Возвращение

..Безумная ночь, в которой отражаются сотни миллионов звуков, несутся долгим эхом в темных коридорах улиц и переулков, скользят по паутине городского лабиринта и распадаются на куски, столкнувшись с холодной стеной в каком-то из грязных тупиков. Ночь карнавала, бешеных танцев и страшных масок, некоторые из которых – простые человеческие лица. Ночь, в которую беснуются люди, одетые в черное; а другие спят в теплых домах, и вздрагивают во сне от мимолетного шума. Ночь Всех Святых. По улицам бродят мрачные группы людей в черных балахонах... Юные, припудренные добела, лица; черные глаза; бледные, или кроваво-красные рты. В руках – бутылки вина, пива, абсента – лишь бы эстетично вставляло. В пальцах с острыми коготками, накрашенных черным лаком – тонкие ароматизированные сигареты. Есть что-то жуткое в этих ночных картинах – молодые люди с опущенными глазами, или дерзко-вздернутыми подбородками – на ступеньках и фонтанах, у клубов и в подворотнях, блюющие, целующиеся, гладящие друг друга похотливо и невинно, словно они ангелы с душой дьявола. Что-то влечет их на кладбища в эту безумную ночь. Что-то тянет и манит, как огромный магнит, и противиться они не в силах. Они идут, влекомые невидимой рукой, хохоча и отхлебывая из бутылок, держась за руки, будто им все нипочем. Но когда они уже там, за каменной стеной, отделяющей кладбище от мира живых, большинство ощущает этот странный трепет, который чувствуют все, невольно прикасаясь к смерти. И страх. Конечно, страх. Он подслащивает их юные ароматы, делает запах кожи кисловатым, заволакивает горящие пьяным блеском глаза. Юные поклонники «Ворона» и прекрасных Луи и Лестата разбредаются по темному кладбищу, впитывая темную романтику и наслаждаясь друг другом. Но каждый боится задержаться на дорожке, и остаться в одиночестве среди густой темноты, прелых осенних запахов и легких шорохов из кладбищенских глубин. Поэтому они стараются держаться вместе. Не уходить далеко друг от друга. Старые кладбищенские ограды вздрагивают, и кованые калитки скрипуче поют, когда к ним бегло прикасаются тонкие бледные руки. Ветер игриво треплет длинные черные волосы и встрепанные прически, будто радуясь живым гостям. В глубине кладбища, там, где деревья и тени становятся гуще, возвышается древний склеп. Его каменные стены позеленели от мха и плесени, а узоры и маски мертвых лиц, выдолбленные в камне, покрылись глубокими трещинами. Старая дверь с большим чугунным кольцом похожа на кору векового дерева. Замок давно проржавел, и уже никто не знает, где ключ, отпирающий его. На искрошившихся ступенях сидит юноша. Он курит, и огонек тлеющей сигареты едва освещает его длинные костлявые пальцы и худое, красивое лицо, занавешенное россыпью длинных волос, черных, как смоль. Тело обтянуто тонкой черной тканью, словно второй кожей. Ткань слегка просвечивает, плотной паутинкой повторяя угловатые контуры его ужасающей худобы. Юноша исподлобья наблюдает за аллеей, словно ждет кого-то. Но мало кто забредал так далеко, мало кто знает о существовании этой старой, заросшей кустарником аллее. Это место – для избранных. Для тех, кому милее красота ветхости и настоящее одиночество. Для тех, кто не боится оказаться лицом к лицу со своим страхом, и смеясь, отвергнуть его. Наконец, слышатся шаги. У приоткрытой калитки появляется другой парень. Он – почти копия сидящего на ступеньках склепа, но его волосы белые, как снег, и небрежно заплетены в косу. Увидев черноволосого юношу, он улыбается, и в его улыбке есть что-то жуткое. Она похожа на оскал, и пугает больше, чем