Это абсурдно

Она чувствует его дыхание, щекочущее нежную кожу. Это неправильно. Он обжигает ее горячими прикосновениями. Это абсурдно. Его присутствие заставляет дрожать тело от желания. Это аморально. Но так необходимо, что бы заглушить ту боль, что плещет в глубинах ее лиловых глаз. Что бы как маленькая девочка убежать от осушающего все естество одиночества. Они все осуждают ее. Правда? не говорят всего в лицо, но она буквально чувствует всеми фибрами души ауру ненависти и презрения. "Никогда бы не подумал, что Анна такая шлюха" примерно такое говорят о ней, пусть, ей наплевать. "Как умер Пруссия, она сразу же в койку к его брату прыгнула", только будто ножом по сердцу, стыдно, больно. Но миру плевать на маленькую трагедию, что бередит ее сердце до сих пор. Он был похож на своего старшего брата. Не внешностью, не характером. Он мог слышать тишину, через которую она видела мир, как и его брат. Они заперлись в этой давящей пустоте от слишком эгоистичного мира и равнодушно-лживых слов. Здесь можно услышать как сердце отбивает ритм и порою хочется выдрать его из грудной клетки, лишь бы не казалось, что его сердце стучит так похоже, на сердцебиение когда-то живого Гилберта. Ей не было стыдно, когда в пьяном дурмане называла его именем старшего брата. Когда в его чертах видела давно мертвого. Он был честен с ней всегда, это возможно и подкупало довериться этому закрытому, слишком спокойному Людвигу. Он видел в ней брата. Будто Гил оставил свою душу этой Снежной Королеве. Гордая, без сомнения великая, но слишком ранимая. Когда в первый раз он пришел к ней, то еле стоял на ногах. Пьяный, он говорил ей какой-то бред. Не прогнала, молча смотрела своими нежно-лиловыми глазами прямо в душу. И что-то екнуло где-то там, далеко, сквозь туманную пелену, будто она понимала его и говорила на странном, беззвучном языке. Анна не сопротивлялась, не кричала, когда он перешел все немыслимые пределы, а смотрела на него, так понимающе. И что-то говорила, говорила, спокойно и монотонно. Одно имя, не его. Брат никогда не говорил о ней. Возможно поэтому Людвиг считал, что она ужасная, бесчувственная и не понимающая. Венгрия казалась более подходящей кандидатурой для его старшего братца, но тот почему-то выбрал Россию. А Анна была теплой, горячей, может даже маленькой, совсем не такой, какой он представлял ее. Она научила его слушать тишину. Обходиться без глупых, ненастоящих слов. Запираться в квартире и чувствовать, как по-особенному бьется ее маленькое сердце. Не слушать как другие осуждают их. Он и не заметил, как Анна перестала быть похожей на Гилберта, а стала кем-то слишком важным для него. Молча вошла в его жизнь, согревая слишком теплыми, для Снежной Королевы, объятиями. Хотя она так и не смогла забыть неестественно красных глаз, что с насмешкой изучали ее, теперь уже в бредовых снах.