* * *
– Всё готово, Принцесса. Можно начинать? Курьер стоял за ее спиной в дверях. Они смотрели друг другу в глаза через зеркало. Со времени их первой встречи лицом к лицу, случившейся столь драматично, жеребец успел постареть – в гриве прибавилось седых прядей, шея, спина и плечи стали заметно сутулиться; но это был всё тот же Курьер – ее преданный друг и компаньон, бывший когда-то врагом. Вскоре после того, как они выбрались из ракетного бункера, Луна расспросила единорога о том, что произошло перед катастрофой в Разломе. Выяснив, что к трагедии привел не злой умысел а нелепая случайность, и что сам Курьер глубоко сожалеет об этом, кобылица принесла ему свои извинения. За прошедшие годы оба странника стали лучшими друзьями, и не раз вместе выходили из труднейших испытаний победителями. Но увы, кое в чем Курьер остался неисправим. – Сколько раз тебе объяснять – государства Эквестрия давно не существует, и я не ее принцесса! Зови меня просто Луна. – Прошу прощения, Принцесса. Это больше не повторится. – Курьер лукаво ухмыльнулся. Луна устало вздохнула. – Ну, как там? – Я же говорю – всё готово. Они ждут только вашего разрешения, чтобы приступить к операции. – Понятно. – кобылица-аликорн нервно закусила губу. – Передай им, что я разрешаю. Курьер кивнул, но не стал уходить. Вместо этого он подошел ближе, встав прямо за спиной Луны. – Ты боишься? – спросил он. Сперва Луна хотела возмутиться. Но взглянув в глаза Курьера, с сочувствием смотрящего на нее, кобылица печально улыбнулась. – Да. Я очень боюсь. Мне кажется, что я делаю очередную ошибку. – Нет. – жеребец наклонился и прикоснулся ногой к ее напряженной спине, успокаивая ее. – Все будет хорошо. – Хочется верить. – Луна поежилась. – И в то же время, я чувствую, что медлить больше нельзя. Я думаю, будь Селестия здесь, она бы не пожелала терпеть ни единого дня. – Ты думаешь? – Уверена. Либо мы это делаем сейчас, либо не делаем. Кто знает? Может, пока я тут штудирую научные труды наших мозгов в колбе, а они там веселятся, препарируя души – моя Тия выгорает, сидя внутри этой обесточенной коробки с микросхемами? Как долго это может продолжаться, надолго ли ее хватит? Я ничего об этом не знаю! Я не хочу больше испытывать судьбу – тем более что хуже чем сейчас, уже не будет. – Не сказал бы. – Курьер протянул второе копыто, массируя кобылице спину. Луна закрыла глаза, пытаясь расслабиться, затем открыла их – и мягко, но непреклонно отстранила единорога. – Не сейчас. Все равно ничего не получится – я слишком тревожусь. У тебя ничего не выйдет, как бы ты не старался. – Прости. – единорог отнял копыта. Луна повернула голову, взглянув Курьеру прямо в глаза, и нежно улыбнулась. – Нет, всё в порядке. Это мне следует извиняться. Ведь мое сердце уже занято. Единорог кивнул, вернув улыбку. – Я знаю. Из коридора раздался призывный свист, и в комнату влетел спрайт-бот. Развернувшись динамиком к единорогу, он гневно зачирикал. – Да, ЭД-Э, я уже иду, Дискорд побери! – рявкнул Курьер. – Простите, Принцесса. Луна взглянула на робота. Летающая машина серьезно изменилась после приключений в Разломе и последующих скитаний вместе с Курьером по пустошам. Многие части брони спрайт-бота были заменены или кустарно отремонтированы кусками металлолома. Сильнее всего на испещренном царапинами и сколами от попаданий металлическом боку выделялся содранный с какого-то «Небесного Бандита» номерной знак, криво приваренный к корпусу в качестве бронелиста. Стандартная турель робота тоже была заменена на улучшенную, прикрепленную, впрочем, так же некрасиво как и куски брони – что поделать, Курьер никогда не выделялся эстетическим чувством, ремонтируя броню и технику по принципу «лишь бы работало». Получивший от своего хозяина новое имя, спрайт-бот протрещал целую симфонию из быстро чередующихся свистков. За годы путешествий научившись сносно понимать язык машинного кода, Луна хихикнула, разобрав в какофонии звуков ряд исключительно смачных высказываний, которых робот успел нахвататься в пустоши. – Ты предлагаешь мне летать туда-сюда на реактивной тяге, как гребаному пегасу? – Курьер возмущенно засопел. – Не подскажешь, куда крепить сопло? ЭД-Э резко свистнул, недвусмысленно поясняя, куда именно его надо вкручивать. – Ладно! – Луна подняла копыто, останавливая начинающуюся перепалку. – Иди