мертвенный, тревожный покой этого места. Черноволосый встает, выбрасывая окурок, и отвечает легким подобием улыбки. Он приближается к калитке, и некоторое время они неотрывно смотрят друг на друга, безмолвно здороваясь. В воздухе висит напряжение и теплый запах гниющих листьев. Вокруг – абсолютная тишина, не шелохнется ни один листок, замирает ветер, и отдаленные звуки застывают, как по мановению властной руки. Внезапно, все обрывается, и ветер взметает длинные черные волосы. Черноволосый поправляет послушные пряди. - Приятная ночь, не правда ли? – Лениво говорит юноша с белыми волосами, и его голос похож на сладкое молоко. Черноволосый медленно кивает, ожидая продолжения. - Так много сладостей вокруг… - Беловолосый зевает, потягиваясь. Он смотрит куда-то мимо своего молчаливого собеседника, и его прищуренные глаза горят кошачьим блеском. Неожиданно быстро он перемахивает через ограду, и оказывается за спиной у черноволосого. - Я скучал, Кристиан… - вкрадчиво шепчет он, медленно скользя руками по острым плечам Кристиана. Кристиан стоит, не двигаясь, будто изваяние, и его темные глаза изучают черноту в зарослях кустарника. Затем он поворачивается, встречаясь с изумрудно-зелеными драгоценными камнями миндалевидных глаз. Он чувствует их безумную гипнотическую силу, которой ему так не хватало все эти годы, и понимает, что пути назад уже нет. Все начинается заново. - И я скучал, Зиллах . ……. Зиллах лукаво улыбается, устроившись на каменном ложе могилы, как древний грек, и перебирая изящными пальцами волосы одного из мальчуганов. Иногда он наклоняется вплотную к его уху, и зарывшись губами в крашеные пряди, шепчет ему что-то невыносимо сладкое. Мальчик с восторгом щенка позволяет гладить себя, и жмурится, когда губы Зиллаха оставляют влажные отпечатки на его коже. Он так юн; бледен, как и остальные, и волосы его пережжены той же краской, что и у таких же, как он. В его глазах столько же наивности и восхищения двумя стройными темными фигурами, явившимися на их праздник. На их детский, глупый праздник… Кристиан наблюдает за Зиллахом и его юным щенком, прислонившись к раскидистому дереву. Краем глаза он замечает робкие знаки внимания, которые кидает ему одна из девочек, и смелые взгляды еще одного мальчика. Но ему не до них. Не сейчас. Сейчас у него нет настроения развлекаться. Он смотрит на Зиллаха, которого не видел уже очень много лет, с которым расстался в страшных муках и страданиях, и удивляется тому, как все просто. Как-будто и не было этого времени и ужасов. Зиллах прекрасен, как и пятнадцать лет назад. Так же свеж, чист и порочен. Но эти тени под глазами… Они стали гуще. И взгляд… В нем появилось что-то новое. Словно капля мазута в расплавленном изумруде. Эта капля оттенила его глаза чем-то странным. Таким, что Кристиан каждый день замечал в своих глазах. Наверное, это возраст. Наверное, это приходит к каждому из нас. Наверное, это появляется у всякого, кто умирает по вине предателя… Зиллах грациозно приподнимается на своем каменном ложе, встает, и манит за собой своего щенка. Мальчуган послушен, как зверек, загипнотизированный змеей. Он идет за Зиллахом, и Кристиан чутко улавливает острые запахи мальчика, когда он проходит мимо. Запахи спермы, крови и гормонов. Взрывоопасный коктейль для голодного вампира. Зиллах оборачивается, и от его улыбки по коже Кристиана пробегают мурашки. «Давай…» - вкрадчиво шепчет изумрудный взгляд. Наверное, Зиллаху достались глаза того змея, что искусил Еву попробовать червивое красное яблочко. Кристиана отвлекает девочка, которая так долго пыталась обратить