Огонь костра

      Смутное беспокойство не покидало Василия всю ночь. Он работал сторожем на стройке и собирался, уже было, вернуться в свой вагончик, как его внимание привлекли отблески огня. Удивившись, Василий пошел проверить, в чём же дело. Ему даже в голову не пришло, что это может быть пожар - тяжелое предчувствие было вязким, не похожим на простую тревогу.       С каждым шагом свет от огня все сильнее вытеснял электрический, исходящий от фонарей. Крепкий запах костра чувствовался всё отчетливее. Василий зябко поёжился. За углом открывалось свободное пространство, где, скорее всего, и был разведён огонь. Но сторож все никак не мог заставить себя преодолеть эту границу, попасть под эти живо сменяющие друг друга оттенки. Присутствовал страх о том, что они утащат его за собой.       Чертыхнувшись, Василий всё же заглянул за угол и замер, боясь раскрыть этим своё присутствие.       Посреди пустыря горел небольшой костёр. Сторож удивился - как такой небольшой очаг может так сильно светить? А потом Василий заметил темную фигуру, которая расхаживала около костра, вырисовывая причудливые зигзаги. В руках странного человека была... канистра? Сторожу мгновенно почудился запах бензина. Неужели поджог?! У Василия едва не подкосились колени.       Но фигура продолжала свой странный обход, ни к чему не приближаясь в округе. Видимо, у этого воспламеняемого узора был другой смысл. Глаза Василия привыкли к освещению, поэтому он получше разглядел странного человека: это был высокий, сухощавый мужчина в черной шапке и одежде, похожей на военную форму. Движения поджигателя были четкими и плавными, походка была одновременно и чеканной и танцующей. Человек с канистрой излучал опасность. Василий понял, что умрёт, как только его обнаружат.       Переменчивый ветер доносил до сторожа обрывки хриплых слов, и, несмотря на пробирающий до колен страх, он выждал, пока поджигатель повернется спиной, и перебежал за штабель бетонных блоков поближе к костру.       Оттуда было слышно гораздо лучше, но Василий не сразу смог расслышать из-за громко бьющегося сердца.       - Если знать, как жечь, то дым достигнет луны и доставит письмо. Да, милая, доставит послание любви и преданности, вернет подарок и подарит легенду. Потерпи еще немного, скоро ты поужинаешь в своем новом домике - он почти готов и уже согрет. Скоро, скоро, совсем скоро, моя радость. Одна петля, одна ветвь осталась...       Незнакомец стал мурлыкать под нос песенку. Василий выглянул из-за своего нового убежища и увидел, что рядом с костром стоит нечто, что походило на чемодан. Вокруг не зажёгшейся пока звезды несколько палок образовали лучи.       А поджигатель, между тем, закончил свой узор и двинулся в центр, к огню. Василий отчаянно старался слиться с бетоном, но не мог оторвать глаз от происходящего. В нём крепло чувство, что происходит нечто важное. Необходимо важное для него.       Незнакомец подошел к чемодану и раскрыл его. Сторожу почудилось, что оттуда что-то поднимается, но, моргнув, потерял это что-то из виду.       Пироманьяк что-то говорил, но ветер относил слова прочь. Мужчина поднял что-то в руках, как отец поднимает свое дитя над головой и опустил это в огонь. Костёр вспыхнул ещё пуще, искры брызнули во все стороны и упали на дорожки из бензина. Поджигатель что-то патетически закричал, но Василий его не слышал - в его душе возрастал первобытный ужас. Сторожу казалось, что из огня восстаёт чудовищный великан, что он топочет ногами, что от его шагов разбегаются огненные волны, которые лижут пятки беззащитного человечка, съежившегося за таким ненадёжным бетоном. Зажмурившегося человечка, шепчущего искреннюю молитву.       Когда Василий открыл глаза, звуки стихли - оставалось только биение его сердца. Подняв глаза на костёр, он увидел коленопреклонённого поджигателя, перед которым стояла... девочка? Девушка? За её спиной висели в воздухе озорные факелы огня.       - Моя принцесса... - донёсся полный восхищения голос огнепоклонника.       Василий с ужасом наблюдал, как медленно поворачивается в его сторону голова не девочки, не человеческого существа, а живого воплощения и олицетворения огня. Он с предсмертной отчетливостью чувствовал каждую клеточку своего поднимающегося, разворачивающегося, против его воли, тела, чувствовал, как его ноги начинают бежать, бежать, бежать прочь от этого места, но он не мог оторвать взгляда от этого прекрасного, молодого лица, которое он видел так, будто оно находилось на расстоянии вытянутой руки. Он не смог оторвать взгляда ни когда губы на этом лице прошептали ему приговор, ни когда по его телу поползли языки огня, ни когда он превратился в мятущийся, потерявший направление и смысл, живой факел.