Гроза

«Кажется, кто-то кричал…Ах, нет, опять показалось. Здесь все только шепчут. Умоляю, кто-нибудь, заставьте их прекратить! Боже, как я устал». Где-то вдалеке сверкнула молния. Она яркой вспышкой озарила черное от туч небо, почти тут же бесследно исчезая, будто испугавшись внезапно настигнувшего ее раската грома. Он прозвучал настолько оглушительно, словно неизвестный вандал в паре метров скатывал с горы огромные набитые щебнем бочки. Краешком сознания Артур вспомнил, как в детстве отец рассказывал ему о том, что чем меньше интервал между вспышкой молнии и раскатом грома, тем ближе ты к эпицентру грозы, но почти тут же вновь погрузился в себя, прикрыв глаза рукой и сильно дернув себя за волосы. Но это не помогало. Боль не помогала отвлечься от того роя голосов, что гудел у него в голове. Англичанин знал об этом, но никак не мог заставить себя остановиться, слабо надеясь, что они стихнут хоть на немного. Тщетная надежда. Небеса вздрогнули от очередного раската грома, но дождь почему-то никак не хотел начинаться. Тучи, разрастаясь по небу, словно гигантская раковая опухоль, закрыли собой последний островок голубого неба, погружая распластанный под ними город во тьму. Там, далеко внизу раздался бесконечно долгий гудок автомобиля. Немного подрагивающими руками Артур потянулся за сигаретой, привычным движением откинув со лба светлые пряди. Он хотел уже убрать пачку обратно в карман куртки, когда почти с ужасом осознал, что она пуста, и теперь от нее нет никакого толку. Так же, как и от его жизни. Сжатая же в комок упаковка стремительно полетела вниз с крыши небоскреба, провожаемая лишь немигающим взглядом англичанина, сидящего на краю крыши пятидесятиэтажного здания. Далеко внизу, по городской автомагистрали проносились десятки машин, грузовиков, обычно казавшихся такими большими, но с высоты напоминавших лишь муравьев, снующих туда-суда рядом с муравейником. «Человеческим муравейником» - добавил про себя Артур, тут же в кровь царапая свои руки от боли, вызванной очередной мыслью . Гул же в его голове все набирал обороты. Он становился раз от раза громче и все сильнее давил на голову. От этой жуткой боли хотелось кричать, но Артур почему-то не мог выдавить из себя ни звука; он лишь сжимал в кулаки окровавленные ладони и плакал - тихо и беззвучно серебряные слезы струились по его щекам. Сколько раз он уже пытался это прекратить, и сколько раз у него не хватало духу? Не перечесть. Но теперь уже ничего не поделаешь, да? Или еще не поздно? Артур помнил все. Эти воспоминания были единственным, что у него осталось, и даже голоса не смогли заставить его забыть. Воспоминания…Они были единственным, что не давило тяжким грузом на его голову. Артур понимал это, и вспоминал.. Он помнил ее каштановые волосы, пахнущие корицей, ее озорную улыбку, ее смех. Он помнил своего лучшего друга, ставшего врагом, и ненавистного врага, ставшего другом, хотя до сих пор не мог понять ни одного, ни другого. Он помнил, как потерял все, кроме гордости, и был спасен человеческой жалостью, в которую никогда не верил. Он помнил дождливые вечера за чашечкой чая и хорошей книгой, и как ни разу в своей жизни не набрался смелости отложить фолиант и проверить всё, о чем в нем говорилось, самому. Он помнил, как безумно хотел жить, и как раз за разом говорил себе «потом», и как понял, что этого «потом» больше никогда не будет. Он помнил все, но это приносило еще больше боли, чем все голоса вместе взятые. Если бы храбрость измерялась в граммах, то сколько бы ее понадобилось, чтобы убить их? Артур не знал, но понимал, что ему крайне не хватает. Он не сможет их убить, ведь это бы означало и его смерть. Любой человек боится смерти, даже самый отчаявшийся. Но англичанин понимал, что больше так продолжаться не может. Опираясь дрожащими руками о крышу, Кёркленд стал мучительно медленно подниматься с колен, опасно пошатываясь в сторону обрыва. Ему стоило нечеловеческих усилий распрямить ноги, после чего он расставил руки, словно канатоходец, пытающийся восстановить равновесие. « Голова кружится…» Он затуманенным взглядом уставился в пропасть, наблюдая за незатейливым движением автомобилей внизу. Страшно? Конечно. Но необходимо. Он сделал шаг, но почти тут же потерял равновесие и завалился назад, больно ударившись спиной о какие-то коробки. В голове раздались возмущенные стоны, и кто-то там, внутри, словно в отместку, стал сильнее скрести голову Артура, заставляя англичанина вскрикнуть от боли. Не найдя в себе сил снова встать, он начал медленно ползком продвигаться к краю крыши, оставляя за собой широкий кровавый след из пронзенной деревянным осколком коробки ноги. Времени почти не оставалось. Приблизившись, наконец, к пропасти он еще раз боязливо посмотрел вниз. Раздался решающий, самый громкий раскат грома, и из туч на город полилась частыми косыми струями дождевая вода, тут же прибивая городскую пыль к земле, и будто бы очищая его ото всей той грязи, что годами скапливалась, набиралась сил, росла. Пошел дождь, и грязи больше не стало. - Полетели, - почти беззвучно прошептал Артур, отталкиваясь здоровой ногой от края крыши. « Кажется, шепот прекратился. Они кричат. Наконец-то они кричат!» *** Этот рассвет был великолепен. Лучший из тех, какие можно было бы увидеть не в сельский местности. Горизонт алел самыми различными оттенками розового, придавая подобный цвет и облакам, и всему небу, и небоскребам, что обычно так нелюбезно закрывали жителям города обзор на небосвод, заставляя их выезжать загород или же подниматься на крыши. Да, с крыш всегда открывался самый великолепный вид и на город, и на горы, что белели за ним где-то вдалеке, на закаты и рассветы, что были так прекрасны в этой части страны. Этим утром город был наполнен какой-то неповторимой атмосферой. Все говорило о недавно минувшем дожде: и легкий туман, застилающий по-утреннему пустынные улицы, и две огромные радуги, словно приветствующие просыпающихся горожан, и еще не высохшие крупные капли на траве, скамейках, стеклах квартир. Все выглядело удивительно чистым, словно этот дождь смыл последние следы грязи с городских улиц! «И всё –таки это прекраснейший город на земле!» - думали люди, отправляясь по своим делам. Жаль, что сей чудесный день омрачил труп безумно, но счастливо улыбающегося юноши, лежащий у них под окнами… Кто он и чего хотел? К сожалению, никто этого никогда уже не узнает. Его безумие ушло. Куда? Да кто его знает! Может быть, оно ушло за тобой?