на себя его внимание. Он безучастно смотрит на нее. Она ниже на голову, и доверчиво смотрит ему в глаза. Ей едва дашь пятнадцать, но Кристиан умеет читать по глазам. В этих глазах много боли, много страшных картин. Эти глаза видели достаточно, для того, чтобы заинтересовать Кристиана. - Что ты сказала? – Переспрашивает он, мельком разглядывая ее. - Хочешь выпить со мной? За Ночь Всех Святых? – Она протягивает ему бутылку абсента. – Или ты хочешь вино? У нас есть вино. – Она машет рукой в сторону остальных ребят, уже окончательно охмелевших, и льнущих друг к другу. У нее черное каре и заросшая, прямая челка. Маленькое черное платьице и бархатка на шее с черным агатом. Черные ногти, черные туфли. Все черное. Как неоригинально. Кристиан почему-то усмехается, увидев на ее ногах гольфы в черно-белую полоску. Смотрит ей прямо в глаза, зная, как сейчас сжимается у нее все в низу живота от его взгляда. - Мне все равно. – он пожимает плечами. – Только не здесь. Девушка испуганно смотрит на него, она не ожидала положительного ответа. А Кристиан отталкивается от дерева, и заложив руки в карманы, медленно уходит. «Хорошо, Зиллах. Значит, все возвращается? Значит, возвращаемся мы?..» Девушка замирает в сладком оцепенении, и поспешно следует за ним. Кристиан довольно долго бродит по аллеям и незаметным тропинкам, выискивая подходящее место. На секунду он даже решает отвести девочку к их склепу, но передумывает. Все-таки, это их место. Оно не подходит для мимолетных развлечений. Наконец, он забредает в укромный, совершенно идеальный уголок. К нему ведет тропинка, настолько заросшая вездесущим бурьяном, что ее могут разглядеть только такие зоркие глаза, как у Кристиана. Или у Зиллаха. Да и тропинку Кристиан заметил не сразу. Сначала он почуял запах, которым был насыщен воздух у этой могилы. Это был волшебный запах. Запах своих. Здесь был кто-то свой. Как и у их склепа. Правда, очень, очень давно… Но это не меняло дела. Здесь было уютно. Удобное каменное ложе, высокая, ржавая ограда, поросшая плющом, пыль сухих цветов и перина сухих листьев. Идеально. То, что нужно. А главное, это местечко находится далеко от тех мест, куда решаются заходить дети в черном, и скрыто со всех сторон густым кустарником. Кристиан полулег на листья, усыпавшие ложе могилы, и прикрыл глаза, ожидая девочку. Наконец, она справилась с сухими ветками, цепляющимися за платьице, словно не пускающие ее в свое логово, и оказалась рядом с Кристианом. - Как здесь здорово! – Дрожащим голосом восхитилась она. - Да, здесь хорошо. – согласился Кристиан, незаметно наблюдая за ней. Она побродила кругами по небольшому пятачку земли у могилы, потрогала плющ, пнула ногой осыпавшиеся листья, глотнула искрящейся зеленой жидкости из бутылки. - Держи! – она протянула ему бутылку, и вдруг вздрогнула, увидев, каким взглядом он на нее смотрит. - Как тебя зовут? – Голос Кристиана предательски дрогнул. Он изучал нежные черты ее лица, останавливаясь на каждом пятнышке, на впадинке на горле, впиваясь глазами в ее глаза, в детскую грацию ее движений. Она была так уязвима, так мила. Так похожа… - Дженни… - тихо проговорила девушка, опускаясь на краешек могилы рядом с Кристианом, повинуясь безмолвному приказу его глаз. Она медленно выпустила бутылку из рук, и абсент полился из опрокинутого горлышка, мгновенно впитываясь жадной, влажной землей. - Ты очень похожа на одну мою знакомую. – Кристиан достал сигарету и закурил. Дженни не сводила с него глаз. – Очень похожа. Откуда ты? - Я отсюда,… то есть, родилась в Новом Орлеане, но уже давно переехала