Что это?

Порой начинаешь задумываться, что значат для тебя твои близкие. Какие чувства ты испытываешь, находясь рядом с ними, наблюдая их взгляды. Порой бывает, что чувства слишком запутаны и сложны, чтобы просто взять и рассказать о них. Это и заставляет людей делать поступки, доказывающие то, что окружающие им не чужие люди. Теплый осенний вечер братья встречали на улице в своем саду под еле слышное колыхание листьев, стремительно падавших с уже почти голых деревьев. Молча сидя на скамейке, один не отрывал взгляд от свежей газеты, другой просто смотрел на окружающую их природу. Ветер звонко отдает в ушах, заставляя невольно содрогаться. Время будто застыло, и мертвая тишина словно давит на грудь, отчего временами начинаешь передергиваться. Но вот, на площадке, расстелившейся зеленой полосой перед скамейкой, начинается какое-то еле заметное движение. На лице Гилберта расплывается еле заметная ухмылка, его взгляд не отрывается от изучения площадки. — Запад, что это? – Тихо спрашивает Гилберт, повернувшись к брату. Германия на мгновение отрывается от изучения текста, взглянув на площадку. — Это воробей, - отвечает он, вновь уставляя взгляд в газету. Пруссия откидывается на спинку скамейки, от чего та издает тихий скрип. Вновь наступает тишина, прерываемая лишь шуршанием ветра, но лишь на мгновение — Что это? – Невозмутимо спокойно вновь спрашивает прусс. — Я же сказал, что это воробей, - уже более высоким тоном отвечает Германия, не удосужившись на этот раз даже оторвать взгляда от чтения. — Что это? – Немного погодя, спокойно спрашивает Пруссия. — Я же сказал тебе, что это воробей! Что тут может быть непонятного!? – Рычит Германия, со злобой глядя на брата. Гилберт тихо встает со скамейки, и спокойно направляется в дом. — Куда ты пошел!? – Не успокаивается Германия, глядя пруссу вслед. Когда Пруссия уже скрывается за дверью дома, Людвиг как-то злобно снова распахивает газету, а во взгляде играют враждебные огоньки. В руках ощутимо напряжение, а взгляд просто проходится по печатным строчкам, не вдаваясь в смысл написанного. Но вот, боковым зрением Германия замечает какое-то движение в стороне от себя. Пруссия так же тихо как ушел садится рядом с братом, протягивая ему какую-то потрепанную записную книжку с открытой закладкой. — Это еще что? — Прочитай, - в его голосе не дрогнет и нотки, а руки все так же держат потрепанную книжку. Германия с каким-то недоверием смотрит на брата, но все же берет протянутое, открывая нужную закладку. В один момент выражение его лица меняется, а взгляд медленно скользит по аккуратно выведенным пером строчкам. — Вслух, - просит прусс, наблюдая за Людвигом. Сглотнув ком, словно застрявший в горле, Германия начинает чтение. — «Сегодня мы с моим братом ходили в парк, он, видимо, был очень обрадован этим. Остановившись отдохнуть возле какой-то полянки, мы присели на ближайшую скамейку. Людвиг часто бросал взгляд на эту полянку, на которой преспокойно скакала маленькая птичка, и постоянно спрашивал меня, что же это. Спрашивал он 21 раз, и каждый раз я спокойно ему отвечал, что это воробей. У меня не возникло и мысли злиться на него, ведь, он все-таки мой единственный дорогой человек», - уже под конец чтения голос Людвига дрожал, становясь невнятным. Закончив же читать, Германия закрыл книжку, положив ее рядом. На лице Пруссии играла все та же легкая и чуть насмешливая улыбка, вполне обычная для него, а с губ не сорвалось ни единого звука. Легкий поцелуй в висок, осторожно положенная на плечи рука, благодарный взгляд – вместо ничего не значащих слов извинения. А ветер неумолимо двигает до того неподвижные листья, и лишь это нарушает тишину осеннего вечера.