уже. Скажи, чтобы приступали… и что я с нетерпением жду результат. – Да, Принцесса. – Курьер подмигнул кобылице, и вышел в сопровождении робота. Дверь закрылась. Луна осталась сидеть в кресле. После ухода единорога пришедшее было к ней спокойствие испарилось, уступив острому чувству тревоги. Застыв в напряженной позе, кобылица-аликорн неожиданно почувствовала, что ее трясет. Столь явное проявление страха ее удивило и испугало одновременно. Луна откинулась на спинку кресла и еще раз попыталась успокоиться. «Ты все равно не можешь ничего сделать. Все, что могла, ты уже сделала. Теперь остается только ждать, и надеяться на счастливый исход. Курьер сказал верно – всё будет хорошо». А если нет? Что, если она совершает сейчас самую страшную, непоправимую ошибку, торопя события? Луна взглянула на полку перед собой, заваленную всяким барахлом. Ее взгляд задержался на металлическом ошейнике с прислоненным к нему пультом управления. Уставившись на них, кобылица медленно выдохнула, не сразу осознав, что перед этим почти минуту не дышала. – Тогда у меня только один выход. – произнесла она вслух. – Я бы могла жить без тебя. Но жить со знанием того, что погубила тебя – не смогу. Потекло время. Ожидание изматывало, теребя нервы. Просидев несколько бесконечно долгих часов, Принцесса всё ждала и ждала известий. Курьер не приходил – очевидно, он и спрайт-бот участвовали в процессе, помогая ученым в операции. Наконец, утомленная ожиданием, Луна отключилась, заснув тяжелым беспокойным сном.* * *
Проснувшись, кобылица не сразу поняла, где находится. Лишь спустя несколько минут, окончательно очнувшись, она вспомнила, что происходит. Размяв затекшие конечности, она уставилась в зеркало, вновь принявшись ждать. Ее отражение смотрело на нее усталым, немного напряженным взглядом. Рассматривая себя в зеркале, Луна шепотом произнесла своему двойнику: «Помоги мне», – хотя, конечно же, понимала, что тот не ответит. Не в силах больше видеть свои полные тревоги и волнения глаза, Луна отвернулась. Внезапно раздавшийся прямо в голове ментальный крик подбросил ее из кресла. Спрыгнув на пол, кобылица всполошено завертела головой. Несмотря на полную неожиданность, она узнала голос. Она узнала бы его спустя тысячи лет, спросонья, в любое время дня или ночи. Это был крик Селестии. И ее сестра кричала, словно смертельно раненый зверь – в муке, резко, и отрывисто, словно пораженная в самое сердце. «Тия! Тия!!! Сестренка, ответь!!!» Но ответа не было. С расширенными глазами, тяжело дыша, Луна стояла, развернувшись к двери, напряженная словно туго, до предела натянутая струна. Удушливая пауза затягивалась. И тут к кобылице пришло осознание – холодное как сталь, и давящее, словно глубокий омут. Кошачьи глаза Луны стали злыми и отчаянными, рот перекосился. Ее худшие ожидания сбылись. «Тия! Миленькая, пожалуйста, ответь! Не оставляй меня одну! Тия!!!» Молчание, холодное и равнодушное. Тонкая телепатическая ниточка, связывавшая их с самого детства, молчала, как обрубленная – и это было невыносимо. Луна протянула копыто к двери, словно собираясь мчаться на помощь – и неловко упала на пол. Впившись клыками в ногу, она затряслась, глухо рыдая. Она совершила свою самую страшную ошибку. И неважно, что она знала о том, что существует возможность неудачи. Сам факт осознания причинял кошмарные мучения. Лежа на полу, Луна чувствовала, как внутри нее что-то обрывается, словно само ее сердце, не в силах выносить подобную муку, хочет остановиться навсегда. «Только один выход». С трудом поднявшись с пола, Принцесса плюхнулась в кресло, не озаботившись тем чтобы вытереть слезы. Замерев, она поникла головой, бессильно плача и хлюпая носом. В таком состоянии ее и застал через несколько минут Курьер. Единорог вошел в комнату с низко опущенной головой, тяжело ступая по полу. Не поднимая глаз, он глухо произнес: – Селестия… Ваша сестра, она… Процесс переноса пошел не так, как планировалось, блоки сосуда души оказались повреждены, возможно это последствия отключения мейнфрейма… Приборы зафиксировали кратковременную вспышку мозговой активности клона, сейчас ЭЭГ показывает нулевую активность, фактически мертвый мозг… Прежний носитель разрушен в результате переноса сознания… Мне очень жаль… Принцесса? Курьер поднял голову и встретил взгляд Луны. Вздрогнув, он шагнул