сюда. Кристиан крепко затянулся. - Ясно. Ветер заглянул к ним ненадолго, но тут же стих, и упорхнул. У них было не так интересно, как там, у древнего склепа. Опять повисло молчание, нарушаемое лишь дыханием девушки. - А как зовут тебя? – тихо спросила она, но Кристиан не ответил. Он взял ее за тонкое запястье, и потянул к себе. Она повиновалась, и легла рядом, глядя ему в глаза. Запах адреналина вскипятил ее кровь, и пряный, сладкий аромат ударил Кристиану в нос с необычайной силой, ослепляя, и оглушая его. Он мгновенно почувствовал неодолимый голод, который он так долго, и с таким трудом сдерживал. Который насыщал лишь жалкими полуфабрикатами вот уже пятнадцать лет. И вот сейчас, он может, наконец, дать себе волю, насытится и насладиться, как в старые добрые времена… Только не спеши. Не спеши… Не порть себе праздник. Ааааххх…. Это было невозможно терпеть! Но Кристиан знал, что справится, и не накинется на нее зверем. Чем медленнее, тем слаще. Это он знал уже давно. Дженни потянулась к нему, вытягивая шею, и Кристиан увидел источник самого сладкого запаха. Жилка на шее билась и пульсировала, как бешеная, источая аромат ярких смесей из страха и крови, из похоти и желания. Даа.. Опасный, опасный коктейль для голодного вампира. Кристиан прикрывает глаза, но видит все так же хорошо. Ее губы, исследующие его ребра и впалый живот, ее пальцы, все сильнее задирающие его тонкую футболку, ее зубки, сомкнувшиеся на его соске. Кристиан чуть постанывает в предвкушении, а Дженни продолжает ласкать его с пущей неистовостью, думая, что его стоны – признак наслаждения. Но это не так. Кристиан блаженствует, но ее ласки все сильнее будят в нем голод. Дженни расстегивает массивную пряжку на ремне, и ловко высвобождает член Кристиана из черных джинсов. Кристиан хватается руками за надгробие, вдавливая пальцы в камень все сильнее, чем глубже она берет его в рот. Он чувствует, что уже не может сдерживаться, и не замечает, как гранит слегка крошится под мертвой хваткой его пальцев. Страсть и голод делают свое дело, и Дженни вскрикивает от боли, когда Кристиан одним молниеносным движением хватает ее, и швыряет в прелые листья на живот. Он мгновенно освобождается от одежды, и с рыком кидается на нее, цепляясь за ее волосы, раздирая острыми ногтями кожу на ее бедрах. Он входит в нее быстро и глубоко, разрывая тонкую, нежную плоть, не готовую к такому напору. Двигаясь в замедленном, исступленном ритме, он зажимает ей рот, чтобы никто не услышал этих страшных криков. От его объятий трещат её хрупкие косточки, бледная кожа перепачкана грязью, к телу налипли листочки и прутики. Он переворачивает ее, и насаживает на себя, хватая ее за бедра, заставляя двигаться истерзанное тельце. Она хрипло стонет, ее горло сдавлено сильными пальцами Кристиана. Взгляд Дженни пытается сфокусироваться на лице Кристиана, но то, что она видит – это совсем плохо. Это лицо искажено безумием. Его взгляд – взгляд монстра. Ее тело сотрясается в бесконечном экстазе, но разум пульсирует истеричным визгом: «ТЫ УЖЕ МЕРТВА!» Кристиан кидает ее на землю, швыряет на могилу, заставляет подниматься, и снова толкает в грязь. Он, словно зверь, играющий с добычей. Он страшный хищник, растягивающий удовольствие. «Джесси…» - рычит он, но Дженни не может возразить. Ей почему-то больно говорить. Она что-то бессвязно шепчет, пошатываясь перед ним – голая и беззащитная. Испачканная и раненая. Между ног у нее кровь. Много крови. Она горячая и густая, и постоянно стекает по ногам. На члене, ногах и руках Кристиана тоже кровь. Ее кровь. Она это знает. Перед