Навсегда

Когда начинаю вспоминать, как все начиналось, становится пусто до гулкого эха. Сотни подобных историй, но куда меньше тех, кто способен претворить их в жизнь. Мало тех, кто может так любить. Я смотрю на него – сейчас он, сложив руки на груди, сидит рядом со мной на диване. Наша собака лежит у него в ногах. Там должна быть и я. «Как же я тебя люблю». *** Странный мальчик, на год старше. Учились в одной школе, но о существовании друг друга почти не знали. Я видела его, когда прибегала (все опаздывала) на занятия в художку. Он либо шел на гитару, либо уже направлялся домой. У него был яркий красно-синий шарф, какие носят обычно болельщики спортивных клубов. Видела в школе – высокий, в черном пальто, с сумкой ноутбука наперевес. Знала имя. И как-то жила без него. Познакомились случайно. Общие друзья, общая компания. Оказалось, что не футбол, а хоккей, и даже сам играет. Было легко разговаривать, легко заглядывать в голубые, только чуть светлее, чем у меня, глаза. Я была откровенно глупой – однажды проводил домой. Была пламенеющая осень, морозно. Трогала его щеки и уши, холодные, смеялась и несла какую-то чепуху. И все еще не замечала этой сгущающейся теплоты в его глазах. «Мы дружим, мы друзья», отвечала на все вопросы. И не понимала, что развитие событий уже не под моим контролем. Ноябрьский вечер – он снова провожает меня. Уже лежит снег, и зима искрится в воздухе. Мы молчим. Свет рыжих фонарей с нечеткими контурами добавляет, как ни странно, уюта этому осенне-зимнему пейзажу. И вдруг я чувствую сквозь варежку его робкое, осторожное прикосновение к моей ладони. Забываю сделать вдох. Смотрю прямо перед собой, не могу оторвать взгляд от золотистого под фонарным светом снега. Он проталкивает пальцы в мою ладонь, я не сопротивляюсь. Сжимает нежно руку, я слабо отвечаю. Искренняя радость расплескивается во мне, я забываю обо всем. Я так счастлива. Наконец смотрю на него. Он улыбается. Я прижимаюсь к нему и тихо смеюсь. Вскоре мы расстались. Причина для меня была веская – меня сделали центром мира и хотели знать все. Я погибала от жалости к нему и задыхалась от его объятий. Хотела быть рядом и на другой планете. Тогда я считала, что мы слишком разные. Мы мало разговаривали после расставания. Но, несмотря на это, любая наша случайная встреча оборачивалась для меня внутренним переворотом, треском так усердно выстроенных оград и тугой болью в висках. Словно вышел на корабле в шторм в открытое море и отдался на волю стихии. Я усердно пыталась забывать. На минуты влюблялась, старалась вырастить в себе чувства – другие, не похожие на это. Не похожие на него. Иногда он возвращался – писал, звонил. Я, как могла, пресекала все его попытки вновь начать общение. Сильно обижали друг друга, и словами, и действиями. Я бежала-бежала от прошлого как загнанная гончая, ничего не видя и не слыша вокруг себя. А как-то раз попробовала остановиться. И успокоиться. Смогла сказать себе, что всякое бывает – бывает, люди уходят и находят себе новых людей. Сквозь смех и слезы, рвущую боль приняла это. И начала приводить в порядок свою жизнь. Мы смогли даже наладить обычное приятельское общение. Спрашивали, как дела, поел ли что-нибудь на завтрак он, и не прогуляла ли пары я. Он спрашивал, какое кино посмотреть и мне было чертовски приятно. Я думала, что «отпустило». Теперь покой и свобода. Только никого я любить не могла, хоть и честно пыталась. Я говорила себе, что у него столько недостатков, он такой простой. Ломала голову над тем, как посильнее сгустить краски относительно его персоны. Чтобы не тянуло вспоминать. Вспоминать, как в холода, стоя под старой ивой в парке, он прижимал меня к себе, сердце гулко билось. Как его губы пытались через намотанный шарф, добраться до тепла моей шеи. Как я водила пальцем по линиям на его ладонях, вдыхала его запах. Я хотела перестать помнить, как он целовал меня – сильно, как мы со смехом сталкивались зубами. Как не могли оторваться друг от друга даже на пару секунд, чтобы что-то сказать… Слова выходили рваными, глухими. Едва я вспоминала его прикосновения, тело отзывалось, помнило, словно его руки никуда не делись – на талии, на бедрах, на запястьях и шее. На моей спине, которую он заставлял выгибаться. Я видела, что девушки, которые ему нравились, были очень похожи на меня. Это страшило, не хотелось допускать, что это правда. Я чувствовала себя выжженным на нем клеймом. И я сорвалась. Так по-детски и глупо. Он шел навстречу, тихая улица, воскресение. Когда мы почти поравнялись, я вдруг поняла, что какие-то предохранительные механизмы срываются, трещины ползут со скоростью света, и… Я бросаюсь к нему. Обнимаю, чувствую жгучие слезы на щеках. Секунда и его родные руки крепко-крепко прижимаю меня. Так сильно, так надежно. Я трясусь от страха, от душащих слез. Мы молчим. Он гладит меня по голове, по плечам, что-то шепчет, я всхлипываю и, наконец, смотрю на него. Он улыбается. Сквозь слезы, но улыбается. Странно, что тогда я не умерла. Он шепчет, что все это время, он любил и любит. Он пытался забыть и пытался попробовать все вернуть. Но я не позволяла. - Почему, почему? - Я не знаю… Я боялась того, что может произойти и… вообще, все это так сложно… - Все просто, - он смотрит мне в глаза, - я люблю тебя. Правда странно, что я не умерла в то воскресенье. Но тот день, оправдывая свое название, воскресил кое-что важное. Двух людей, которые теперь завели собаку, живут в собственном доме и любят друг друга, хоть и не очень часто говорят об этом. Любовь они доказывают поступками.