вперед, чтобы обнять ее, успокоить, возможно, удержать… – Благодарю вас. Вы можете идти. Единорог от неожиданности чуть не спотыкнулся, его взгляд стал растерянным. – Ваше Вели…? – Идите, Курьер. Я хочу побыть одна. – Может быть, лучше… – жеребец шагнул ближе. – Нет. – Луна развернулась в кресле, и вонзилась в Курьера взглядом заплаканных и гневных глаз. На ее роге сверкало и переливалось боевое заклятье. – Я сказала: убирайся вон!!! Курьер опустил голову и медленно вышел из комнаты. Кобылица-аликорн вздохнула, развеивая заклинание. Меньше всего она сейчас хотела делать Курьеру больно, но разраставшаяся внутри нее собственная боль сводила ее с ума, требуя действовать немедленно. – Единственный выход. – Луна всхлипнула. – Извини, что накричала на тебя. Но я не могу… уже не могу. Развернувшись, она холодно взглянула на рабский ошейник. Затем, усилием воли, подняла его в воздух. Серебристая лента из металлических сочленений лязгнула, разворачиваясь в полосу. Кобылица разглядывала ошейник, набитый электроникой и взрывчаткой, с выражением мрачного удовлетворения в глазах. Затем она резким движением надела его на себя, и щелкнула пультом, активируя его. На ошейнике часто-часто заморгал диод, показывая что устройство приведено в боевое положение. Кантерлотского гуля тяжело убить. Кантерлотского гуля-аликорна еще тяжелее убить. Но если в момент смерти его обезглавить, то обратно он уже не воскреснет. Знавшая эту особенность своего организма Луна приготовилась заранее. И теперь, когда стало ясно, что самое дорогое ей существо мертво по ее вине, она решила уничтожить себя – окончательно и бесповоротно. Негромко стукнул опускаемый на подлокотник пульт. Кобылица приняла удобную позу, занеся копыто над устройством. Достаточно его просто опустить – и ее не станет. Возможно, она даже не успеет ничего почувствовать. Луна бросила последний взгляд в зеркало. Из него на нее смотрела с тоской в глазах черная кобылица-аликорн. Мордочка была мокрой от слез, ноги мелко-мелко дрожали. На груди в такт частому дыханию поднимался и опускался металлический браслет со взрывчаткой. Более чем заслуженный конец за столь ужасную ошибку – с оторванной головой, в забрызганном кровью дурацком зубоврачебном кресле… Замкнувшаяся в себе и увлеченная приготовлениями к собственной смерти, Луна не услышала раздающиеся за дверью тревожные голоса. Среди них особенно выделялся высокий и чистый голос, каким не обладали ни киборгизированные ученые, ни тем более Курьер. По полу часто застучали копыта, затем торопливо захлопали крылья – их обладатель явно очень спешил, боясь не успеть. Луна зажмурилась, стиснула зубы, и коснувшись сенсора на пульте, начала медленно давить на него. Дверь распахнулась. – Луна?! Пульт выскользнул из-под ослабевшего копыта, и тут же был подхвачен чужим левитирующим полем. Пискнул деактивируемый ошейник. Луна открыла глаза. Ее сердце дрогнуло, пропустив удар. «Должно быть, я уже нажала на кнопку. Умирающий мозг шутит со мной глупые шутки. Нет, я не хочу, чтобы это было так мучительно!…» Кобылица зажмурилась, и стукнула копытом по подлокотнику, где только что был пульт. «Что?» – кобылица-аликорн хотела спросить вслух, что происходит, но неожиданно чужая воля вытащила ее из кресла и развернула к двери. Нос к носу той, кого она приняла за галлюцинацию. Селестия мгновение рассматривала ее, затем подняла копыто и с размаху дала ей оплеуху. Луна ошарашено раскрыла глаза, пискнула от неожиданности – и оказалась в объятьях. Белая пони обхватила ее копытами, прижала к себе и разрыдалась. «Кажется, это похоже на реальность!» – Луна почувствовала, что по щекам снова начинают течь слезы, а по мордочке расплывается совершенно идиотская улыбка. В комнату заглянул Курьер, насторожено вглядывающийся в обеих сестер. Черная кобылица скорчила бешеную рожу, и единорог, осознавший что он тут явно лишний, немедленно ретировался. – Тия… – она позвала ее, потянувшись к ней по телепатическому каналу. В ответ ее обдало настолько горячей и сильной волной любви и радости, что она едва не задохнулась от нахлынувшего счастья. – Луна… – Селестия всхлипнула у нее на плече. Черная пони засмеялась и потерлась шеей о шерстку сестры, ощущая давно забытое чувство любви и защищенности, не омраченное ничем. Сегодня она впервые за очень много лет плакала от счастья.