глазами все плывет, когда Кристиан хватает ее за шею, и медленно прижимает к земле, опускаясь вместе с ней. Он снова входит в нее сзади – очень медленно, со сладостным стоном. А потом он поворачивает ее голову вправо, и с жадным урчанием впивается ей в шею. Последняя ее мысль звучит почти так же, как и у черноволосого мальчугана, ушедшего с Зиллахом. «Зачем я пошла с ним?!!!» Кристиан вдавливает свой член глубже и глубже, содрогаясь, и не вынимая клыков из обсосанной, огромной раны. Его глаза закатились так, что стали видны только белки. Он сжимает грудь Дженни, прижимая к себе безжизненное тело, окровавленный, счастливый, сытый. Наконец-то сытый… Кажется, это может продолжаться вечность, пока ее плоть не превратится в пустой, сухой стебелек, но… - Милое местечко. – Слышится хрипловатый голос, похожий на сладкое молоко. Только теперь в этом молоке много, очень много свежей крови. Кровь с молоком. Жидкий изумруд глаз. Прекрасный, сладкий Зиллах. Как я нуждался в нем. Почему я не хотел это признавать?.. Почему не искал тебя?.. Кристиан откидывается на спину, наконец, освобождаясь от опустошенного, белого тельца. Какое-то время он лежит, тяжело дыша, и глядя на Зиллаха. Зиллах стоит, облокотившись о ствол одного из деревьев, и видимо, стоит так довольно давно. Даа… Кристиан никогда не терял контроль над собой настолько, чтоб не заметить чье-то приближение. Но все же, он был так голоден… И к тому же, это Зиллах. Неповторимый, прекрасный Зиллах. Он чист, как и его одежда, но улыбка все-же выдает недавний пир – между зубами застрял крохотный сгусточек крови. Словно почувствовав, или заметив взгляд Кристиана, он, быстро, как хамелеон, слизывает сгусточек. Теперь его зубы снова безупречно белы. - Приведи-ка себя в порядок, - говорит он Кристиану со своей озорной улыбкой. – Я кое-что тебе покажу. Зиллах ведет Кристиана к их склепу. Они идут молча, не желая разрушать густую тишину глубокой ночи. Издалека уже не слышатся обрывки смеха и приглушенных разговоров. Многие дети из тех, что праздновали сегодня, уже покинули кладбище. Но самые стойкие остались, чувствуют Зиллах и Кристиан. Совсем немного, но все-же они еще здесь. И пахнут они очень вкусно. Наконец, они на месте. Зиллах приоткрывает Кристиану калитку, а сам испытующе наблюдает за его реакцией. Слегка изумленный, Кристиан движется к склепу, любуясь картиной, открывшейся его взору. На ступенях плавятся свечи, подрагивая желтым пламенем. Возле них лежит обнажённое худощавое тело мальчика, и отблески пламени лижут его побелевшую кожу. Его тело испещрено узорами и брызгами, сложенными из мелких капелек крови. Они уже успели засохнуть и потемнеть. Кристиан замечает шероховатую текстуру запекшейся крови. Шея мальчика – кровавое месиво, клочья мяса и покрасневшей от крови кожи раскинулись возле шеи изящными лепестками. Тело лежит в кольце из желтых и багровых листьев, жухлых растений и сухих цветов. Кристиан стоит у тела, ощущая, как мягкое спокойствие и умиротворение обволакивают его прохладным облаком. Зиллах становится рядом, и они долго молчат. Кристиан смотрит на него. Глаза Зиллаха играют всеми оттенками зелени, излучая мятный холод. Он невидяще смотрит на мальчика, и будто что-то вспоминает. Кристиан знает, о чем сейчас думает Зиллах. Кого он вспоминает. Он тоже видит его в лице этого мертвого мальчика, этой сломанной, мертвой игрушки. Никто. Вот на кого похож этот мальчик. Как девочка была похожа на Джесси . Никто … - Ты пахнешь ванилью. – Внезапно говорит Зиллах, и обнажает в улыбке острые клыки. © Lina Po 12.06.06..- 4,5.09.09..