротив зеркала и смотрит исключительно в свои глаза (а больше, как он считает, не на что смотреть). - Если ты не сделаешь это сейчас, Бён Бэкхён, то не сделаешь никогда. Сколько уже можно позориться? Ты гей и тебе нужен секс. Всё просто: набрать номер и пригласить его сюда. Никто не будет смеяться, так как это его работа. Перезванивает Брендану он уже после обеда. И снова: - Да? - только на этот раз менее хриплый, более глубокий и тягучий, будто парень, чем-то наслаждаясь, курит. - Добрый... Привет, я хотел бы заказ... Воспользоваться ваши... Твоими услугами и... - он выдыхает, а после делает глубокий вдох. - Понятия не имею, что должен говорить в данной ситуации. На том конце бархатно смеются и выпускают из лёгких, вероятно, дым. - В первую очередь, расслабьтесь. Какого рода услуги вас интересуют? - он говорит слишком соблазнительно, но именно это и нужно его клиентам. - Эскорт? Досуг? И Бэкхёну вдруг и правда становится легче, спокойнее: всему виной, скорее всего, смех, что вселяет в него что-то новое и светлое, а ещё ощущение правильности в придачу. - Досуг. И можно на «ты». Меня зовут Бэкхён. - Какой день тебя интересует? Бэкхён начинает ерзать на кровати и жевать губу, это становится похоже на секс по телефону, только эту услугу оплачивать он не намерен. - Чем скорее, тем лучше, - а потом, понимая, что сказал это вслух, бьёт себя по лбу, и от Брендана это не скрывается - он реагирует добродушным смешком. - Сегодня-завтра. - На какое время ты хочешь меня снять? - это звучит откровенно пошло и даже заводит. - Эм... Два... Нет, четыре? Или два будет достаточно? Я не... Брендан снова мягко смеётся, и что самое интересное, это нисколько не смущает Бэкхёна, как раз наоборот. - ...вообще, я хотел бы на всю ночь, - обречённо и вновь в голос. - Слушай, а тебе 18 лет есть? Без обид, просто голос, да и поведение, несколько... - Мне двадцать три. - Это... Хорошо. Завтра я свободен с семи вечера до пяти утра, какое время выберешь? - и спустя паузу дает совет: - Лучше начни с двух-трех часов. Этого будет более чем достаточно. Замирая, Бэкхён решает, что лучше в двенадцать, и называет свой адрес. Он уже давно решил, что пусть всё произойдет в его маленькой комнатке, чем в отеле: так Бэкхён сможет чаще и ярче вспоминать то, что получил. И тешить себя ошметками прошлого на своих стенах и постельном белье. - Это будет стоить… - Я знаю, во что мне это выльется, - обрывает Бэкхён и прощается. - До встречи, Бэкхён, - выдыхает в трубку напоследок, а Бэкхён потом минуты три выходит из транса. Потом бьёт диван, потому что уже жалеет, что решился, и после этого идёт в душ - дрочить. От одного голоса этого Брендана хочется кончать, это какие же у него стоны... А ведь шлюхи точно должны имитировать стоны, значит... - Господи, надеюсь, я не умру.